| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
[11] Каймакан — военный руководитель. Эта должность не только существовала в Крымском ханстве, но и имелась в бейлике Ширин. Как часть заслуг этого бейлика перед крымскими ханами. И именно в этот род, крымские ханы, чаще всего отдавали в жены, своих сестёр и дочерей.
[12] Сторону Ширинов традиционно держали кланы Барын и Яшлав. Ширины, наряду с Яшлав, были древним кыпчакским родом. Барын это монгольские пришельцы. Ещё одни значимый, среди крымских татар, род, Мансур, был из ногайцев.
[13] Указывается следующее количество орудий, у гарнизона Каффы, на начало 1475 года. Бомбарды, всего 51. Из них больших (весом в две тонны) 8, все бронзовые, средних (весом несколько более тонны) 43. Тоже все бронзовые. Имелось 80 лёгких, железных бомбарделл. Так же в крепости имелось 32 различных мортир, в том числе 6 бронзовых и 26 железных. Так же имелось 36 больших спингард, до 1712 килограмм весом (2 штуки), из которых 16 были бронзовыми, а остальные железными. И некоторое количество малых спингард. Всего в Каффе было до 400 единиц огнестрельного оружия.
[14] Хозе Кокос, получивший на Руси прозвище Жидовин, человек, который несколько раз попал в важные дипломатические документы в Москве. Будучи сначала представителем феодорийского князя Исаака в Москве. И вёл дипломатическую переписку княжества с Москвой, до его падения. После много способствовал, в том числе и лично, побывав в Москве, союзническим отношениям Крымского ханства и Москвы.
[15] Афанасий Никитин, купец тверской, во время своего хождения, за три моря, действительно побывал в Каффе весной 1475 года. Успев выехать из города, в мае этого города, раньше прибытия турок.
[16] Предположительно княжну звали Елена.
[17] Точное имя сына князя Мангупа Исаака, правившего княжеством после его смерти, в первой половине 1475 года, не известно. Предположительно его имя было Ираклий.
[18] Копейка восходит не к московским, а к новгородским монетам. Которые, в то время, назывались чешуёй, за свою форму. И по номиналу, новгородская монета, была в два раза больше, чем московская. Выпускаться начала с 1420 года. Первоначальная масса, около 0,94 грамма (216 монет из гривенки серебра, равной 204 граммам), со второй половины XV века — 0,78 грамма, с 1534 года — 0,68 грамма (300 монет из гривенки).
[19] Гость в то время купец.
Глава 7
Таврической народной республике быть. Судак
1
Хотя флот и подошёл к Солдайе, или как этот город поименовали турки, к Судаку, буквально перед рассветом, внезапно выяснилось, что в турецкий гарнизон крепости их уже ждал. При этом в составе флота отсутствовал оставшийся, в Феодосии, из-за установки новых мачт куттеру "Лукулл". И должен был догнать флот позднее. Ну а корма "Надежды" хотя и была восстановлена, но место попадания ещё не было подкрашено, чётко выделяясь на фоне её корпуса. При этом присутствовал и галерный флот, причём в полном составе. С нововведёнными в строй кораблями, капитанами, на которых, пришлось назначать даже подростков. Так и Зинаида, за неимением тех, кому можно было доверять корабли, из числа тех, кто вообще мог быть капитаном боевого корабля, пусть это и скампавея, стала капитаном одной из скампавей. Или же подростки назначались капитанами сопровождавших флот парусных калят и фиркат, с припасами на борту. Причём те скампавеи, на которых капитанами были женщины или подростки, скорее выполняли вспомогательные роли. Перевозя, для быстрой выгрузки на берег, снятые с "Херсонеса" и "Крузенштерна" тяжёлые пушки и каронады. Что предназначались для быстрого взятия Судака и Балаклавы. Но, отнюдь не готовясь к боевым действиям.
Да, Конев спешил. Отлично понимая, что время, в данный момент, по большому счёту, играет против него. И из-за надвигающихся штормов эту компанию придётся свернуть к концу октября. А для устойчивого развития общества ещё столько предстояло захватить. И сделать это было необходимо как можно быстрее. Хотя по большому счёту, и положив руку на сердце, все земли, что было необходимо занять до наступления сезона штормов, захватили именно турки. Причём достаточно недавно. А пришельцы выступали скорее, как освободители. Что очень хорошо показала ситуация в Судаке.
