Атолл

— Сколько же нервных клеток погибло, — я схватился руками о гудящую голову.

Тем не менее прямо в затылок моей травмированной головы весело был ручеёк ледяной воды. Ясно, что мозговая деятельность от такой температуры понизилась, но не на столько, чтобы я забыл, что на моём сознании висит с десяток ни в чём не повинных детских душ. Кто-то предусмотрительно заткнул дренажные отверстия в тех местах, чтобы падающие капли сформировали тоненький ручеёк, текущий с дренажа в сторону. Чёрт его знает куда. Меня это сейчас очень слабо интересовало.

Я понимал, что минуты здесь ничего не решают, и поэтому вначале напился сам. Бог меня покарал. От ледяной воды зубы мои вспыхнули такой болью, что я с минуту качался по, уже каменному, полу пещеры схватившись за свои челюсти. Чтобы изгнать боль, начал думать о её причинах — зубная ткань неплохо проводит тепло. И холод в том числе. А вот дёсны с нервами подогреваются тёплой кровью. Вот этот дисбаланс и вызывает такую жуткую боль. Кстати — помогло. Мозг перестал воспринимать импульсы боли, и полностью переключился на мыслительную деятельность. Не давая ему спуску, я заставил его думать о моей ответственности и детях, которые сейчас умирают от жажды, и зубная боль отпустила меня полностью.

Правда, если честно признаться, пока я заполнял из ручейка пластиковые бутылки, всё равно время от времени делал глоток холодной воды. Но бог, почему-то, мне это простил.

Когда я, задубевший, как морёный дуб полувековой давности, нагрузился полными пресной водой пластиковыми бутылками, решил двигаться назад, то понял, что полностью дезориентирован. Источника света даже близко нет. К тому же, бутылки с водой оказались изрядной тяжестью — хорошо, что большее их количество были полулитровыми или литровыми, но это радости не добавляло.

Капель кругом сливается в одну монотонную мелодию и шёпот голосов на неизвестном языке. Поочерёдно вытянул руку во все стороны, но ничего не обнаружил. Кроме всего этого я только сейчас ощутил, что меня била крупная дрожь — началось переохлаждение организма.

Что делать? Куда ползти?

Я, на корточках, полез наугад, и вскоре уткнулся в каменную стену. Теперь предстояло решить — в какую сторону лезть. Я не знал, была ли эта пещера с ответвлениями. Если была, то я рисковал остаться здесь лазить всю жизнь. Многие 'знатоки' советуют всегда держаться левой или правой стороны лабиринта. И тогда, мол, рано или поздно, до выхода ты обязательно дойдёшь. Только есть несколько исключений из правил. Во-первых — я этого правила не придерживался с самого начала и вполне мог, пропустив какой-нибудь поворот, выйти на скально-лабиринтное основание с замкнутым маршрутом. Тогда по одному и тому же маршруту лазить можно бесконечно. Есть ещё и 'во-вторых'. В настоящих пещерах, если передвигаться в полной темноте такое правило абсолютно не подействует — камни, валуны, спуски, подъёмы, дыры в скальной породе, внезапно ведущие тебя в следующую, не менее мудрёную галерею. Ну какое тут правило левой (правой) руки?

Тем не менее, я помнил, что когда я находился перед входом в пещеру, влажный воздух бил мне в лицо. Значит, сейчас мне достаточно идти просто по направлению ветра!

Я наслюнявил палец и поднял его вверх. Вся моя идея, как я думаю, была, в общем, не плоха. Я только не учёл, что палец мой настолько замёрз, что он не то, чтобы ветра не чувствовал! Моим пальцем сейчас, не ощущая абсолютно никакой боли, можно было забивать в гроб стомиллиметровые гвозди.

Меня, как ни странно, спасла голова. Не в том смысле, что она особо хорошо соображала. При холоде организм обычно забирает тёплую кровь от выпирающих от тела конечностей. Они теряют чувствительность. Поэтому чаще всего при обморожении люди теряют руки или ноги, а чаще — пальцы. Организм начинает снабжать кровью жизненно важные — потроха и мозги. Самое главное — мозги. Причём кожа черепа снабжена кровеносными капиллярами особенно густо — первый, так сказать, слой защиты. В коже этого несчастного черепа (в данном случае — моего) располагаются луковицы волос. К которым подходят очень чувствительные нервные окончания.

