Флер и Сетиан уже были там. Колдун дочерчивал ритуальный узор. Медленно наполняющиеся силой линии мерцали на земле и в воздухе, образуя многомерный рисунок. Сама Гермиона могла только оглядываться, и она предпочла разглядывать Флер, а не узор, от которого веяло жутковатой силой. Впрочем, пустой взгляд девушки, толсто намекающий на сильные чары подчинения, тоже выглядел неприятно. Но Карина неплохо рассчитала время — ждать Гермионе пришлось недолго. Колдун отошел, оценивающе оглядев получившийся узор.

— Мда. Не лучшее из того, что я чертил, но сойдет. Я бы предпочел, конечно, провести нормальный ритуал с должной гекатомбой и создать тебе твоё тело, но раз ты не хочешь...

— Нет необходимости так светиться. И объяснять, как рядом с семнадцатилетним парнем нарисовалась из ниоткуда сорокалетняя жена, лично я не желаю, — фыркнула Карина, отводя их с Гермионой тело на их место в узоре. Флер, повинуясь приказу Сетиана, встала в фокусе по центру. Сам колдун, еще раз оглядев узор, шагнул в рисунок, окружил его защитным барьером, чтобы никто и ничто не могло случайно помешать ритуалу, и начал читать заклинание.

Гермиона закрыла глаза и очень жалела, что не может пошевелиться и зажать уши. Впрочем, пурпурное сияние узора, наливавшегося силой, было отчетливо видно сквозь закрытые веки. Поверх плавного и певучего речитатива творящихся цепочкой заклинаний все громче становился высокий и тонкий звон. От него хотелось убежать, зажав уши, сделать все, что угодно, лишь бы не слышать безупречного диссонанса в сочетании звучащих нот. Но девушка не могла не признать, что в этой безупречности противоположностей есть своя красота и очарование. И когда звон, достигнув своего пика, заглушив даже голос Сетиана, оборвался — Гермиона даже на секунду пожалела об этом. Но лишь на секунду — после на неё навалилась чудовищная слабость и она плавно осела на землю прямо там, где стояла, успев краем глаза заметить, как колдун повернулся к чему-то за защитным барьером.

* * *

Обе девушки потеряли сознание, и Сетиан точно знал, что очнутся они не сразу. Возможно даже через пару часов. И он повернулся к сбросившему скрывающий от глаз артефакт пареньку, половину ритуала ошивавшегося за барьером.

— Ты! Что ты сделал с Гермионой?! — заорал колдуну парень, стоило обратить на него внимание.

Первым порывом Сетиана было пристукнуть паренька на месте, но ему показалось, что это лицо он где то видел. Ах да, британский национальный герой... По мнению Сетиана, единственным достоинством глупого паренька была храбрость. И наглость, хотя это уже сомнительно. Пожалуй, мальчишку станут искать. Карина не одобрит лишних проблем. Его милая девочка всегда предпочитала мирное решение вопросов силовым методам. Ответить ему, что ли?

— Ничего, что каким-либо образом повредило бы ей.

— Я тебе не верю! — паренек сжимал в руках палочку, но Сетиан сомневался, что тот сумеет эффективно ей воспользоваться. За то время, которое местные школьники произносили заклинания и махали палочкой, он успел бы в былые времена убить их раз сто. Но и в нынешнем жалком состоянии он не считал парня угрозой. Щит, впрочем, снимать пока не стал, мало ли.

— Кажется, ваш директор зовет этот лес "запретным". Да и запрет покидать гостиные после отбоя имеется. Что, в таком случае, ты тут делаешь посреди ночи? — к словам Сетиан прибавил легкое внушение, заодно поинтересовавшись ментальной защитой паренька и убедившись в её полном отсутствии.

— Я сидел в гостиной, хотел спросить у Гермионы наедине, чего она пялилась на тебя, но она сразу убежала в спальню после ужина. Она никогда так не делала и я решил проследить за ней по карте. А потом увидел, как она вышла из спальни и пошла в лес! Я испугался за неё и пошел за ней!

