Гареммыка

Моя разом потерявшая всяческий задор Катенька.

Как только моё отцовство из ожидаемого стало свершившимся фактом, на девушку словно чёрная вуаль опустилась. Она редко смеялась, часто уходила в себя, надолго погружаясь в собственные мысли. Её взор перестал лучиться, а на лбу частыми гостями появлялись складочки так не красящих его морщинок. К своему стыду должен признать, что я, с головой ушедший в нескончаемую круговерть приятных хлопот, заметил её удрученное состояние не сразу. Мне бы поговорить с ней, поскорее выяснить причину печали, пока та не пустила глубокие корни в Катиной душе. Но когда, черт меня дери?! Я то пашу в боксе, то через весь город мчусь к Ирине, то дома помогаю родителям с ремонтом. Я вкалывал утром днём и вечером, не имея ни секунды для откровенной беседы с Катенькой.

Но даже вырви свободную секунду, я же не стану заводить подобный разговор днём, в присутствии Светки и Дашки! И вечера ждать было зряшно — девчонки вкалывали допоздна, отправляясь в своё общежитие на последнем троллейбусе. А остаться у Катюши на ночь я уже не мог, иначе как бы я объяснил родителям своё отсутствие, когда Ира в больнице? К тому же у меня создалось впечатление, что Катька нарочно задерживает девчонок на работе, чтобы не оставаться со мной наедине. Она и по утрам стала встречать меня гораздо холоднее, нежели раньше. Подставит щеку для поцелуя и всё на этом, а от предложений поговорить отмахивалась, ссылаясь на загруженность заказами.

А начавшие появляться с завидной регулярностью букеты в Катиной квартире? Когда у Ирины срок беременности подошел к последней трети, Катя сама попросила меня больше не дарить ей цветы, чтобы лишний раз не нервировать будущую маму. А я, глупец, и послушался! Нет, чтобы продолжать оказывать моему рыжику знаки внимания, пусть и не столь открыто. Но, как видно свято место пусто не бывает — если я не приношу букеты, то их притащит кто-то другой. И я даже вычислил, кто это! Особого труда не составило заметить связь между возникновением в вазе очередного веника, и появлением на пяточке у Катиного подъезда синего "Москвича", на котором приезжал один из наших оптовых покупателей. Что это — попытка подольститься к поставщикам или нечто личное? С равной вероятностью тут мог быть любой из этих вариантов. Хотя бы потому, что с Катиной эффектной внешностью она была просто обречена на повышенное мужское внимание. Мимолётных поклонников у моей Катеньки хватало всегда, и мы втроём не раз пошучивали по этому поводу. Вот только раньше она никогда не делала тайны из появления на горизонте очередного вздыхателя, а сейчас почему-то промолчала. Почему? Неужели началась вторая серия обмана, подобная той, крепко отпечатавшейся в моей памяти истории с Виктором?

Этот вопрос не давал мне покоя, а вкупе с её странным похолоданием тревожил всё сильнее с каждым прожитым днём. Казалось, что я упускаю Катю, что ещё чуть-чуть, и потеряю её окончательно, а потому необходимость разговора по душам становилась всё острее и острее. Но стоило мне собраться с духом и заглянуть к ней для беседы, как я обязательно натыкался на Дашу и её неразлучную подружку. И тогда я пошел на хитрость: часов в семь вечера отложил свою работу, зашел в Катин подъезд и отщелкнул один автомат в распределительном щитке, обесточив пол квартиры. И удалился обратно в бокс, изображать кипучую деятельность. Не прошло и пяти минут, как прибежала взбудораженная Дашка.

— Серёжка, у нас опять со светом проблемы! Приди, почини, а то у нас работа встала.

— Даш, я приду, но не сейчас, у меня самого забот прорва. Видишь, агрегат стоит колом? За ним через час должен хозяин придти, а он не петь, ни лаять. Так что сделаю вам свет, но только когда со своими делами на сегодня разберусь.

— А нам что делать, сидеть и ждать тебя?

— А смысл вам дожидаться? Один Аллах ведает, сколько я тут провожусь, пока закончу.

