Опекун для дракона

Своего брата мальчик простил не сразу, да и то, после того как мастер рассказал ему историю родителей и Ристара, отвечая на запальчивые слова детеныша о своей ненависти к родным. О том, что его отец настоящий герой общины, мать — умная и красивая женщина, которая дарила любовь и тепло каждому, кто в ней нуждался, а брат — самый преданный сын Расмелэля, что пожертвовал всем, ради будущего драконьего рода. И именно тогда Хасшер решил стать похожим на Ристара и отца, стать тем, кого будут все уважать и любить. Героем.

Когда Хасшеру исполнилось четырнадцать зим, из долгого похода наконец-то вернулся Ристар и подросток окунулся с головой в ворох событий и приключений. Чего стоит только вспомнить его посещение легендарного Видящего! Ведь после этого все друзья стали смотреть на него снизу вверх, он тут же стал знаменитостью и когда брат вновь решил его покинуть, то Хасшера это возмутило. Нет, теперь он не забитый маленький ребенок, коим был когда-то, он хотел помочь брату, доказать ему свою значимость и заслужить одобрение. Да и поход обещал быть до жути интересным, а приключения Хасшер любил. Но его опять не поняли, его опять выкинули на задворки ареала, как ненужный хлам. Его опять хотели бросить...

Этого предательства Хасшер брату простить не смог. Его душила обида, гнев на единственного родственника, а также на мастера за то, что и тот решил его покинуть — никто не любил подростка, он не был никому нужен и вновь те чувства, что испытывал юный дракон пару зим назад стали возвращаться с новой силой. Хасшер наивно верил, что смог добиться уважения и привязанности своего мастера, что хоть немного, но успел всколыхнуть в душе брата прежнюю родственную любовь, ведь на самом деле мальчику они были не безразличны. Даже мастера он принимал за дальнюю родню, с которой можно ужиться в одном доме, если не обращать внимания на характер строптивого соседа.

И вот ночью, когда в ареалах погасли все огни, стихли разговоры и город превратился в сонную обитель, подросток отважился на свой безумный поступок. Он решил доказать всем, что им пренебрегать не следует и он сам в праве решать, как ему поступить. Хасшер решил сбежать. Нет, он не был глуп и понимал, что одному ему придется в мире людей туго, но обида до сих пор застилала глаза, мешая здраво мыслить, а мечты о том, что он первым найдет пропавшего ребенка были так сладки... Тогда Ристар сразу его признает, он обретет нового родственника и сможет научить племянника всему, что знает сам и оградит от всего того, что пришлось пережить ему самому.

Быстро собравшись и закрыв за собой дверь, Хасшер мышкой побежал к выходу из города, сторонясь каждого шороха. Ведь он не мог себе так опрометчиво попасться до начала грандиозного побега! Его брат и мастер еще днем улетели на поиски пропавшего мальчика. Ристар скомкано попрощался с братом, чувствуя свою вину, и обещал вернуться через пару дней, Хранитель знаний наказал день и ночь бдеть, следя за Библиотекой, и грозился в случае чего надрать подростку хвост, а их безмолвный спутник просто кивнул на прощание, прежде чем расправить крылья и взмыть в небо. Никто из драконов и не подозревал, что обиженный подросток решится на такой опрометчивый поступок. А зря...

Небо заволокла белоснежная пелена, зло завывал ветер, словно хлестким кнутом подгоняя северных духов творить бесчинства в эту ночь. В горах разразилась снежная буря. Хозяин гор отчего-то злился, он рвал и метал, не находя себе места и природа, чувствуя недобрый характер своего хранителя творила бесчинства вместе с ним. Ветер завывал, сметая снег с вершин гор, и будто пытался подтолкнуть к попасти хрупкую фигурку парня, колкий холод пробирал до костей, словно стремясь добраться до сердца и превратить его в лед, и, несмотря на сильную сопротивляемость, юный дракон в своем человеческом обличии начал ощущать небольшой дискомфорт.

