Сёши 2. Черновик

— Завтра. После школы.

— Ты нас очень выручишь, Сёши-кун, — обрадовался Шисуи.

— Приложу все усилия!

Когда гость отчалил, отец объяснил недалёкому сынуле что к чему.

И начальник полиции, и глава кеккайхан вовсе не прыгают от счастья по поводу моей прозорливости. То, что две службы умыл пятилетний мальчишка, — щелчок по самолюбию и репутации. Нарушителя они ловят всерьёз, но если я публично сяду в лужу, будут чисто по-человечески рады.

Пфф! Никаких угрызений совести за нахлобучку, полученную ответственными дядями, я не испытывал. С чего бы? Поделом досталось. По деревне лазят все кому не лень! Это нормально, вообще?! После того, как Хокаге их простирнул с отбеливателем, они хоть какие-то меры приняли. Авось поможет.

Кроме того, отец велел не покупаться на простодушную внешность Учиха.

— Мы с ним работали пару раз. Шисуи — тихоня, но цепкий как репей. Поэтому веди себя скромнее и меньше болтай. Не давай ему повода просить новых одолжений. Он тебе не друг.

Я с готовностью закивал. Буду, буду сдержанным и скромным тоже буду. Меня вообще никто не заметит. Только бы внутрь просочиться!

— Ладно, — подытожил родитель, — помоги им, заодно посмотришь, как работает барьерная команда. Тебе полезно.

Ага, всегда любил экскурсии на производство!

Сфера восприятия выглядела, как Очень Большой Пузырь Воды, парящий над поверхностью круглого бассейна. Чем достигалось противоестественное висение в воздухе, я не понял, но выглядело круто. Особенно с синеватой подсветкой снизу. Такой экзотический фонтан. В обмотанной галереями высокой ротонде царила суета, но не бестолковая, а деловая. Люди перекликались, что-то таскали и монтировали, изредка помогая процессу волшебными словами. Главная создательница Нового Сильно Улучшенного Пузыря строила глазки Шисуи и с придыханием рассказывала ему про изменение размеров, улучшенный отклик барьера, увеличенное число опорных знаков... Полицейский благосклонно внимал и задавал вопросы.

Двое канчи в белых распашонках, похожих на рясы, дали мне несколько советов и отошли, чтобы не мешать. Я прогулялся вокруг водоёма, потрогал пузырь чакрой и ощутил хорошо знакомую дрожь гигантского желе. Как и сказали местные, учиться тут было особо нечему. Пузырь работал усилителем естественных способностей.

— Всё понял, — кивнув своим консультантам, я уселся в двух шагах от края бассейна, сосредоточился и ровным слоем размазался по земле...

От новой игрушки меня оттащили практически за уши. Во всяком случае, очухался я от настойчивого тормошения.

— А?..

— Пригни голову! — посоветовал парень в рясе.

— Зачем?

— Ты немного увлёкся.

Да. Теперь чувствую. Неприятную тяжесть в черепушке и тёплую сырость под носом. Кровь?..

— Ай!

На затылок шлепнулось что-то мокрое и холодное. Кто-то протянул мне ватку, но я предпочёл без затей зажать нос пальцами.

— Ты нашёл? — спросил Шисуи.

— Не, Зе... нет его, — прогундосил я.

Блин! Чуть не назвал чёрно-белого по имени!

Учиха кивнул — видимо, отрицательный результат его устраивал.

Вокруг засуетились. Меня расспрашивали о впечатлениях, а я пытался ответить на все вопросы сразу.

От возможностей следящего пузыря мне досталась ровно половинка. Воздух был по-прежнему недоступен, но земля и поверхность, пожалуйста. Однако, как тут всё перекопано! Местами скальное основание деревни было насквозь источено ходами. Настоящий муравейник. Канализация. Эвакуационные проходы. Подвалы и погреба. Шахты вентиляций. Глубоченные подземные водохранилища. А ещё великое множество подземелий, закрытых от наблюдения. Не знаю, кто и что находится внутри, но это и неважно. Границы-то вот они!