Где турецкий комендант крепости, в ожидании неизбежной осады крепости приказал выгнать из неё всё не мусульманское население. Собрав за стенами всё необходимое и всё ценное, что турки смогли найти в городе. И добавив к четырём сотням гарнизона ещё под две сотни ополченцев из местных мусульман. При этом разрушив, примыкающие к стенам, сооружения неукрепленные предместья. Куда было изгнано всё, лишённое любых средств к существованию, христианское население. Из расчёта, что они не куда из рабства не денутся, но вот ресурсы, если будут в крепости, особенно продовольственные запасы, у осаждающих сократят. Ведь их число было под десять тысяч. Что и привело к тому что, высадившись, сразу же пришлось оказать помощь уже своим людям. Выделив им припасы, и сразу же накормив. Ну и пока жители, теперь уже Судака, решали, как они будут жить дальше, в Таврической республике, высаженные с кораблей войска тут же стали готовиться к штурму. Благо во многом им помогали и местные жители. Которые тут же сформировали ополчение города, подразделение его стражи, вооружённое привезённым оружием. А несколько сотен горожан тут же изъявили желание стать или моряками, или же влиться в армию. Что позволило уже к вечеру сформировать новую роту.
И Давыдовой, в своей кирасе и морионе, со шпагой, на красивой, перевязи, причём в отличие от Портоса, у которого перевязь выглядела богато только спереди, молодая женщина на демонстрации своего статуса не экономила, пришлось руководить спасением и организацией жизнедеятельности горожан. Используя, в том числе, и бывших при эскадре женщин. И экипажи кораблей, под их командованием. При этом они одним своим видом вводили местных в ступор. Женщины, и при оружии, да ещё и командует. Хотя на Руси всегда были воительницы, или как их называли поляницы[1]. А на мнение всяких там католиков внимание обращали мало.
Ну а мужчины собирались штурмовать Судак. Вторую по значимости крепость в бывшем Капитанстве Готия. И обстрелом с моря её было не взять. По сути, единственные укрепления крепости, доступные к воздействию с моря Портовая башня Фредерика Астагвера и находившаяся рядом с ней церковь Двенадцати Апостолов и так были разрушены турками, при захвате города. И так как находились вне крепостного обвода, то их обгорелые руины, и были оставлены турецким гарнизоном. С сама крепость, скорее треугольная в плане, с общей длинной оборонительного периметра в два километра находилась на северном, пологом склоне горы Крепостной или Кыз-Куле-Бурун. При этом южный склон горы буквально с вершины круто обрывался в сторону моря. Ну и внутри цитадели имелось ещё два узла обороны. Консульский замок на восточном обрыве горы. И, окружённая стеной с воротами, дозорная Девичья башня на вершине горы. Образуя две, соединённые крепостной стеной, цитадели в крепости. Ну а подходы к самим стенам преграждали либо глубокий овраг. Отделявший башню Фредерика Астагвера и церковь Двенадцати Апостолов от западных стен крепости. Либо глубокий и подправленный турками ров. Перед северным участком городской стены. При этом сами ворота города прикрывались ещё полукруглыми предвратными укреплениями, барбаканом. И защищались двумя, чуть ли не самыми мощными в крепости, башнями. Находившихся слева и справа, от ворот, Бернабо ди Франки ди Пагано и Якобо Торсело соответственно.
