In The Forest Of Dean

Она застонала, когда его язык проник в ее рот, касаясь ее языка и исследуя каждый уголок, пока она водила своим языком по его языку. На вкус он был сладким, как чай, который они только что пили, и она еще сильнее прижалась к нему в поцелуе, почувствовав, как его пальцы сжались на ее боку. Их дыхание участилось, когда она притянула его к себе за свитер, а его рука скользнула ей за голову и запуталась в волосах. Другая рука Гарри скользнула по ее спине и притянула ее к своей груди, когда он углубил их поцелуй, и его настойчивость возросла. Ее руки то сжимали ткань его свитера на спине, то пробегали по его широким плечам, запоминая их форму, в то время как ее грудь была плотно прижата к его груди.

Ее сердце екнуло, когда она почувствовала, что откидывается назад под весом Гарри. Ее голова опустилась на подлокотник дивана, рука Гарри обхватила ее за шею, в то время как другая его рука скользнула ей на бок. Он запутался у нее между ног, и она застонала от тепла его тела, крепко прижавшегося к ней, пригвоздив ее к дивану, когда их губы отчаянно прижались друг к другу.

"Это то, — подумала она, покусывая нижнюю губу Гарри, — что мне было нужно". Как бы ей ни было неприятно признавать это, потому что ей было немного стыдно за то, что она поддалась таким низменным инстинктам, именно это и вызывало у нее такое напряжение на протяжении всей недели.

Гарри нежно прижался к ней, проводя рукой по ее боку, стараясь не задирать свитер, и Гермиона застонала, когда его губы переместились на ее подбородок, затем на шею. Было жарко, Гермионе показалось, что впервые за несколько недель стало жарко, и тепло разлилось по ее телу. Жар между ног усилился, когда она почувствовала, как напряженный член Гарри прижался к ее бедру. Ее сердце бешено колотилось, а желудок трепетал, это было новое чувство, которое одновременно пугало и возбуждало ее. Она, очевидно, знала все об эрекции, два ее лучших друга были мальчиками, ради всего святого, но она никогда не чувствовала, чтобы кто-то прижимался к ней, никогда не чувствовала, как жар и возбуждение разливаются по ее телу при мысли о том, что это может означать.

Гарри застонал ей в шею, когда она неуверенно прижалась к нему бедрами и запустила пальцы в его волосы. Не позволяя себе слишком много думать, опустошая свой разум и просто позволяя себе чувствовать, а своему телу действовать инстинктивно. Его губы снова прижались к ее губам, и она почувствовала в них новую настойчивость, глубоко укоренившееся желание, которое он сдерживал. Их страсть была неистовой, и Гермиона даже не осознала, что раздвинула ноги шире и что она повторяет легкие растирающие движения, которые Гарри совершает своими бедрами. Она почувствовала, как что-то нарастает, какое-то давление внутри нее, о котором она давно забыла.

Конечно, она и раньше мастурбировала, но это случалось нечасто, и обычно у нее возникали проблемы с достижением кульминации, так как ей мешал разум. Постоянно думая о домашнем задании, мальчиках и своих друзьях или о какой-то другой задаче, которую нужно было выполнить, ей всегда было трудно сосредоточиться и чего-то добиться. С Амбридж на пятом курсе, с катастрофой на шестом, а теперь еще и с войной, когда она проводила каждый час с мальчиками в палатке... это вряд ли казалось уместным, и вряд ли было подходящее время, чтобы попробовать это. Но сейчас, когда вокруг них царили жара, желание и напряженная атмосфера, это тесное переплетение и нарастающее ощущение казались нереальными и наполняли ее чудесным предвкушением.

Гермиона громко застонала, когда Гарри вошел в нее, его напряженный член прижался прямо между ее ног, прямо к ее лону, когда их губы раскрылись. Ее рука крепко сжала его волосы, а голова откинулась на подлокотник. Ее голос звучал по-звериному.