Привязка запомненного к бумажным картам займёт время, но я сюда ещё вернусь. Мне выдали пропуск (записали стажёром) — всем хотелось убедиться, что Зетсу больше не бродит по деревне. И мы договорились, что я буду забегать как можно чаще (в идеале каждый день).

Фигня вопрос! Изучение людей внутри барьера заняло от силы пару минут, а остальное время я с упоением шарил по подземельям. Они не догадываются, что и кому дали в руки! Стоит только захотеть, и я отыщу все до единой кубышки, которые зарыты в этой деревеньке. Эта штука всё равно что эхолокатор, 3D-сканер и металлодетектор в одном флаконе! Идеальная, чтобы находить всякие подозрительные места.

Любите прятаться и зарываться в землю? Брейтесь!

Создательница пузыря ещё бормотала про дополнительные опорные знаки: вроде как радиус этой штуки можно легко увеличить на несколько ри, только водички побольше зачерпнуть. Умница какая! Чудо-пузырь нам сильно пригодится на случай нападения Пейна или другого любителя порулить атакой из засады...

Весь под впечатлением заоблачных перспектив, я вернулся домой, сказал Хусанаке какую-то бессмыслицу, машинально приготовил ужин, спустился вниз и пропал.

Хатаке Какаши, Тсунаде Сенджу и немного откровенности

Небо валилось на землю. Пару часов назад это был только знобкий неприятный холодок, а сейчас снаружи гулял самый настоящий шторм — молнии, налетающие порывы ветра и сплошные потоки ледяной воды...

Сёши лежал тихо, как спящий. Я потрогал пульс на шее. Нормальный.

Мне всё время казалось, что его кожа должна исходить жаром, но она была совершенно обычной, даже холоднее обычного. Вот опять! Очаг судорожно сжался. Поток Феникса вспыхнул, и мелкого тряхнуло выплеском чакры. В который уже раз... Опустошительная волна прокатывалась каждые три-четыре минуты, а затем очаг начинал собирать следующую порцию силы. Смысла происходящего я не понимал, но последствия таких трат были очевидны — если он не прекратит, истощение не заставит себя ждать. Силы мелкому хватит на час в лучшем случае.

Мои попытки остановить накопление чакры ничего не дали — будучи прерванным, цикл просто начинался снова. От наложенного гендзютсу мелкий начал зеленеть и давиться воздухом. Больше я так не рисковал.

Секунды ожидания неприятно тянулись. В голову сами собой набивались подозрения и объяснения. Учиха? Плита? Что-то сделали в кеккайхан?.. Не следовало отпускать его туда. И разрешать ковыряться с этим камнем не следовало тоже! Я постоянно бросаю его одного, забывая, что он ещё маленький и многого не знает.

На крыше грохнуло, свет мигнул, и одновременно стукнула входная дверь.

Пришла!

— Где? — Тсунаде швырнула мокрый плащ на пол.

— Сюда! — через два барьера в комнату мелкого.

Сенджу опустилась на пол.

— Дай полотенце!

— Вот. Простите, что в такую...

— Не сейчас! — она раздражённо отмахнулась. Обтерев лицо и руки, переложила Сёши на спину. Надолго задержала ладонь над очагом. Послушала дыхание и пронаблюдала, как жутковатое сияние заливает глаза. — Как это произошло?

— Я нашёл его таким...

Лежащим ничком на полу и вспыхивающим холодным синим огнём.

— Ясно! — Тсунаде говорила, складывая печати: — Это не травма и не гендзютсу. Он собирает силу, а затем выплёскивает её, через один или два потока. Не знаю, на что она уходит, но если частота выплесков не увеличится, я смогу поддерживать его неограниченно долго.

По животу мелкого разлапистой кляксой расползлась зеленоватая фуин передачи чакры. Напряжение, тискающее сердце в горячечном кулаке, немного разжало пальцы. Она права: главное — выиграть время, а там мы разберёмся, справимся...

— Ты знаешь, сколько оно продолжается?

— Меньше трёх часов.

Вымотанный тренировками до полного отупения, я приполз домой, закрыл амадо, сжевал ещё тёплый ужин и уснул. А через час проснулся. За стенами колотилась буря, но разбудила меня тишина в доме. Неправильная и слишком долгая. Тогда я не обеспокоился, просто пошлёпал вниз, собираясь загнать неугомонного ребёнка в постель.

