Вопреки Напарник (полуфабрикат)

Армин помрачнел, но промолчал.

Лок бессмысленно водил глазами по расписному потолку. Едва Марк сжал его влажную ладонь, мутант медленно моргнул и перевёл взгляд на него.

— Марк... — чуть слышно прошелестел слабый голос. Меж смолистых бровей легла скорбная складка.

— Да, это я. Всё будет хорошо... Анна, помоги перестелить.

— Сейчас...

Под простыню была положена больничная плёнка, постельное бельё сменено. Марк бережно раздел напарника догола и уложил, приготовившись к обтираниям. Лок был уже весь мокрый... Анна всё ещё виновато кусала губы. Дин тоже постоял рядом, наблюдая, как брат орудует мокрым полотенцем, тихо пожелал терпения и удачи и забрал невесту с дочерью. Вскоре ушли и другие родственники — Арина и Валерий обещали вскоре вернуться и принести продуктов на ближайшие дни.

Потянулись тяжёлые часы. Лок то и дело стонал, метался, яростно скрежетал зубами от боли во всём теле, просил пить... Когда пришло время принимать лекарства, Марк попытался его накормить, но тут Лок зажал себе рот, и Марк, понял, что это предсказанная целителем тошнота. Опрометью метнулся на кухню, принёс первую попавшуюся кастрюлю и едва успел. Лока вырвало. Марк, страдая от боли в сердце и безмерной жалости, придерживал растрёпанные волосы напарника, пока рвота не улеглась. Попытка покормить позже снова провалилась — есть Лок просто не мог. Значит, и лекарство принять не получится.

Спустя несколько часов жар прекратился, боль притихла, но на смену им пришёл озноб. В момент затишья Марк всё же сумел напоить напарника чаем со сладкой булочкой и дать лекарство... Плотно завернув беднягу в одеяло, усадил к себе на колени и обхватил руками, присовокупляя и собственное тепло. Лок бился в ознобе и больными глазами смотрел на него. Он не говорил ни слова, но взгляд был красноречивее любых слов.

В спальню робко заглянула Арина.

— Как он?

— Озноб, — кратко ответил Марк, откидывая с лица напарника сползшую чёлку. — Ты надолго?

— До утра. Я переночую в твоей комнате?

— Конечно, располагайся.

Девушка осторожно села на край кровати.

— Тебе бы отдохнуть и поспать...

— Скоро лекарство принимать. Я справлюсь, не волнуйся. — Марк уткнулся в растрёпанную смоляную макушку. — Я как-то четверо суток продержался без еды и почти без сна... Я достаточно сильный.

Арина сочувственно покачала головой.

— Он так тебе дорог?

— Дороже всего на свете. И я его не оставлю.

Арина осторожно погладила Лока по начавшей зарастать тонкой редкой щетиной щеке, косясь на мрачного брата — не ревнует ли.

— Если надо будет просто посидеть с ним...

— Я учту.

Через какое-то время Лок начал потихоньку расслабляться. Озноб прекратился. Марк бережно уложил его и отошёл на кухню за едой.

— Давай, поешь немного... Скоро лекарство пить.

"Чекист" уже сообразил, что во время горячки лучше есть не давать — рвота была просто жуткая. Даже от питья парня часто выворачивало, но он снова и снова просил...

Лок кое-как выбрался из-под одеяла и пошатнулся. Ослабел он чудовищно... Похудел, осунулся, вокруг запавших глаз легли тени. Пока Марк пытался его кормить — Арина приготовила наваристый куриный суп — сама девушка поддерживала больного под плечи и молча плакала. Лок покорно позволил себя напоить лекарствами и снова лёг.

— Простите... — едва слышно выговорил он из последних сил.

— Ничего... — всхлипнула Арина. — Ты... поправляйся скорее...

— Я... постараюсь... — И Лок устало опустил ставшие почти прозрачными веки, на которых была отчётливо заметна сеточка кровеносных сосудов.

— Посиди с ним, — попросил сестру Марк, забирая тарелку. — Я только кофе себе сварю...

— Я сварю. Оставайся с ним. Сигареты тебе принести?