Волна смущения захлестнула ее, блядь! Она знала, что промокла, и ее трусики тоже были бы мокрыми, и если бы не толстые джинсы, которые были на ней, это было бы до боли очевидно. Ее глаза распахнулись, встретились с глазами Гарри, а затем она, тяжело дыша, опустила свои на его грудь. Она чувствовала, как пылает ее лицо. Они прекратили свои растирающие движения, и Гарри теперь опасно удобно лежал у нее между ног — все еще твердый, все еще прижимающийся к ее бедру. Блядь, подумала она, крепко зажмурившись, а затем заставила себя снова открыть глаза. Она никогда раньше этого не делала, никогда ни перед кем так не шумела и чувствовала себя почти униженной. Это был самый интимный звук, который она когда-либо издавала в своей жизни, и он так легко сорвался с ее губ. Шум взбудоражил ее мысли и заставил вернуться к расчетам, когда она осознала, в каком положении они оказались.

Она заставила себя поднять взгляд на Гарри. Он смотрел на нее почти с любопытством, его глаза были полны вожделения и затуманены, а дыхание было быстрым и неглубоким. Его рука все еще была запутана в ее волосах у основания шеи, а другой он все еще сжимал ее бок, опершись на локоть. Казалось, что ее слова тоже вернули его к разговору, когда он осознал, что происходит, и прикинул, что делать дальше. Она чувствовала себя униженной, она знала, что это немного нелепо — в конце концов, то, что они делали, было совершенно по-человечески и естественно, — но она ничего не могла поделать со своим смущением.

— Гермиона, — медленно выдохнул он, опуская голову и прижимаясь лбом к ее лбу.

— Прости, — слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела их остановить.

Гарри замер, когда он на сантиметр откинул голову назад, чтобы посмотреть ей в глаза.

"Что? Почему ты извиняешься?" Он быстро посмотрел ей в глаза, но все остальное в нем было спокойно.

— Я... — Она отвела взгляд, затем снова посмотрела на него. Ее взгляд скользнул по его лицу, и ей захотелось свернуться калачиком и исчезнуть. — Я... прости, я просто, я никогда... Я не хотела так шуметь, я просто...

Ее голос прервался, когда Гарри нежно поцеловал ее в губы.

— Гермиона, — тихо сказал он, отстраняясь, чтобы снова посмотреть на нее. — Не извиняйся за это. Ты невероятна, и звуки, которые ты издаешь, они заставляют меня волноваться, что я потеряю самообладание.

От его слов и неприкрытой похоти, сиявшей в его глазах, внутри Гермионы все сжалось еще сильнее. Они снова соединили губы и возобновили страстный поцелуй, а рука Гарри скользнула под ее свитер и нежно обхватила грудь. Она тихо застонала от его прикосновения, когда он ощупал ее грудь поверх одежды и снова наклонился, чтобы поцеловать в шею.

— Гарри, ты... ты прикоснешься ко мне?

Слова были произнесены почти шепотом, и Гарри замер, прижавшись к ней, подняв голову от ее шеи, чтобы заглянуть в глаза. Он нежно поцеловал ее в губы, прежде чем заговорить.

— Скажи мне, когда остановиться, Гермиона, хорошо?

Она посмотрела ему прямо в глаза и нервно кивнула. Она нервничала, это был факт, но в то же время она была взволнована, сдерживалась, возбуждалась и хотела, чтобы он прикоснулся к ней. Она хотела, чтобы Гарри мог прикасаться к ее телу, не пугая ее. Она хотела полностью избавиться от своих шрамов и знать, что контролирует свое тело.

Медленно, не сводя с нее глаз, он скользнул рукой по ее груди к подолу свитера и заколебался, прежде чем она снова кивнула ему, более уверенно. Наклонившись, чтобы поцеловать ее мучительно сладким и нежным поцелуем, он просунул правую руку ей под свитер. Он двигался медленно, его большой палец описывал нежные круги на ее коже, в то время как его рука скользила вверх по ее левому боку. Она слегка вздрогнула, когда его большой палец коснулся поврежденной кожи на самом нижнем рубце, прямо на животе, под грудью. Он остановился, целуя ее более ободряюще, пока она не расслабилась, а затем продолжил двигать рукой.