Хасшер перекинулся в дракона и недовольно повел чешуйчатым носом, всматриваясь в беспросветный снежный буран. Лететь в такую погоду не ведая куда, было чистым самоубийством, но и медлить подростку было не с руки. Он и так потерял много времени дожидаясь ночи, а не сразу кидаясь следом за братом и мастером. Подросток засомневался... Планировать побег и представлять свою вольную жизнь в уютном ареале было не то же самое, как стоять на пороге своей новой жизни и понимать, что еще один шаг и уже вернуться назад будет невозможно. Угнетала погода, развивая зародившееся сомнения... А что, если он сейчас умрет? Занесет, крылья не справятся с могучими порывами ветра, а то и хуже, заблудится, устанет бороться с бурей и разобьется насмерть? Стоит ли ежеминутная прихоть своей жизни? Стоит ли признание брата и мастера его страданий?

— Эй! Малец!

Хасшер дрогнул от неожиданности и посмотрел назад. По туннелю резво бежали драконы в человеческом обличии. Внутри Веяру все похолодело, и он мгновенно решившись, расправил крылья и живо спрыгнул с постамента в снежную бурю. Жалеть о необдуманном поступке он будет потом...

Стражники, которые охраняли единственный вход в общину, через пару секунд были на том самом месте, где спрыгнул драконыш. Обратиться в туннеле было не возможно — слишком неудобным он был для огромных тварей, а успеть на своих двоих — у них не получилось. Драконы переглянулись. Лететь в бурю в погоню за ребенком было чистым самоубийством, но на них лежала вина за то, что они на полчаса оставили пост, опрометчиво решив, что в такую погоду неприятностей удаться избежать.

— Надо доложить Старейшине, — приказал своему напарнику первый стражник и, перекинувшись драконом, опрометчиво ринулся за детенышем в бурю. Еще был маленький, но шанс, спасти ему жизнь.

[1]Дирэри — простонаречное название человеческих женщин и мужчин, которые стали членами общины драконов. Также как самих себя драконы звали драгнери,

[2]Драгнери — название народа детей Матери и уважительное обращение к представителю потомка одного из рода Прародителей. Хотя северяне всех драконов называют на ишеми — язык северных народов, — "драген ис", что не совсем правильно, драконы благосклонно принимают к себе и такое обращение. К тому же есть исключение из правил: к Старейшинам, Хранителю знаний и Живницам обращаются только по роду их деятельности, не приставляя вначале уважительное "драгнери", ибо в самом звании заложено должное почтение и уважение. Например, если бы Ристар стал целителем, то такое исключение было бы применимо и к нему.

* * *

Солнце медленно клонилось к горизонту, полуденная жара давно спала, и идти по дороге стало не так тяжело, как было раньше, хотя и та была не ахти: заросшая, в колдобинах — нечета Королевскому тракту, но так даже было лучше, ведь за весь путь мы никого не встретили.

Чем дальше мы уходили из гор, тем теплее становилась погода: припекало солнце, одурманюще пахло с лугов цветами и травой, повсюду жужжала мошкара, шелестели кроны деревьев, а легкий ветерок приятно обдувал разгоряченную кожу. Шли мы не спеша — за час проходили меньше пяти верст, но идти быстрее с таким резвым детенышем было невозможно.

Амару был возбужден. Амару было все интересно: начиная от жуков и заканчивая птицами. Он носился вокруг дороги как угорелый и каждую минуту мы слышали от этого неугомонного возгласы восхищения, когда он находил для себя какую-то новую букашку. Этот ребенок всю свою жизнь провел в горах и для него этот путь стал самым интересным приключением за всю жизнь. Не знаю, откуда в нем было столько энергии, но он даже на привале не мог посидеть спокойно и пяти минут! Пытаться следить за мальчишкой, чтобы тот не попал в переплет — утомляло, а просьбы угомониться он совершенно игнорировал.