— То есть, ты здесь из-за девочки... И что же заставило тебя рисковать ради неё, м?

— Она мой друг! — на этих словах парень слегка покраснел, но эмоциональный спектр говорил лучше мимики. Что ж, любовь — и впрямь повод вершить безумства.

— Друг, значит? Ну-ну. Так или иначе, я не солгал, говоря, что ничего, что повредило бы ей, я не делал.

— А что ты вообще делал?

— Ты знал, что твоя подруга — одержимая?

— Что? Это как Квиррелл, что ли?

— Не знаю, кто такой Квиррелл, и как ты ухитрился пережить встречу с одержимым, но твоей подруге повезло. Она делила тело с духом моей жены. А маленькие девочки меня как-то не привлекают. Ритуал, свидетелем которого ты стал, разделил их. И теперь твоя Гермиона — только она и никто более.

Парень, похоже, не был в курсе маленьких милых особенностей подруги, поскольку уставился в пространство невидящим взглядом. Сетиан с любопытством наблюдал за его эмоциями. Такое буйство красок, свойственное юности... И, нет, он все же был неправ с первоначальной оценкой. Паренек достаточно одарен, но его талант губит местная система обучения, а Карина в своем стремлении сохранить секретность и обеспечить безопасность (милая, милая женская привычка ограждать всё и вся от малейшего признака опасности, но исключительно вредная для мальчиков) не стала ему ничего объяснять и учить. Возможно, стоит это исправить. Такая эмоциональность без труда проложит пареньку тропинку к восьмеричному пути. Серьезного колдуна, возможно, и не выйдет, но не последний адепт — вполне.

Впрочем, этот вопрос требовал обдумывания, а на плечо Сетиана уже легла легкая женская ладошка.

— Ах, Гарри, твоё стремление всех спасать когда-нибудь тебя погубит. Но не сегодня. Что ж, то, что ты здесь, упрощает дело. Гермиона так переживала, как же она будет тебе объяснять мои взгляды...

Глава 62. Самостоятельность

Когда Гермиона открыла глаза, первым её ощущением была пустота. Это должна была бы быть свобода, ведь теперь никто не сможет отобрать у нее возможность поступить так, как хочется, никто не отберет у нее власть над собственным телом и голосом, но она ощущала лишь пустоту. Ничто там, где всегда был второй разум, тишина там, где всегда ощущались отголоски чужих эмоций. Она не сразу поняла, что лежит на мокрой и холодной лесной траве, а когда поняла — не сразу смогла встать.

— Гермиона!

Она повернулась на оклик и остолбенела. За барьером, окружавшим выцветшие линии колдовского узора, стоял Гарри.

"Он все видел. Он все знает. Он знает, что я врала ему все это время..."

Гермиона опустила глаза, прикусила губу. Сейчас ей было невыносимо стыдно, но к стыду примешивалось облегчение. Больше она не будет врать Гарри! Вот только захочет ли он общаться с ней после всего?

Рядом с Гарри стоял колдун и Флер. Точнее, уже не Флер — Гермиона сразу заметила изменения — иная мимика, иная пластика тела, иной взгляд... Все знакомое — уже виденное в памяти наставницы. Они демонстративно отошли, убрав барьер и позволив, наконец, Поттеру подойти к Гермионе.

Вопреки её ожиданиям, Гарри не стал её в чем-то упрекать или обвинять. Просто подошел, осторожно обнял за плечи.

— Гермиона, ты в порядке?

В его голосе прозвучало неподдельное беспокойство за неё.

— Почти. Голова немного кружится, но это пройдет.

— Пойдем, — Поттер вывел Гермиону из уже почти исчезнувшего рисунка, подобрал с травы мантию-невидимку и повел девушку в замок.

Ближе к кромке леса, откуда уже была видна громада Хогвартса, Гермиона пришла в себя достаточно, чтобы идти самостоятельно. Она сняла край мантии-невидимки со своего плеча.