Сенджу укрыла мелкого одеялом.

— Есть предположения, чем это вызвано?

На самом-то деле вариантов немного. Если не гендзютсу, значит плита.

— Скажи-ка, Хатаке, чем таким особенным мог заниматься Сёши?

Вот именно поэтому я позвал Тсунаде, а не дежурного врача.

— Проще показать.

Сёши где-то внутри

Что делать?! Что делать?! Что делать? Что делать? Что делать, чтоделатьчтоделатьчтоделать??? Что??..

Я облажался! Ошибся! Ошибся! Ошибся!!..

Не могу сосредоточиться!

Доигрался, тупая задница...

Заткнись! Заткнись!..

Бли-ииин!

Не могу выбраться!! Даже не знаю, где я!

Заперт внутри себя... или внутри камня?

Пофиг!

Не могу выбраться! Не могу!.. Всё перепробовал!

Бестолочь! Бестолочь! Бестолочь!!..

Чтоделатьчтоделатьчтоделать???..

Не представляю, чем является это место, но очень хочу выбраться.

Отпусти меня, чудо-плита... Пожалуйста!

Не отпускает.

Сволочь!

Местечко гнусное. Потому что пустое. Сказать, что тут ничего нет — сильно приуменьшить. Тут НИХРЕНА нет! Вообще!!

Отсутствие света, звуков, запахов и тому подобной роскоши — чепуха! У меня нет даже ощущения тела! Например, я не могу сделать вдох. Если он совершается, то мне об этом ничего не известно. Я не могу изменить своё положение в пространстве. Не могу оценить направление вверх-вниз. Не могу сдвинуться или собрать чакру...

Могу думать. Теперь, когда немного успокоился, то даже относительно связно.

Могу маяться от своего положения и злобствовать на свою тупость.

Спать не тянет. И я не уверен, что сумею.

Есть неясное ощущение капающего времени, но нет внятной меры отсчёта.

Иногда случаются галлюцинации. Их я списываю на шуточки мозга, отрезанного от органов чувств. Они совершенно бессвязные, но само наличие видений немного обнадёживает. Позволяет предположить, что мозг у меня всё-таки имеется. Где-то там...

Э-эй!!.. Мо-оозг!.. Ты здесь?!

Молчит.

Пожалуй, ТАК я ещё не встревал. Беспомощность +1000.

Хатаке Какаши, Тсунаде Сенджу и немного откровенности — 2

Я подозревал, что мной захотят подмести пол и подровнять стены, но Сенджу, бросив один единственный взгляд на полированный камень, побежала прямиком к доске. На мягкую пробковую поверхность Сёши крепил листки с записями и не всегда понятные рисунки. За последние месяцы количество исписанных клочков заметно выросло.

— Это он делал? — Тсунаде торопливо пролистала пёстрые наслоения.

— Да.

В бумажном месиве прослеживалось подобие системы, но сходу понять, что означают сокращения и пиктограммы я бы не взялся. Изучение плиты было для мелкого чем-то средним между решением сложной головоломки и постижением предмета искусства.

— Он говорил, до какого слоя добрался?

— Только до первого.

— Погано!.. — Тсунаде оторвалась от доски и забегала по широкому кругу. — Погано-погано-погано...

Я присел, пристраивая Сёши поудобнее. Мне казалось, что вспышки чакры немного поменяли оттенок, но он всё также тряпично обвисал в моих руках. Потерпи, мелкий! Мы постараемся поскорее.

— Точно! — мечущаяся Сенджу остановилась, словно налетела на стену.

В замкнутом помещении хлопок дзютсу прозвучал оглушительно громко. Туман осел, выпуская партнёра Тсунаде. Действительно полосатый слизняк. Не показалось мне той ночью. И здоровенный какой!

— Катсую, забери камень!

Животное подковкой обернулось вокруг скрижали.

— Сенджу-сама, вы уверены, что это безопасно? — зрелища камня, тонущего в мягком теле, было очень странным.

— Не переживай, Какаши! Это ненадолго. Она его выплюнет, а мы пока откроем хранилище!