И эта была не единственная напасть: я и Кастиен совершенно не могли договориться, куда держать путь.

— А я сказал — идем на Север, — упрямый северянин твердил одно и то же, не желая принимать во внимание мое мнение. — В клане за мальцом присмотрят, — он, усмехнувшись, глянул на опять зарывшегося в траве Амару, — нет нужды идти за нами.

— Кто тут еще увязался... — Я ненавистно на него посмотрела — этот бесконечный спор мне порядком надоел, но отступать я была не намерена. — Сам иди на Север, если так жаждешь вернуться в клан. Мы же пойдем в Пригорь.

— Пригорь, Пригорь. Тьфу ты... заладила одно и то же, как бабка на базаре. Нет такого города.

— Как нет! — я потрясла перед ним картой и чуть не проткнула пергамент пальцем, показывая на нарисованный дом с подписью: "Пригорь". — Вот он, дурья голова, посмотри же!

Карта была старая: пожелтевшая, с потускневшими от времени чернилами, но до сих пор по ней можно было хорошо ориентироваться. И ближайшим от нас городом, точнее, единственным в округе населенным местом был этот городок. Нам нужно было закупиться провизией, недостающей одеждой, и конкретно мне — достать нормальный доспех или хотя бы оружие. Но этот пустоголовый чурбан совершенно не желал понимать такую простую вещь!

— Если я его не знаю, — он отмахнулся от карты, — значит, его нет.

— А ты состоишь в сообществе картографов? — ехидно осведомилась я. Упертость северянина в своей правоте раздражало сильнее, чем моя неспособность убедить его в обратном.

— Я верю своему чутью.

— А я карте.

— Она старая. Сколько этой рухляди лет? — Кастиен показательно поморщил нос. — От нее за милю несет ветхостью, как от моего прадеда.

— О Хасфей, — возвела я очи к небу, — чем я провинилась перед тобой, что ты послал мне в наказание этого упрямца?

Но небеса молчали, а недовольное сопение слева говорило о том, что Кас мало того, что услышал мой шепот, так его еще и правильно растолковал.

Конечно, карта была не свежей — Гел откопал ее в библиотеке клана, потому что эти места нам были не знакомы, — но вряд ли за два десятка лет здесь могло что-то измениться. Местность была неприветливой: с юга — топь, на западе — горы, до Королевского тракта далеко, почва неблагоприятна для посевов, да и по округе было слишком много курганов и руин древних святилищ. Люди всегда сторонились таких мест, а если и отважились нарушить покой предков, то только имея в запасе толстые городские стены. Единственное, что за это время могло измениться — это городок разросся и превратился в город, а если Кас прав, то вообще, исчез. Но эта вероятность была мала, а провизия и доспехи с оружием нужны были сейчас. Все же дорога предстояла долгая, а поселений в округе было катастрофически мало.

О, Повелители, и почему я спорю, пытаюсь вразумить северянина? Ведь он совершенно не имеет права мне указывать куда идти! Эта приблудная собака сама увязалась за мной и Амару!

Я резко остановилась. Кас пройдя несколько шагов вперед — тоже.

— Говорю сразу, чтобы не было в будущем пререканий, — я кивнула на драконыша. — Я и он идем туда, куда скажу я, а ты, — я смерила северянина как можно более снисходительным взглядом, — можешь нас сопровождать, но изволь слушаться меня. Командир отряда я, а не ты! Я все понятно объяснила?

— А с чего ль ты? — мужчина нахмурился, и скрестил на груди руки, став сверлить меня взглядом. — Чтобы девка и руководила отрядом? Да лучше сразу заказать жрецам отпевание, натереться маслами и лечь в ковчег, чтоб избежать еще большего позора.