— Тебе нужнее, а мы вдвоем уже не помещаемся под ней — ноги видны, — пояснила она и укуталась иллюзией невидимости, впервые применяя уроки Карины полностью самостоятельно, без пригляда, подсказок и подстраховки.

Недоумение и удивление смешались на лице Гарри и Гермиона поспешила пояснить

— Она научила. Она многому меня научила.

— Я знаю, — кивнул Гарри, — Они мне все рассказали, пока ты была без сознания. Не думай, я тебя не виню, просто необычно видеть такое колдовство, без палочки и слов. Она... Она сказала, что в любом случае не позволила бы тебе проговориться, а даже если бы ты обошла это, она стерла бы мне память о том, что ты проговорилась о своей одержимости. Ты — не виновата в том, что так получилось. Тогда, когда ты была маленькой, ты не могла знать, что происходит.

Гермиона ощутила, как тяжесть на душе растворяется. От проявившейся легкости хотелось прыгать и смеяться — Карина весь тяжелый и неудобный разговор взяла на себя. Взяла на себя всю вину в этой лжи.

До гостиной Гриффиндора Гарри и Гермиона дошли молча, держась за руки, чтобы не терять друг друга. Только в гостиной Гарри решился задать вопрос.

— Скажи... А она... Часто делала то, что надо ей, а не то, что сделала бы ты?

Гермиона задумалась.

— Нет. Нечасто. Но когда делала — это всегда было мне на пользу. Когда я не понимала, что так, как я хочу сделать — я сделаю плохо. Обижу кого-нибудь незаслуженно или наврежу себе.

— Добрый демон, ну надо же, — нервно фыркнул Поттер.

— Это не столько доброта, сколько эгоизм, — серьезно пояснила Гермиона, — Эгоизм, включающий не только "я", но и "моё". Ведь она не знала, сколько времени ей придется делить тело со мной. И моё тело и моя репутация были и её тоже. А потом, когда она узнала, что её семья переродилась в этом мире, она стала относиться ко мне как к дочери, и я все равно оставалась для неё в категории "моё".

— Хм, — только и ответил на это Гарри, — Извини. Мне сложно это понять, но я постараюсь. А, в конце концов, сейчас ты — это именно ты, а не кто-то там еще! И это хорошо.

Гермиона кивнула, улыбнувшись, и добавила

— Пойдем спать. Завтра, конечно, выходной, но все равно. Я устала за день, да и ты, думаю тоже.

Поттер кивнул, соглашаясь.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — Гермиона поднялась по лестнице, зашла в спальню девочек.

Лаванда и Парвати давно спали. Девушка подошла к зеркалу, руки словно сами расплели прическу. Стоило только расслабиться и позволить мышечной памяти взять верх. Расчесала волосы, сплела на ночь простую косу. Так просто, так привычно — она каждый день делала это. Но раньше она всегда ощущала чужое внимание. Словно рядом с её руками всегда были чужие руки, готовые в любой момент поправить движение, если оно окажется небезупречным. Отсутствие внимания было непривычным, и даже немного пугающим. Заставить не дрожать пальцы, расстегивающие одежду, было не так просто, как хотелось бы. Но она справилась и с переодеванием в пижаму в полумраке спальни, легла в постель, укрывшись за пологом от света луны из окна.

Сон не шел. Мысли, воспоминания и ощущения кружились в голове, никак не желая укладываться в стройную систему. В конце концов, усталость взяла свое и девушка забылась беспокойным сном, надеясь лишь на отсутствие кошмаров.

* * *

Тем временем, Карина и Сетиан, проводив подростков взглядами, уничтожили последние следы ритуала и отправились к озеру. Паре стоило многое обсудить без лишних ушей и взглядов, многое вспомнить и решить, как жить и что делать дальше.