Это было медленно, и тело Гермионы непроизвольно содрогалось каждый раз, когда большой палец Гарри касался ее поврежденной кожи. Каждый раз, когда в ее сознании вспыхивала паника, она подавляла ее и прижималась к твердым и ободряющим губам, которые прижимались к ее губам, черпая силу в том факте, что Гарри никогда не колебался, не вздрагивал и не отстранялся с отвращением. Вместо этого он целовал ее еще глубже и с большей страстью, когда его рука ласкала ее грудь, от грудей и до ключицы. Нежно и без осуждения касаясь каждого из ее шрамов.

Когда Гермиона, наконец, полностью расслабилась под его руками и уверенно поцеловала его в ответ, он медленно прижался бедрами к ее бедрам, и она тихо застонала. Гарри улыбнулся, уткнувшись лицом в ее шею, когда опустил руку ей под лифчик и провел большим пальцем по ее напряженному соску. От этого прикосновения у нее перехватило дыхание, и он нежно пососал ее шею, перекатывая сосок между большим и указательным пальцами, прежде чем нежно помассировать грудь. Он почувствовал, как жар между ними снова усилился, когда она прижалась к нему бедрами и прикусила его ухо.

В ответ он опустил руку вниз по ее боку, удивляясь тому, как она не вздрогнула, когда его большой палец провел по ее шрамам, и твердо положил ей на бедро. Он снова надавил на ее бедра, крепко обхватив их, прижимая к дивану, и просунул большой палец под пояс ее джинсов. В ответ она восхитительно задрожала и прижалась губами к его шее. Он зашипел от этого ощущения, переместил свой вес на ее бок, положил руку на середину ее брюк и расстегнул пуговицу, прежде чем медленно спустить ширинку. Вжимаясь в нее еще раз, Гермиона застонала, но затем ее рука соскользнула с того места, где она крепко сжимала его спину, чтобы нежно схватить его за запястье.

— Я... я не уверена, что готова, — задыхающимся шепотом произнесла Гермиона, оторвав губы от его шеи и посмотрев ему в лицо. — Я... я не знаю, готова ли я... сделать это.

Гермиона посмотрела на Гарри и была немного удивлена, увидев, что он улыбается. Она не была уверена, что произойдет, если она внесет ясность в их ситуацию, но она точно не ожидала, что он улыбнется по этому поводу. Она знала, что Гарри не был назойливым, но все же.

— Гермиона, — сказал он, наклоняясь вперед, чтобы нежно поцеловать ее. — Я не планировал, что мы будем это делать, я просто хотел прикоснуться к тебе, если ты этого хочешь. Но мы не обязаны делать ничего другого, или того, чего ты не хочешь.

От его слов у Гермионы помутилось в голове. Он собирался прикоснуться ко мне, ее сердце бешено заколотилось, и она почувствовала, как густо покраснело ее лицо, когда поняла, что он имел в виду. Она даже не думала о том, чтобы заняться чем-то другим, ее тело до сих пор просто инстинктивно реагировало на все, что происходило. Она только успела подумать о том, к чему все идет, когда почувствовала, как расстегивается пуговица на ее брюках, и ее охватила короткая волна паники, когда она внезапно осознала, что не уверена, готова ли она к сексу. Она отвела взгляд от Гарри, вместо этого уставившись на его правое ухо. Она не знала, что сказать. Правда заключалась в том, что она действительно хотела, чтобы Гарри прикоснулся к ней. Она была невероятно возбуждена и хотела узнать, каково это, когда он прикоснется к ней, но ей было невероятно неловко говорить об этом вслух. И невероятно эгоистично. Она снова посмотрела на него, прикусила губу и снова отвела взгляд, обдумывая подходящий ответ.

— Все в порядке, Гермиона, — мягко сказал он, начиная убирать свою руку. — Я ничего не буду делать.