Он в чем-то был прав — за редким исключением во главе всегда были мужчины, ибо считалось, что только они способны мыслить здраво, а женщиной движут страсти, а они способны сгубить даже самый слаженный и тренированный отряд. И первородное право представительницы Великого рода не имело никакого значения, вот почему главой нашего отряда был Рик, а не я. Да и я с Гелом с самого начала находились при нем в качестве учеников. В каждом клане существовала такая практика — как только дети проходили испытание и становились взрослыми, их распределяли по отрядам во главе с опытным наставником, который мог передать часть своих знаний новому поколению, да и приглядеть за юнцами, чтобы те не сгинули в первом же бою. Хорошая практика, да и после, когда воительница отработает свой долг перед кланом, лет в двадцать пять род выдает ее замуж, и она уходит с военной службы, а ее брат по отряду становится наставником нового поколения воинов.

Но правота северянина лишь раззадорила меня, ведь так просто уступать место лидера я была не намерена, а он находился здесь на птичьих правах. Да и не доверяла я ему. Мотивы Кастиена мне были совершенно не известны. Вдруг он лишь притворяется, а сам уже давно вознамерился привести нас прямо в капкан.

— Так тебя никто здесь не держит, — я пошла вперед, не обращая внимания на нахмурившегося воина. — Еще не известно для чего ты с нами пошел, да и не говоришь, как нашел. В чем твоя выгода? Решил нас сдать первому посту и получить награду?

— Что ты мелишь, девка! Да я...

— Что ты! — я, перебив его на полуслове, резко к нему повернулась. — Поставь себя на мое место — как бы ты отнесся к первому встречному, который мало того, что увязался за тобой, так еще и велит куда идти? Хочешь и дальше следовать за нами, изволь слушаться меня.

На пару минут на дороге повисла тишина. Северянин молчал, видно обдумывая свой ответ, я же не горела желанием и дальше с ним общаться. Он меня раздражал, но даже я признавала, что Кастиен меня сильнее и, похоже, знал намного больше, но отдавать ему право лидерства я не хотела ни в какую. Видно свою роль сыграли гордость и самолюбие, ведь не каждый воин согласится добровольно подчиниться человеку из другого клана, будь тот хоть гениальным стратегом. Хотя между кланами не было открытой вражды — запрещено заветами, — мы друг друга недолюбливали.

— Хорошо, — спокойно произнес северянин, видно собравшись с мыслями. Похоже ему слишком сильно хотелось идти с нами, раз он мало того, что позволял мне так с собой разговаривать, так еще пытался найти ко мне подход. — Доверия твоего, элисин, я не заслужил, но признай, я вас почитай спас от ходячего, да и помог не мало. Это же чего-то стоит?

— Да, — согласно кивнула я. — Помог. Поэтому и идешь с нами, и спрашиваю я тебя по-дружески чего тебе надобно.

Мужчина вздохнул:

— Злая ты, элисин, а женщина доброй должна быть и нежной, аки цветок первоцветный.

— Женщина должна быть стойкой и сильной, — резко возразила ему я. Он мне напомнил Гелиона, а тот своими подколками на тему моей женственности сильно проел плешь. — Скажи, долго ли проживет твой хрупкий нежный цветочек под порывами сильного ветра? Сломит, унесет, не станет твоего цветка, а кто кроме женщины детей и домашний очаг защитит? Мужчина? Так тот редко бывает рядом — все в походах, а "нежный цветочек" один не выживет и вернется уставший воин на руины собственного дома, да и на могилку жены. Такие цветочки только издалека красивы, на деле же они бесполезны.

— Есть и стойкие "цветочки", — ухмыльнулся Кас, видно вспомнив свой гербарий.

— Все мы притворяться умеем, — так же ухмыльнулась я. — Кто ромашкой, кто лавандой, кто ярцветом.

— А кое-кто и крапивой...

— Из крапивы хотя бы суп сварить можно, — проворчала я, не слишком обрадованная его намеком. — Вкусный и полезный.