Интерлюдия. Воссоединение семьи

Сетиан был доволен. Его женщина снова вернулась к нему, вновь принадлежит ему, как и должно. Пожалуй, он скучал по ней. Сейчас, когда она сидела рядом, любуясь отблесками луны в мелких волнах, бегущих по озеру, он снова переживал то великолепное ощущение предвкушения, что испытал в их первую встречу.

Тогда, когда хрупкая, бесстрашная женщина, не обращая внимания на бегущую в ужасе подругу, танцевала с ним на изрытой снарядами земле, отражая его атаки. Она почти заставила его бить в полную силу. Это привлекало, столь ценный экземпляр стоило сохранить живым и максимально целым. И когда она наконец-то потеряла сознание, истощив свои силы, он не медля объявил братьям, что сей ценный трофей — его, и пусть только попробуют протянуть к трофею конечности. И он не разочаровался, не переоценил трофей. Ни на одну из тех, что были до нее, он не тратил столько времени и сил, но усложнение и удлиннение задачи лишь делало ее интереснее. Ведь нет ничего хуже той скуки, что наступает вскоре после достижения цели.

Но коварная женщина знала об этой скуке не хуже него и ставила перед ним все новые достойные цели так ловко, что скука так и не вернулась. И спустя пять лет он уже был абсолютно уверен, что его вечная, недостижимая цель "найти идеальную женщину" настолько близка к исполнению, насколько это вообще возможно. Возможно, это и называется "любовь"? Он верил, что так и есть, и что ему удалось поймать одно из самых неуловимых чувств. Достижение как бы не значительней военных побед, ведь легко побеждать тому, кто создан идеальным солдатом. Сложно не сойти с ума в попытках познать не только войну.

Спустя пять лет после первой их встречи он подарил ей забавный праздник узаконивания отношений.

Смертные, по его наблюдениям, относились к таким празднествам весьма серьезно: до — свободный человек, ничем своей подруге не обязанный, после — законный супруг, надолго привязанный к избраннице, и просто так уйти уже не имеющий права. Его, если бы появилось такое желание, никакие праздники не остановили бы, но ей такой бессмысленный с его точки зрения жест понравился. Возможно, даже не самим фактом, а тем, как этот праздник был организован. Он улыбнулся воспоминаниям о его Карине, которую короновали в тот день, ведь никого выше него и его братьев на планете просто не было, а женщина, которую он в тот день назвал своей супругой — становилась выше любого иного смертного.

Братья смолчали, исходя из двух доводов: злить единственного библиария банды — чревато крупными неприятностями; если нашему брату так захотелось — почему нет? Дипломатичное невмешательство в чужие методы поиска новых ощущений всегда было основным залогом мирного сосуществования.

А теперь отец нового тела его женщины требовал (как будто этот жалкий человечишка имел право что-то от него требовать!) подарить ей этот праздник вновь. И если их вторая свадьба окажется менее пышной и масштабной, нежели первая, он просто себя уважать перестанет. Предстоит много дел, а значит скука, вернувшаяся было после смерти его Карины, снова отступит.

Хотел бы он надеяться, что навсегда.

* * *

Карина с тихой улыбкой наблюдала за танцем лунных бликов на воде. Они снова вместе, а значит, игра вновь началась.

Быть супругой такого человека никогда не было легко. Впрочем, она сама сделала этот выбор — выбирая: вернуться или выбрать иную планету для нового дома. Она вернулась, поселилась в столичном городе, и с самого начала понимала: новая встреча — лишь вопрос времени. Он позволил ей уйти в первый раз, но весьма явно был ее уходом недоволен. И предсказать его реакцию на новую встречу она не могла, предполагая все, что угодно. На тот момент она предпочла бы безразличие.

"Мало ли, что там было в прошлом, и на кого там похож её сын, сейчас их ничто не связывает и незачем это менять".

Однако, он считал иначе. Уже потом она узнала причины, а тогда она не желала ни соглашаться, ни испытывать его терпение прямым отказом. Впрочем, он трактовал её неопределенный и уклончивый ответ вполне точно, а при желании мог быть весьма галантным и заботливым партнером.