— У меня пока есть. Спасибо. — Когда Арина ушла на кухню, унося тарелку, Марк снова обнял напарника. — Лок, держись. Мы прорвёмся. Обязательно прорвёмся. Вместе.

— Обяза... тельно... Я... люблю... тебя...

— И я тебя. — Марк прижался своим лбом ко лбу больного. — Всё будет хорошо.

Лок плыл в огне, будучи не в силах пошевелить ни рукой ни ногой. Тело сжигала невыносимая боль. Перед глазами всё плавилось, таяло, превращалось в разноцветный туман... Иногда в этом тумане проступали силуэты, звучали голоса... Из бурного водоворота красок то и дело всплывали лица — как знакомые, так и не очень. Узнавая кого-то, Лок звал их по именам, но лица не отзывались, безмолвно таяли, растворяясь в разноцветном тумане и в огне, который лизал его обнажённое обессилевшее тело. Но одно лицо всё же откликнулось.

Над Локом склонилась мама. Точно такая же, какой он её всегда помнил — молодая, красивая, с круглыми кошачьими глазами тёплого янтарно-золотистого цвета, мягкой улыбкой, светлыми растрёпанными, постоянно коротко подстриженными волосами с непослушными вихрами на затылке и в лёгком заношенном сарафанчике, едва прикрывающем острые коленки. Маленькая, бойкая, но такая тёплая и ласковая. Мама... Вот и сейчас её круглое лицо с задорными ямочками на щеках улыбалось ему.

— Мама... это ты?..

— Да, мой маленький, я. Я с тобой.

— Мамочка... мама... — Лок совершенно забыл, что он уже взрослый, и потянулся к ней со слезами, как когда-то давно. — Мне больно, мама...

— Я знаю, малыш. — Кира мягко обняла его, обволакивая своей любовью, и Лок прильнул к матери, чувствуя, как становится легче. Мама здесь, рядом... От её дыхания сразу становится прохладно. Огонь отступает. Она ласково целует его... — Потерпи, мой маленький, скоро это пройдёт.

— Мамочка... мне было так плохо без тебя... Почему ты ушла?

— Так было надо, солнышко. Прости. Но ведь у тебя нашёлся папа... и я была спокойна, зная, что ты в надёжных руках.

— Мама... ты ведь не уйдёшь снова?

— Прости, милый... Я только попрощаться. — Кира виновато погладила сына по голове. Её лицо погрустнело. — Мне Дориан сказал, что ты заболел, и я не могла не навестить тебя.

Лок растерянно взглянул на маму.

— Дориан?..

— Да. Ты провожал его недавно.

И Лок всё понял. И налёт детства тут же исчез, обернувшись болью памяти.

— Так ты... тоже...

— Прости, милый. — Кира печально вздохнула. — Так получилось. Но ты ведь снова не один...

— Мама... мама, не уходи...

Кира начала таять, растворяясь в тумане. Лок рванулся к ней с отчаянным криком...

...и вынырнул из вязкого забытья, чувствуя, как холодное влажное полотенце обтирает его шею и грудь. Дышалось тяжело, всё тело ломило, простыня, пропитанная потом, противно липла к телу. Перед глазами всё расплывалось, но впереди маячил знакомый силуэт. Лок прищурился и узнал своего мужа. Марк склонился над ним — усталый, бледный, встревоженный.

— Ты видел маму?

— Да... Она... она ушла... — Лок заплакал, не в силах сдерживаться. Сбросил свою броню, которая давила и сковывала.

— Вот как... — Марк провёл мокрым полотенцем по его впалому животу. — Понимаю. Мне очень жаль... Но ведь я с тобой. Пить хочешь?

Лок, почти захлёбываясь и чувствуя, как вода стекает по подбородку и капает на грудь, выпил её и упал на влажную подушку. Ненадолго полегчало. Марк вытер его мокрое от слёз лицо и погладил по голове.

— Я с тобой. Помни, что я с тобой...