Я выждал два часа, прежде чем пойти к Кате. Она в одиночестве сидела на переделанном в кухню балконе и курила, уставившись в окно на двор неподвижным взглядом. Я не таясь разделся, с шумом и плеском помыл чумазые после гаража руки, подошёл к Кате вплотную, но она не реагировала.

— Кать, что с тобой в последнее время? — я приобнял её за плечи. — Я что, провинился чем-то пред тобой? Если да, то скажи прямо, в чём моя вина.

— В чём? — продолжая изображать из себя статую, Катя не шелохнулась, двигались только её губы. — Да ничем ты не провинился. Просто я поняла, что пора положить конец всей этой комедии. Видишь ли, Серёжка, твоя придумка с двоеженством конечно забавна, но она рано или поздно закончится. Так зачем же оттягивать неизбежное?

Словно очнувшись от сна, Катерина нервно повела плечами, высвободилась из моих объятий, жадно затянулась табачным дымом, и затушила — нет, с ожесточением раздавила — окурок в пепельнице.

— Ты так уверена в нашем прощании? — я отпустил Катю и прислонился спиной к дверному косяку.

— А ты нет? — спросила она, не поднимая глаз.

— Нет. Конечно, если только ты сама не будешь настаивать на расставании.

— А Ирка? Или ты считаешь, что она так и будет терпеть нашу с тобой связь? Боже, Серёжка, какой же ты наивный! — Катерина отмерла на секунду и впервые встретилась со мной взглядом. — Вот увидишь, оправится она после родов, сходите вы с ней в ЗАГС и всё, привяжет она тебя к себе. Крепко накрепко привяжет, а ты даже и не дёрнешься. Как же, ведь у тебя там сын!

— У меня? Странно, я считал, что у нас... Я думал, что ты обрадуешься, что в нашей семье появился ещё один ребёнок. Вспомни, как ты мечтала о младенце. Так почему же ты сама от него и от нас с Ирой отказываешься?

— Так мне Ирка его и отдала!

— Да почему сразу "отдала"? — чувствуя, что начинаю горячиться, я сделал над собой усилие и сбавил напор. — Почему мы не можем его вместе растить, скажи? Вот как Юлю. Ты же с ней охотно занимаешься, и я вижу, как девчонка тянется к тебе. А разве Ирина хоть когда-нибудь тебе слово против сказала, или хотя бы как-то намекнула? Нет. Она мне не раз говорила, что её радует, как у вас с Юльчиком складываются отношения. Так почему мы трое дочь любить можем, а сына нет? Конечно, ты можешь сказать, что с Юлей другая ситуация из-за того, что она мне не родная. И ошибёшься, если так подумаешь. Она для меня такой же родной человечек как сынишка, как Ира. Как ты сама.

— Ну, это ты так думаешь! — фыркнула Катка, отведя взор в сторону.

— Да? А почему тогда Иришка в каждой записке спрашивает о твоём здоровье? Почему она тебе приветы шлёт? Из вежливости? Или из-за каких-то особо коварных замыслов? И ещё одно. Каждый раз, когда я встречаюсь с Юлей, она меня спрашивает, когда же мы с ней пойдём к Кате. Что мне ей отвечать? Что наша Катя испугалась возможного семейного счастья, и потому всех от себя отталкивает? И её тоже?

Катька ухватила из пачки новую сигарету и встала к окну, развернувшись ко мне спиной, при этом неестественно выпрямившись. Казалось, её позвоночник вот-вот зазвенит туго натянутой струной от напряжения. Я хорошо знал это холодное, неприступное молчание, в котором сейчас замкнулась Катя, отгородясь им от всего мира, и в первую очередь от меня. Я замолчал на полуслове.

Если бы я сейчас продолжил доказывать Катерине её неправоту, то добился бы только обратного — взрыва, спора на повышенных тонах, или того хуже, окончательного разрыва прямо здесь и сейчас. Да, позже, остыв, Катя пожалела бы о содеянном, но из-за своего гордого, независимого характера никогда бы в этом не призналась. И главным образом потому, что прав был я, а не она. А признать свою неправоту для Катерины всегда было мучительно сложно. Про некоторых людей говорят, что у них железный характер. Так вот у Кати он был из стали. Из до жути перекаленной стали — очень и очень твёрдой. И потому хрупкой. Если приложить чрезмерное усилие, то его можно сломать, но согнуть невозможно никому.