Гермиона крепче сжала его руку и не дала ему отдернуть ее полностью. Ее глаза были опущены, и она почувствовала смущение, когда следующие слова сорвались с ее губ.

— Нет, я... я хочу, чтобы ты это сделал. — Она взглянула на него из-под ресниц, нервничая из-за выражения его лица.

Его глаза потемнели от ее слов, и она увидела, как похотливое желание отразилось на его лице, когда он медленно улыбнулся. Она отпустила его запястье и дрожащей рукой снова обняла его за спину, а сердце в груди бешено колотилось в предвкушении. Он поцеловал ее в губы, затем в подбородок, затем в уголки рта, прежде чем снова прижаться губами к ее губам.

— Просто расслабься, — выдохнул он ей в губы, когда его рука снова потянулась к поясу ее брюк. — И скажи мне, если захочешь, чтобы я остановился.

Она кивнула ему в губы, а затем сжала ткань его свитера пальцами, когда его рука медленно скользнула под ее джинсы. Его рука была теплой, и он нежно прижал ее к ее холмику над трусиками. Его движения были размеренными, давая ей достаточно времени, чтобы остановить его, когда он провел пальцем по ее щелочке над мокрыми трусиками. Она вздрогнула от его прикосновения, резко вдохнув от сильной и приятной волны, прокатившейся по ней. Он продолжал нежно дразнить пальцами над ее трусиками, нежно поглаживая ее и вызывая тихие стоны и учащенное дыхание. Затем, крепко поцеловав ее, он просунул руку ей под трусики и провел пальцем по ее гладким складочкам.

Рот Гермионы приоткрылся, когда из нее вырвался глубокий стон, и ее голова снова запрокинулась. Он снова провел пальцем по ее щелке, чувствуя, как она бессознательно прижимается к его руке, когда ее тело жаждет большего контакта. Он подчинился и нежно погладил ее, водя пальцами по кругу, пока не нашел маленький бугорок в верхней части ее щели. У Гермионы перехватило дыхание, когда с ее губ сорвался сдавленный стон. Он усмехнулся ей в шею и начал поглаживать и кружить вокруг ее клитора, нежно надавливая на него в такт покачиванию ее бедер.

Мысли Гермионы были заняты ощущением присутствия Гарри. Его губы на ее шее, его рука, которая приподняла ее голову и слегка надавила на основание шеи, его пальцы — о боже, его пальцы! — она мысленно вскрикнула, когда он снова нежно коснулся ее клитора. Бля, бля, бля. Ее внутренний монолог, состоящий из ругательств, продолжал набирать темп, по мере того как ее бедра все быстрее раскачивались под его пальцами, а Гарри поглаживал ее влажные складочки с точностью, о которой она даже не подозревала. Она поблагодарила любое божество, которое могло бы прислушаться к его умелым пальцам, и поразилась тому, как быстро он начал улавливать ее сигналы — прислушивался к ее дыханию, наблюдал за ее движениями, оценивал ее реакцию и постоянно корректировал свое давление и прикосновения, чтобы дать ей то, что она хотела. Ругательства и отрывочные слова, которые крутились у нее в голове, сорвались с ее губ, когда она, тяжело дыша, прошептала ему на ухо, а Гарри продолжал ласкать ее пальцами.

— О, блядь, Гарри, — слова сорвались с ее губ, и она крепко сжала его спину, когда давление, которое нарастало в ее теле, достигло невероятного уровня. Она чувствовала, что вот-вот взорвется, так как спираль была натянута невероятно туго — слишком туго. — Гарри, я, кажется, собираюсь трахнуть Гарри, — я-

Ее слова потонули в очередном стоне, когда ее мозг, казалось, перестал функционировать, и Гарри глубоко поцеловал ее, в то время как его пальцы все быстрее двигались по ее клитору, делая на нем маленькие круговые движения.

— Отпусти, Гермиона, — сказал он, наклонившись к ее уху, и притянул ее к себе еще крепче, а затем начал более интенсивно двигать рукой. — Отпусти... и кончи, кончи для меня.