Снова вязкий туман заволок всё вокруг. Снова замелькали лица и неясные картины, от которых пробирал лютый страх. Лок снова тонул в огне. Вот из тумана соткались два силуэта, и Лок узнал отца. Байли опустился рядом с ним на корточки и потрепал по плечу. Он совсем не изменился — всё такой же бодрый, с пепельно-русыми волосами, в криво сидящей фуражке и полицейской форме, каким Лок увидел его в первый раз. В уголке рта тлела неизменная сигарета. На нагрудном кармане блестел жетон.

— Что, сынок, хреново? Терпи, скоро пройдёт. Ты же мужик.

— Мама... она... ушла... совсем ушла...

— Я знаю. Это она попросила меня придти.

— А почему ты... Даже не позвонил... не написал...

— Ты был занят. Не хотел тебя беспокоить. Ты же теперь на таком ответственном посту...

— Так ты... знал...

— Да, Вестник сообщил. А потом мы с Филом в рейд ушли... Я очень горжусь тобой, сынок. Работа сложная, опасная, но нужная. И ты отлично справляешься. Продолжай в том же духе.

— Папа... я так скучаю...

— Мне тоже тебя не хватает. — Байли улыбнулся и вынул сигарету изо рта, чтобы сбить пепел. — Но ты уже взрослый и не нуждаешься в моей опеке. Я сделал то, что должен был сделать, и пришло моё время. Такова жизнь.

Рядом опустился второй человек, и Лок узнал Йона Брэзела. Огромный, массивный, он действительно был похож на внука... вернее, Марк был похож на деда. Тёмные волосы иссекла седина, но спина по-прежнему была прямой. Крепок же был этот дуб...

— Вы... — только и смог произнести Лок. — Вы тоже...

— Я только хотел ещё раз посмотреть на тебя, Лок. — Старик немного хмуро, но вполне дружелюбно смотрел на него. В его присутствии ощущалось напряжение, но не настолько сильное, чтобы пытаться дистанцироваться, как рядом с Армином. Марк унаследовал от своего деда всё самое лучшее... — И вижу, что мои боги знали, что делают. Мне и сейчас не нравится, что они женили моего внука на парне, но кто я такой, чтобы идти против их воли?

— А почему вы... не остановили церемонию? Марк ждал вашего совета...

— Он уже не сопливый пацан, чтобы на старших постоянно оглядываться, — решительно отрезал старик. — Он взрослый мужик и должен всё для себя решать сам. Можешь так ему и передать. А что касается тебя... — Брэзел-дед вздохнул, будто заранее смиряясь с чем-то. — Так, Байли, закурить дай. — Полицейский с улыбкой протянул полупустую пачку. Брэзел-старший вытащил сигарету, Байли поднёс зажигалку, и старик закурил. — Я тут подумал... Пусть всё будет так, как вышло. Ты действительно любишь моего оболтуса, это видно. И ты хороший парень, умный, старательный, хозяйственный... — Йон, заметно нервничая, затянулся, пуская сизый дым из ноздрей. — Жаль только, что не девка — не сможешь детей рожать... мелковат... а в остальном вышел по всем статьям. — Старик криво улыбнулся. — Хорошо, что его мужем стал именно ты, а не кто-то другой. Пригляди там за ним, ладно? Одним богам ведомо, каких дров Марк может наломать, когда всё поймёт.

— Я... присмотрю...

— Вот и хорошо. Считай, что я вас благословил. И... — Старик заметно покраснел. — В общем... заранее извиняюсь, если по первому разу он ненароком тебе что-нибудь порвёт. Порода у нас такая, несдержанная местами... Знаю, ты готовишься... и всё равно извини.

— Спасибо вам... за него. Он... отличный парень...

— Я знаю. Только упёртый, как не знаю кто...

— Очень даже знаешь, — усмехнулся Байли. — Весь в деда. Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что именно ты парня Алие заделал, а не Йен...

— Не пори горячку, чёрт языкастый! — рассердился старик, краснея ещё сильнее. Байли на это только рассмеялся. — Да, Марк в меня уродился, но это говорит только о том, что у нас кровь сильная... Твой, кстати, тоже много чего от тебя нахватался, — проворчал он, поднимаясь на ноги и докуривая.

— Это ещё спорный вопрос, кто от кого чего нахватался, — парировал Байли, следуя за Йоном. — И всё-таки отличные парни выросли, согласись!