С улицы через плотно закрытые окна не доносилось ни звука. Казалось, повисшую межу нами тишину можно потрогать руками, настолько она была осязаема. Катя так и держала в руке незажженную сигарету, гипнотизируя неподвижным взглядом песочницу во дворе. Я отлепился от косяка и качнулся к ней. Катюша даже вздрогнула, настолько неожиданно громко прозвучал щелчок зажигалки.

— На, прикури, не мучь зря сигарету. — усмехнулся я, поднося огонёк поближе. — Кать, я сейчас уйду, а завтра... О, чёрт, завтра же суббота, дома дел выше крыши, ведь в понедельник Иру забирать... Одним словом, Катенька, я хотел тебя попросить, чтобы ты не решала сгоряча. Не торопись, подумай день-другой, а там как скажешь, так и будет. Я соглашусь с любым твоим решением. Сочтёшь, что мы можем быть вместе, значит, будем вместе, а нет... Ну, на нет и суда нет.

Повернулся и ушел. Я уже оделся, обулся и приготовился открыть дверь, когда в прихожей появилась Катя.

— Какие сверхсрочные дела у тебя на завтра? — Тон Катерины был далёк от дружелюбного.

— Генеральная уборка с перестановкой мебели. Родители решили отдать нам с Ирой свою спальню, а сами они переберутся в мою бывшую комнату.

— Понятно... Ладно, иди. Только свет в щитке не забудь включить.

Оп-па, а Катька-то мою хитрость с пропажей электричества, похоже, раскусила. Интересно, как догадалась? Чуть смутившись, я одним движением перещелкнул автомат, кивнул на прощанье замершей у двери Кате и вышел на улицу, в полной мере ощущая облегчение сапёра, обезвредившего дьявольски сложное взрывное устройство буквально за пару секунд до неминуемого подрыва.

Что ж, вот долгожданный разговор и состоялся, но полного удовлетворения я от него, увы, не получил. С одной стороны, тему букетов и поклонников мы не тронули, а потому призрак возможного обмана продолжал покусывать моё сердце. Но с другой... Пусть сегодняшний Катин голос был холоднее стоявшего на улице мороза, пусть! Но ведь она всё-таки вышла меня проводить, а не осталась на кухоньке замершей в категоричном отрицании всего и вся. Подумав, я счёл это по-настоящему добрым знаком. Да и моё упоминание о Юле пришлось явно к месту.

Последние два месяца перед роддомом, Ирина пару раз в неделю не отводила дочь в садик, а вместо этого брала с собой на работу. Появление в своём доме чужого ребёнка Катя поначалу встретила настороженно, даже с некоторой подозрительностью. Но, присмотревшись к малышке поближе, сменила "гнев на милость". Их сближение началось после того как Юльчик, чуть освоившись на новом месте, стала по-детски подражать взрослым тётям. Все вокруг шьют, значит и она должна попытаться что-то сшить из щедро выделенных лоскутков и обрезков. Наблюдая за ней, Катя невольно умилялась, глядя на сосредоточенное выражение Юлиного личика, с которым та втыкала иголку в ткань или вытягивала нить при очередном стежке.

А особенно Катюшу поражала Юлина усидчивость: обычно детям быстро наскучивает заниматься одним делом, особенно когда оно не слишком получается, а наша Юля могла сидеть по часу, пыхтя над рукодельем маленьким насупленным ежиком. И пусть пошитое платье на кукле Нюське местами топорщилось нитяной бахромой, пусть юбка этого платья получилась перекошенной на бок, зато этот наряд был создан своими собственными руками, а Катя, Света и Даша Юленьке совсем-совсем не помогали, разве что только чуточку. Ну, в самом начале. Потом ещё в серединке немного и под конец самую малость. А так сама, всё сама!