Короче говоря, чтобы дальше не мудрствовать, скажу, что направление ветра я почувствовал волосами на голове. Слабенько так. Я бы и готов был уже списать себя нафиг, но за мной ещё числился почти десяток живых душ. Поэтому на задубевших коленях (слава богу — они абсолютно не чувствовали боли), не выпуская из рук верёвку с пластиковыми, наполненными водой, бутылками, я пополз в направлении ветерка. Недолго правда. В какой-то момент ветерок исчез.

Я остановился. Ткнулся в одну сторону — прополз два десятка метров, на стену не наткнулся. Ткнулся в другую — тоже самое. Ледяные капли, сволочи, так и падали мне на спину. Без ветра я замёрзну на этом поле поющих капель, которые, наверное, и при свете дезориентировали бы любого человека своим истошным завыванием.

— Что ж ты, ветерок, исчез, — чувствуя, что меня начинает одолевать липкий сон, произнёс я. Закорками сознания я понимал, что я замерзаю насмерть. Но чувство упокоения, которое мне должен был принести сон было такое сладкое. И так не хотелось сопротивляться.

Ни фига! Меня -ждут! Я, может, подохну там, при детях! Но я должен рассказать им хотя бы об это пещере с водой и дать им хоть какой-то шанс выжить. Ведь сам я их к этому путешествию и приговорил.

Я из последних сил поднялся и, как магическое заклинание, в полубреду, произнёс слова из сказки Пушкина. В отчаянии, почти прокричал:

— Ветер, Ветер, Ты — могуч! Ты гоняешь стаи туч!

Только я, отдав на это все свои силы, встал, как шевелюра моя зашевелилась. Хоть голова моя соображала и с трудом, но я прекрасно понял, что, покуда я находился в полуживом состоянии на карачках, воздушные потоки меня просто не затрагивали, а вот когда меня поднял с колен великий русский классик А.С. Пушкин, я как раз попал под ветер.

С трудом сохраняя сознание, держась рукой о свод пещеры и вытаскивая за собой связку пластиковых бутылок (хорошо, что пол здесь уже был металлическим и ровным) почти под утро я вывалился на уступ, где спали дети.

Меня встретил Терминатор:

— Дядя Конкистадор, с тобой всё в порядке? — выкрикнул он так громко, что поднялись все, кто до этого спали.

Я молча свалился на руки этому ребёнка. Чуть не покалечив его об кораллы. Ибо он свалился под моей тяжестью вместе со мной. Быстро откатился от него, не чувствуя спиной острых камней.

— Вода в бутылках, что на верёвке висят, — с трудом произнёс я.

— Ура!!! — закричали дети и кинулись к верёвке, которую я намертво привязал к своему запястью.

Я улыбнулся. И наслаждался теплом, которое струилось из вод океана, не успевших остыть после жаркого дня. Не пойдём мы обратно. Мы найдём себе место, где можно жить и не вплетаться во всякие интриги. А дети? Дети, как правило, поддаются воспитанию. Осталось узнать — в моём ли случае.

Проснулся я, наверное, уже где-то далеко после обеда. Это я навскидку определил по положению солнца. Рядом стояла пластиковая бутылка с водой и сидела Малявка.

— Дядя Конкистадор! — вскрикнула было она, но я её резко обломил.

— Дядя Петя! И остальным передай, что я — дядя Петя, а не какой-нибуь левый Конкистадор. Короче, Малявка. Собирай совет — думать будем.

— Какой совет? — удивилась девочка.

— Стратегический, — ответил я, — будем думать, что дальше нам всем делать. А в совете у нас ты состоишь, Шестёрка и терминатор. Только не ори громко. Тихонько к ним подойди и на ушко прошепчи.

Малявка расцвела, как майская роза, и помчалась звать совет. Далеко ей бегать не надо было — уступ, на котором я с детьми расположился, в ширину и длину всего-то метров тридцать, и все дети уже заметили, что я проснулся.