При этом город, который турки собирались защищать, явно приходилось брать штурмом. И для этого было решено организовать обстрел двух мест. Городских ворот, используя каронады с бомбами. И участок стены левее башни Бернабо ди Франки ди Пагано. Где находились открытые, с тыловой стороны, башни Безымянная, Паскуале Джидучи и Круглая. При этом Безымянная и Круглая башни скорее были бастионами, выступающими из стены. Не возвышаясь непосредственно над ними. Перед ними и стали разворачивать батарею из тяжёлых корабельных орудий. Что и должны были создать видимость, что именно тут и собираются обрушить этот участок стены. Ну а между осадными батареями расположили полевые орудия, снятые с кораблей многоствольные установки и отряды стрелков за боевыми возами и щитами "гуляй-города". Которые сразу же начали обстреливать стены города. Не давая туркам помешать установке тяжёлых, ломовых пушек. Ну а позади батарей стали разворачиваться штурмовые колонны. С уже заготовленными фашинами, для забрасывания рва, и длинными штурмовыми лестницами. И пока всё шло, так, как и было принято в это время. Ну, может быть чуть быстрее, чем это было принято. И по традициям этого времени предлагалось предложить капитулировать гарнизону крепости.
И быть переговорщиком вызвался де Гизольфи. Которого, по настоянию Конева, облачили в его латный доспех. Доспех наместнику Тмутараканскому был несколько великоват. Но большой, это не маленький. И в нём де Гизольфи не сражаться предстояло, а просто переговорить, сидя на лошади. А солидности такое облачение добавляло. Вручив к тому же наместнику Тмутаракани полностью стальной щит Конева, тоже сделанный в будущем. Просто быстро нанеся на щит рисунок герба де Гизольфи. Просто так было безопаснее. Ведь вести переговоры предстояло с турками. А от них ожидать можно было что угодно. И таким доводам де Гизольфи внял.
Ну и когда батареи оказались установлены, да и прикрыты, от огня стрелков противника, корзинами с землёй, ведь от стрел из лука, арбалетных болтов, да и пуль гладкоствольных образцов огнестрельного оружия, причём, где-то так века до девятнадцатого, причём до его середины, это была вполне достаточная и адекватная защита, то над позициями штурмующих показались зелёные ветви[2]. Которыми стали размахивать. В ответ замахали ветвями и над барбаканом. И де Гизольфи, к шлему, которого оказался, присоединён, скрытый геральдической фигурой, объектив с динамиком выехал к воротам крепости. При этом все, у кого были бинокли, наблюдали за происходящим через них.
И подъехав к стенам, де Гизольфи предложил местному турецкому паше сдать крепость. Не так конечно, как это было в духе Суворов, что "сдать до первого выстрела воля, а после первого выстрела только неволя", а вполне культурно для того времени. Предложив, покинув её с оружием, музыкой и развёрнутыми знамёнами. Уйдя вместе с жителями, что пожелают уйти в степную сторону Крыма. Ответ турка, конечно, дословно был не такой: "что пока стоит небо, стоять будет и Судак", но как по пафосу, так и по смыслу было весьма близко. С другой стороны турка понять было можно, корабли обстрелять крепость не могли. А подведённые к крепости пушки, на фоне турецких же бомбард не впечатляли. Их калибр, явно казался ему, вполне средненьким. Ну что там мраморное ядро диаметром дюймов восемь, ну в пуд весом, от силы. Да и для штурма приготовилось от силы полторы, две тысячи бойцов, которые турецкого пашу[3] не впечатлили, и как он рассчитывал, они взять крепость с ходу не могли. Да и он отчётливо видел, что противник развернул две батареи против двух участков обороны. И ещё не выложил пушки на землю. Как это, все тогда делали. И осадные пушки так и остались на колёсных лафетах. А в то время подготовить такие пушки к использованию, а уж тем паче развернуть их в другое направление, это было дело не одного дня. А паша рассчитывал задержать противника у стен города дождаться прихода турецкого флота. И подхода татар. Рассчитывая, что противник, из-за своих далеко не впечатляющих сил, на штурм крепости пойти не рискнёт. А сядет в осаду.
Ну и турки не были бы турками. И когда де Гизольфи стал последним, из парламентёров, отъезжать от барбакана крепости именно Стрельцов заметил, что возле турецкого паши появилось несколько воинов с арбалетами. И паша стал показывать им на рыцаря. И те стали быстро взводить своё оружие. К счастью предупредить де Гизольфи было делом нескольких секунд, тот как раз успел, развернувшись, в пол оборота, к крепости, прикрыться щитом, как по шлему, набедреннику и щиту ударило несколько арбалетных болтов. Отскочивших от защиты, и не причинивших вреда рыцарю, который тут же дав шпоры коню, галопом помчался прочь от крепости. А Стрельцов дал приказ открыть огонь.