Хранилище? Какое?.. И как мы пройдём по лестницам с этой зверюгой? Она сплющится? Нет. Оказалось, что тащить улитку через всю Коноху Тсунаде не собиралась — отослала её обратно вместе с камнем.

— Чего сидишь? — женщина нетерпеливо притопнула. — Шевелись, давай! Работы полно!

Сёши всё там же

Не следовало мне лезть в подвал в таком обалделом состоянии. Забыл, с чем имею дело. Обнаглел. Расслабился. Решил, что самый умный. И проиграл. Вообще всё! Вплоть до собственного тела.

Такой вот результат нетерпения и необоснованной хитрожопости.

А виноват был, конечно, Призыв, с которым я ковырялся второй месяц. Некоторые успехи были, но не сказать, что весомые. В изучении дзютсу обнаружился объективный предел. С лёту освоив понятное, я уткнулся в вопросы, требующие длительной проработки, и забуксовал.

Начало выглядело привычно — смешать чакру и вложить её в ручные печати. Зато потом начинались шаманские пляски: скрепление Договора кровью, использование связующей фуин (отражение той, что в свитке) и соединение разных точек пространства. Для счастья мне не хватало двух вещей — чакры и навыка управления кейраку-кей.

Начал с "простого". На вдохновенном упрямстве отполировал свои потоки до зеркального блеска, прожёг-проплавил в себе четвёртый дополнительный, разогнал очаг и понял, что дураков работа любит. Потому что теперь чакру следовало пристроить к делу. Да не абы как, а единственно правильным способом! Метод, изложенный в учебнике, подходил исключительно задротам. Всё равно что взять километр спутанного оптоволокна, полведра расколотых призм и фонарик, а потом, используя весь этот хлам, пытаться получить оттенок света, записанный шестнадцатеричным числом. Без гарантии уверенного повторения результата.

Нафиг-нафиг! Пошёл к Какаши.

Отец посмотрел на мои потуги, разбил задачу на мелкие куски-упражнения и завещал повторять до результата. Я был уже учёный и сначала поинтересовался альтернативами. Заменой продолжительных экзерсисов оказались небезобидные препараты. Химия облегчала управление потоками здесь и сейчас, но имела печальную статистику превращения кейраку-кей в вермишель. Применяли её от безысходности, в надежде на чудо. Большинство чудаков необратимо калечились.

Не вариант!

Но объём предстоящей пахоты удручал. Мысль о том, что однообразную волынку придётся тянуть до тех пор, пока количество освоенных дзютсу не перерастёт в качественное понимание процессов, вызывала желание забиться под одеяло и писать оттуда печальные стихи о несовершенстве мира. Решение было очевидное — смухлевать!

Я хотел понимания внутренней структуры кейраку-кей. Всей и сразу.

После развлечения с Большим Пузырём мне показалось, что понимание где-то совсем рядом. Я спустился в подвал с чётким намерением получить ответы.

Плита не устояла.

Я тоже.

Хатаке Какаши, Тсунаде Сенджу и продолжение старой истории

Наверху ревел шторм — внизу лежала вязкая многолетняя тишина.

Длинную галерею комнат, расположенных под малыми башнями замка, мы пролетели не глядя. Тсунаде снимала печати, я отпирал неподъёмные замки. В скудном свете стареньких лампочек поблёскивали металлические и деревянные сундуки, шкатулки, изваяния, непонятные свёртки, латаные знамёна, оружие...

Добежав до восьмого зала, Тсунаде рьяно закопалась в пирамиду свитков. Неугодные документы полетели прочь, чудом не обрушивая шаткие стопки книг.

Я осторожно попятился. Судя по обилию запретительных печатей на обложках, большая часть этого добра — хисё, писанина исключительно для своих. Одна-две ещё ладно, но их тут сотни. Сработает защита, и мало мне не покажется. Впрочем, печати имелись не только на книгах. Мебель, двери и пол покрывали аккуратно наклеенные офуда и размашисто намалёванные знаки. Сберегающие добро от огня, воды, воров, мышей... Ступать приходилось с осторожностью. Не хотелось, чтобы меня сочли грызуном, покушающимся на хозяйские вещи.