Моментом спустя, передо мной уже сидели Шестёрка, Терминатор и Малявка.

— Что у нас с пропитанием? — сразу спросил я Терминатора.

— Да наловили каких-то беззубок и мидий. Склизкие, гады, но есть можно. Единственное, что пока Вы спали, мы на окрестных подводных скалах их, наверное, всех переловили. Долго здесь не протянем с такой едой.

— Инцидентов не было?

— Да из-за воды четь не передрались, — нехотя сказал тот, — и обратно вернуться подумывают. Сомневаются, что с тобой пошли.

— Я тоже об этом подумываю, — признался я, — но там, в полосе прибоя, я, боюсь ничего хорошего нас не ждёт. И поэтому нам стоит ещё раз сходить в эту пещеру.

— И то правда, — согласился Шестёрка, — воду уже почти всю выхлестали. На такой жаре она по полной катушке идёт.

— Это плохо, что воду мы используем нерационально, — укорил я Шестёрку, — на самом деле, какой бы ни была жара, человеку в день не больше трёх литров надо. А, учитывая, что вы едите мидий и беззубок, которые насыщены влагой, пусть и солёной, и что вы дети, то уменьшим норму воды до полтора литра в день. Ты им, главное, объясни, чтобы пили её тёплой и очень маленькими глотками. Теперь, Шестёрка, эта обязанность висит на тебе.

Шестёрка, как мне показалось, только обрадовался.

— Дядя Петя, подкрепись. — Малявка вывернула передо мной кучу мелких мидий.

Что ж, пренебрегать вниманием детей не стоит. Я тихонько начал расколупывать ножом гадких моллюсков:

— Я тоже думал вернуться назад, — продолжил я, — но для начала нужно проверить, что же там деется. Собственно говоря, эта пещера ведёт на скалу, откуда весь остров, как на ладони. Поэтому я хочу в неё залезть ещё раз. В прошлый раз, когда ходил за водой, я чуть не погиб. Поэтому хочу взять с собой помощников. Вы уже, в конце концов, не дети. Терминатор, я думаю, со мной пойдёшь ты.

Терминатор, почему-то стыдливо опустил глаза.

— Что случилось? — сразу же поинтересовался я.

— Темноты боюсь, — казалось, он вот-вот заплачет.

— Ну значит тебе достанется самая сложная задача, — пытаясь подбодрить его, сказал я, — будешь следить в это время, чтобы здесь, на уступе, с остальными детями ничего не приключилось.

Подействовало. Ребёнок остался горд собой.

— Тогда всё немного меняется. — Отметил я. — В саму экспедицию я пойду с Малявкой. Ты, — я указал на Шестёрку, — только до половины пути.

— Почему!? — обиженно спросил Шестёрка.

— Ты посмотри на Малявку и на себя. Ты думаешь, Малявка дотащит сорок килограмм воды на себе до выхода из пещеры? Я думаю, что нет. А вот ты дотянешь.

— Согласен. — Согласился Шестёрка, — Дядя Петя, а куда Митохондрия делась?

— Тяжёлый вопрос, — признался я, — а что вы в ней необычного в школе замечали?

— Да ничего вообще, — ответил Шестёрка.

— Кроме того, что она была необычной. Ни с кем и ни с чем не дружила и не разговаривала, — добавил Терминатор.

— А училась как?

— Как робот. На твёрдую четвёрку, но все знали, что она может быть отличницей. Даже учителя об этом говорили.

— Ладно, забудем, — махнул рукой я, — Шестёрка, Малявка — через двадцать минут выходим. Шестёрка — готовь связку с пластиковыми бутылками, Малявка — готовься морально.

Детям, что столпились на уступе, я ничего не сказал. А что? В конце концов мне этой толпой предстоит управлять. Пусть поволнуются. Главное, воду им Шестёрка притащит. Пока я собирал необходимые в путешествии вещи, дети пристально смотрели за мной. Волнуются. Теперь их судьба напрямую зависит от меня. И я их не подведу.

— Шестёрка, бутылки набрал?

— Так я их и не развязывал после Вашего путешествия в пещеру.