Каронады тут же послали свои бомбы, выбивая ворота, ведущие во двор барбакан. Причём рядом с каронадами суетилась Зинаида. Нацеливая стволы орудий на ворота барбакана и её слушались. С другой стороны, попробовали бы местные не послушаться человека, с синим плюмажем на шлеме. Полевые пушки же, многоствольные установки и стрелки тоже стали засыпать стрелковую галерею укрепления картечью и пулями. Но больше всего удивили турок орудия, которые казалось, были нацелены на совсем другой участок стены. Но которые оказались очень быстро, ну так не бывает, развёрнуты на другой участок стены и открыли огонь прямо с колёсных лафетов. Выпустив ядра как по стене барбакана, так и, при промахе, по прикрывавшим ворота города башням. И это были не каменные, а чугунные ядра. Бившие по стенам с неимоверной, для турок, силой. И под прикрытием этого огня две штурмующие колонны двинулись на приступ барбакана. Обманув турецкого пашу. Штурм Судака начался. Под приветственные крики жителей города, которые совсем недалеко получали гуманитарную помощь.
Интерлюдия 3
За спиной грохнул залп орудий и идущая рядом с ним молодая горожанка, с двумя титяшными дитятими, на руках, вздрогнула и буквально присев от неожиданности испуганно обернулась. Но это когда по тебе из этих пушек стреляют, это страшно. А когда эти пушки свои, то это даже весело. Эвон то, как энта девка то, как веселиться. Сразу из двух, как говорит капитанша, их фусты, вот же нечистый, привязалось же сие басурманское название, велено теперь же их не каторгами и фустами, а галерами и скампавеями величать, каронад стреляет. Поднося одновременны запалы к отверстиям двух стоящих рядом стволов. А кто супротив скажет, этой шальной девки. У неё и султан то, на шеломе, синий. Да и поговаривают что дочка она, у деспота, на стороне нагулянная. А кому же ещё такое непотребство позволят, чтобы девка, и огненное зелье делала, да и сама из пушек стреляла. Вместо того что бы жениха искать, и приданное шить. Сама то уже в срок входит, через пару лет то в самый сок войдёт, а, поди ты, всё любит, что бы вокруг гремело и пылало. А уж командирша, какая, что не по ней, так ходящий, за ней, здоровяк тут же бить начинает. Вот и не позавидуешь морякам со скампавеи, что ей командовать отдали. Ну как есть чисто ведьма. И никто ей слово сказать не может, вот ей богу, байстрючка она деспота и есть.
А началось всё с того, что они, отдохнув в Феодосии, всю ночь гребли к следующему городу, что капитанша Судаком обзывала, хотя местные его Солдайей кличут. Ну и так как их "Елена Глинская" так и продолжала нести воздушный шар, а для этого боя его решили не поднимать, то для них нашли работу на берегу. Хотя их капитанша так прямо и сказала, что ежели кто, что, от шара попробует взять, то пусть лучше сам топиться. А ткань там, на шаре том воздушном, знатная. Шёлк, красивый, цветной. Их него рубаху, или портки там, сшить, так сносу им не будет. Но нельзя, уж больно капитанша у них суровая. Так и заставляет всех строем в ногу ходить. И движения с оружием отрабатывать. Хотя не так как, в пехоте, тех целый день строем гоняют, что бы и в ногу ходили, строй, держа, и оружейные приёмы отрабатывали. Но с понятием, всё делают. И кормят хорошо. И каждое утро осмотр делают, не захворал ли кто. А если хворые появляются, так сказу в лекарню посылают. Были, правда, такие, что думали, что, ходя по лекарям, они от работы отлынивать смогут, сами, не будучи хворыми. Но лекари там знающие. И можно принести от лекаря бумагу, что потом помощники капитанши и сто, и двести раз отжаться заставят. Вот меня один раз пятьдесят раз отжаться заставят, так у меня в глазах уже темно было, когда от такого наказания избавили. Но не за дело не казнят. Всё по понятию.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