Похоже, что эти двое нашли общий язык и даже регулярно спорят.

— Отличные-то отличные, — продолжал бурчать Брэзел, — а всё-таки брать в рот и долбиться в задницу для мужиков противоестественно!

— Таков оказался промысел божий, и наши дети в этом не виноваты, — философски произнёс полицейский, закуривая новую сигарету. — Утешься, что они будут сосать и долбиться с искренней любовью, и успокойся.

— А тебя это устраивает? Всё-таки мой внук твоего сына драть будет...

— Главное, чтобы они любили друг друга и были счастливы. Остальное я как-нибудь переживу. В конце концов, они ребята разумные...

Лок смотрел им в след...

...и снова очнулся, чувствуя прохладу мокрого полотенца на своём лбу. В пустом животе противно урчало. Хотелось есть, но Лок ещё смутно помнил, как его выворачивало наизнанку совсем недавно. Марк по-прежнему сидел рядом с ним.

— Пить...

— Сейчас... — Под плечи легла крепкая рука, приподняла, к пересохшим потрескавшимся губам прикоснулся край стакана, и в горло потекла живительная влага. — Осторожно... понемногу... Не торопись, никто не отнимет!.. Вот так, хорошо. Ложись и отдыхай. Скоро полегчает.

В голове медленно прояснялось, ломота во всём теле слегка стихла. Хорошо, что сироп от кашля помог, а то было бы совсем плохо... при такой-то рвоте во время горячки...

Жар отступил. Лок облегчённо переводил дух, растекаясь от блаженства. Стало чуть-чуть полегче. В голове прояснилось окончательно. Если бы не было этой слабости, из-за которой даже веки приподнять — титаническая задача... Мутант повернул голову, щурясь, и разглядел на тумбочке батарею баночек с лекарствами и блистеры с таблетками. Рядом на табурете стоял таз с водой, в котором плавало полотенце. И тут он почувствовал, как внутри давит переполненный мочевой пузырь.

— Марк... мне... в туалет надо...

— Да, конечно...

Марк торопливо отнёс Лока на руках в туалет, видя, как поджимаются острые колени и напрягаются ягодицы, после осторожно обмыл и завернул в большое банное полотенце. Лок краснел и чуть вздрагивал.

— Прости... тебе приходится... — чуть слышно прошептал он.

— Ничего, всё нормально. Не надо так смущаться, я делаю то, что должен. Ты есть хочешь?

— Да... поел бы немного...

— Вот и хорошо.

Марк подхватил напарника на руки и устроил на диване в гостиной, пока менял простыню и наволочку на подушке, затем уложил снова, укутывая одеялом. Скоро должен начаться приступ озноба. Лока надо хоть чем-то накормить, а то совсем ослабел.

Глотая наваристый куриный суп и вяло жуя волоконца белого мяса, Лок смотрел на любимого, стирающего салфеткой с его подбородка потёки бульона. Устал уже... но крепится. Глаза слегка запали, скулы заострились, лицо потемнело от небритости. Сколько уже времени прошло?.. Мысли текли вяло, желудок, отвыкший от еды, слегка сводит, но, кажется, что-то всё-таки принимается.

— Марк... я... не бредил?

— Бредил, — кивнул тот. — При такой горячке это неудивительно.

— А... что я говорил?

— Да... всякое... Ты ешь давай, а не болтай. Береги силы. Они тебе ещё понадобятся.

Вскоре после приёма лекарств Лок почувствовал, как начинает колотить. Он вцепился слабыми пальцами в край одеяла и потянул на себя, чтобы сберечь хотя бы крохи тепла. Марк шуршал чем-то на кухне. Наверно, решил быстро чем-нибудь перекусить сам. Звать его было неловко, пусть поест... но было так страшно... и одиноко... Лок крепился, сколько мог, и всё-таки не выдержал.

— Марк... Марк... — И не узнал собственный голос.

Марк примчался на зов и тут же начал плотно укутывать его в одеяло.

— Ничего, ничего, — торопливо частил он, подтыкая одеяло со всех сторон, — сейчас я тебя согрею. Это пройдёт... ты обязательно поправишься... потерпи только, ты же у нас терпеливый...