— Тогда полезли.

Глава 22

Я не мог найти себе место. Мы с Малявкой, ощупывая стены пещеры и, держа друг друга за руки, продвигались по подземелью. Только я не мог понять, что со мной происходит. За руку я держал Малявку, а, в этой кромешной тьме, представлял, что держу за руку Мию. Это чувство было настолько реальным, что, один раз, я отпустил Мию. Чувствовалось даже в темноте, что она вскинулась. Я, впопыхах взял её за руку. Чтобы не потерялась.

Блин, Миа, что же в тебе такое есть, что заставляет меня думать о тебе снова и снова. Ведь стреляный воробей уже. Баб знаю. И теперь не могу найти себе места, когда рядом нет тебя.

Мы прошли 'капающую пещеру', когда я, увлёкшись своими мыслями, тупо сел на пол.

— Дядя Конкистадор! — сразу же запаниковала Малявка, — зачем Вы сели? Пойдём дальше.

— Иди, Малявка, — спокойно ответил я, — а я — посижу и подумаю.

— Дядя Конкистадор, — она потянула меня за руку, — я Вас не вижу, но мне не нравится, что с Вами происходит.

— Ничего со мной не происходит, — огрызнулся я, — понимаешь, Малявка, я всю жизнь прожил один. Ты этого не поймёшь. Ты ещё молодая. Всю жизнь я искал женщину, которой можно посвятить жизнь. И ты знаешь, Малявка, я её нашёл.

Я заржал, как гнедая лошадь, которую оторвали от овса:

— Здесь. На этом острове. Её зовут Миа. Только, после того, как я её нашёл, мы с ней никак договориться не можем. Смешно, да?

Малявка подумала с минуту.

— Дядя Конкистадор, Вы себя ведёте не так, как обычно.

— Любовь, — развёл руками я.

Малявка мне вломила с ноги. Детские кулачки были слишком слабы. Вломила в голову. И выбила из меня Мию. И всё, что связано с ней.

— Отлично, — я подал руку Малявке.

Она молчала. Видно боялась, что я отчихвостю её за этот поступок.

— Как-то в этой пещере всё усиливает эмоции, — произнёс я, встряхивая головой, — ничего — пройдём.

Абсолютно ничего вокруг видно не было — только тёплая ладонь Малявки чувствовалась. Да, ничего. Света мы так и не увидели. Увидели звёзды. Когда мы вышли из пещеры, была глубокая ночь. Но даже эта ночь позволила нам рассмотреть, что творится на моём острове.

Не было больше ни Большого озера, ни Нижнего. Вообще, ничего не было. Уровень воды внутри атолла был метров на пятьдесят выше уровня океана. Короче говоря... первый уровень был полностью затоплен. Кучи хлама и кустов, плавающих по воде и сверкающий металлической поверхностью буй.

— Зашибись! — только и сказал я. — Хорошо, что я вас оттуда увёл. Мы бы все сейчас были покойники. Ложимся спать. Утром всё это надо будет осмотреть при солнечном освещении.

Утром, однако, меня разбудил совсем не солнечный свет. Меня разбудило чьё-то вежливое пожелание доброго утра. Продрав глаза я увидел перед собой Антоновича.

— От те раз! — удивился я.

— От те и два, — Антонович показал пальцем на себя, а потом на Самку с котом, — а вот тебе три и четыре.

— А Миа?

— Не знаю — не видел.

— А что вообще произошло с островом?

— Сложный вопрос, — Антонович привычно почесал пятернёй затылок, — но Саня говорил, что это всё Миа учинила. Мол у неё в руках некий пульт от управления этими островами. Точнее не острова это, а обросшие кораллами части какого-то древнего сооружения.

— А с Саней что?

— Саня, я так понял, облазил весь остров в поисках Мии, но нигде её не видел. Потом, когда всё началось, он в пещеру кинулся, там, где вы с Мией прятались.

Я автоматически нашёл глазами еле заметные отсюда прорубленные в скалах окна. Возможно, и Саня и Миа сейчас в той пещере.

— А верёвку с собой Саня брал? — спросил я.