Конечно же, такой самоотверженный труд не мог остаться без награды. Заметив склонность дочери к портняжному ремеслу, я купил ей в ГУМе детскую швейную машинку. Пусть с ручным приводом, зато она шила настоящую ткань настоящим однониточным швом! Девчачьему восторгу не было предела целых три дня. Потом прелесть новизны угасла, и Юля вернулась к привычному распорядку: пошьёт сама, посмотрит на работу девчат, задаст им пару-тройку вопросов, с самым серьёзным видом выслушает ответы и убежит в примерочную, под крыло к маме. Там пристроится на краю стола и займётся рисованием. Это когда Катя отсутствовала по каким-нибудь причинам.

А стоило Катюше появиться, как Юля принималась ходить за нею хвостиком, не отставая буквально ни на шаг. И не просто так: то ножницы подаст, то во время съёма мерок с клиентки метнётся и принесёт общую тетрадь с карандашом для пометок, то старается ещё чем-нибудь оказаться полезной. Конечно же, Катерина не могла устоять перед таким к себе отношением. Она не тискала Юлю как молодые Светка с Дашкой, видящих в ребёнке живую куклу, а занималась с ней, пыталась что-то дать девочке, обучая или просто подавая пример. И долгожданным появлением в Юлиной речи буквы "Р" мы тоже были обязаны Кате. Помню, мы даже праздник устроили по этому поводу с чаепитием и неожиданно вкусным тортом от местной кондитерской фабрики.

Внимание читателям! Если вы нашли этот текст не на моей странице на СамИздате, а где-нибудь на просторах инета, или тем более купили и удивляетесь некоторой сырости и не вычетанности, то все претензии к тем, кто взял без разрешения рабочий вариант с моей страницы.

Всю ночь южный ветер нагонял с моря облачность, и теперь над городом висела плотная пелена тяжелых, тёмных облаков, ввергая жителей в сонное, придавленное состояние. Но, не смотря на сами собой опускающиеся веки, мы с папаней с раннего утра двумя трудолюбивыми осликами перетаскивали мебель из одной комнаты в другую. Наш путь пролегал через зал, с обязательной остановкой на середине дороги, во время которой вооруженная влажной тряпкой мама пробегалась по всем укромным уголкам шкафов, стеллажей и кроватей, гоняясь за каждой крохотной пылинкой.

Когда из прихожей донеслась приглушенная трель звонка, я в тот момент, пыхтя от натуги, пытался сдвинуть с места тяжеленный комод в дальней комнате.

— Сережа, открой! А то у меня руки мокрые. — Распорядилась мама, ожесточённо выполаскивая тряпку в ведре. Чертыхнувшись про себя, "кого это там принесло?", я побрёл открывать.

— Привет! Смотрю, ты уже трудишься?

— Кто там, Серёжа? — Мамино любопытство не дало ей усидеть на месте, и она примчалась посмотреть на визитёра. Причём, мокрые руки ей нисколечко не помешали. — Ой, Катя, это вы. А мы тут генеральную уборку в доме затеяли ...

— Вам добровольные помощники на субботнике нужны? — улыбаясь во все тридцать два, Катя уверенно переступила через порог.

— Да зачем вам было утруждаться, ехать куда-то, мы бы и сами спокойно справились. — всплеснув руками, зачастила мама, но тем не менее с готовностью отступила на шаг, освобождая гостье место. — Ну что ты застыл, Серёжа? Скорей прими у Катеньки пальто!

— Что там на улице твориться? — спросил я Катю, помогая ей раздеться. Не то, чтобы меня так уж интересовала погода, просто этим вопросом я хотел подчеркнуть будничность нашей с ней встречи. Специально для мамы, уже успевшей возомнить себе невесть что. Её сыну вот-вот жену из роддома забирать, а к нему девушки продолжают бегать — подобные мысли ясно читались на мамином лице.

— Сыро, слякотно, но очень тепло по сравнению со вчерашним морозом. Наверное, снег пойдёт.

— Про снег не знаю, но дождь уже начал накрапывать. Здравствуйте, Катя!