| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А Сергеева смеялась и называла мои старания привлечь внимание Кирилла — охотой на кандидата.
Так и помню, сидит в нашей комнате в перерыве между занятиями, читает учебник, посмотрит на меня, бросит учебник на пол, ляжет на подушку, похихикает надо мной и снова хватается читать химическую кинетику
Кирилл очень даже клевал на мои шуточки, а вот на меня не очень. Правда, как-то, когда я сдавала ему лабораторную, он придвинул свою коленку к моей, не знаю, может случайно, но я сделала вид, что не заметила или не поняла, и потихоньку отодвинула коленку — мне это показалось очень с места в карьер, а может быть, мне он на самом деле и не нравился. Под обаянием его личности находилась вся наша группа, а не только мы с Ириной, а Ральфа Кирилл в последствие переманил к себе в аспирантуру в институт химфизики.
Весна. Среда. Уже вечереет. У нас лабораторные по физической кинетике. Кирилл задает вопрос и отходит. А я судорожно ищу ответ в учебнике, нахожу, подставляю числа и получаю ответ. Так мы с Ирой отвечаем на пару вопросов.
Потом Кирилл начинает задавать более легкие вопросы и ждет ответа, не отходя. Прямо как викторина — вопрос — ответ. Сергеева, которая хоть что-то читала, что-то ему и отвечает. А я, которая в основном, перед занятием причесывалась, чтобы ему же, гаду, понравиться, пока Ирка листала учебник, ни бум-бум в ответ.
Замараев Ирке работу засчитал, а меня заставил решать еще задачку.
А Лебедев в то вечер организовал комсомольско-профсоюзное мероприятие — купил билеты в кино, фильмы в Долгопрудном тогда крутили в ДК "Вперед", а тут шел фильм "Мужчина и женщина".
Время за 6 часов, пора сматываться, еще и перекусить не грех, а я тут застряла с Замараевым, который увел меня в отдельную комнату и там посадил.
Задачка была несложная. Но надо было выискивать много констант в справочнике, а я в принципе, делаю это очень медленно.
Как только Замараев вышел, Лебедев и Жутковский, тут же заскочили ко мне, уселись рядом на стол и стали судорожно выискивать сразу по двум справочникам нужные мне константы, а я вставляла их в формулу.
Мы так увлеклись совместным творчеством, что и не заметили появления в дверях Кирилла.
-Да что же это такое, — завопил Замараев, увидев такую картину (не успел на пять минут девицу оставить, как тут же набежали спасатели), она что, уже и со справочником не может сама работать?
Ральф стремительно встал и ушел, со своим обычным грохотом, а Лебедев с достоинством покидал поле боя, на ходу еще крича мне, что где, на какой странице и как преобразовать.
Я, наконец, показала Кириллу окончательное решение и сказала, что ребята помогли мне из-за билетов в кино.
-А то бы они и близко не подошли, хоть тут погибни с этой лабораторной, — уверяла я Кирилла, с которым, в виду его крайней молодости мы общались запросто.
Замараев вздохнул и отпустил меня, кажется, с четверкой.
Апрель месяц, уже подсохло, и парни гоняют футбол, а корты еще мокрые, Валерка где-то в отъезде на базе, мои обычные тренеры перворазрядники Славка и Вовка, теннисисты на курс моложе тоже не появляются, а я решила назло всем болезням немного размяться, надела свои неизменные бледно-салатовые, подозрительно напоминающие нижнее белье шорты, взяла ракетку, мячик и вышла к стенке. Сперва я стучала в одиночестве, потом пришла наша группа погонять футбол. Площадка была одна, и парни мне мешались, нельзя было отойти далеко от стенки без риска получить по голове футбольным мячом.
Пашка прервался на минутку и успел сказать мне:
-Зоя, мячик такой маленький, что же ты его так сильно бьешь?
После его слов я почувствовала, что и, правда, луплю по мячу что есть мочи, как одержимая, и умерила свой пыл. А на другой день Лебедев донимал меня рассказами о том, какое неизгладимое впечатление я произвела своим спортивным нарядом на Новикова.
-Зоя, — якобы стонал он. — ОЗоя,... в шортах ..., — и бормотал об этом во сне всю ночь.
Я пожаловалась Ирке:
-Совсем одурели парни, теперь уже и в шортах нельзя появиться.
-Новиков человек впечатлительный, — насмешничала вместо сочувствия Сергеева.
Лекция по квантам. Алилуев читает хорошо, всё время такое чувство, что вот-вот, еще чуть-чуть и начнешь понимать. Я старательно записываю, случайно поворачиваюсь и вижу: Сашка Маценко, который близорук, но не носит, в отличие от Павлика, очки постоянно, смотрит на доску сквозь маленький узкий обломок линзы, кое-как висящий у него на оправе, а другого стекла совсем нет. Подымет голову, взглянет в это стеклышко и пишет что-то с доски в тетрадь.
Это выглядит нелепо, и я тихонько хихикаю, Сашка удивленно на меня посмотрел.
-Очки, где ты так разделал очки?
Саша улыбнулся и отвернулся, а потом, записав, стал рассказывать.
-Я люблю носить с собой сушки, погрызть, если есть захочется. Ношу в кармане, захочу погрызть, ударю по карману кулаком, разломлю сушку, а потом кусочки достаю и сразу в рот.
Я начинаю смеяться, уже поняв, в чем дело.
-Ну, да, ты правильно поняла, — продолжает Сашка, — положил я очки в карман, а спустя час забыл и шмякнул по карману — результат ты видишь.
Прозвенел звонок, и я могла уже не шипеть от смеха, а похохотать вслух.
Я заходила в читальный зал на полчаса, посмотреть один учебник, которого у меня не было в общаге, а потом присела под пальмой на скамейку обитую дерматином в коридоре. Я отдыхаю перед тем, как двинуться в обратный путь.
Неожиданно из библиотеки выходит Ефим и, слегка смешавшись при виде меня, всё же садится рядом. Он сильно простужен, и я на всякий случай отодвигаюсь подальше, чтобы не заразиться.
Ефим жалуется. Он так устал от этой противной жизни в общежитии без своего угла, от учебы, от тупости и непонимания окружающих его тонкой нежной души, так измучился душой и телом, вот еще и болеет.
То, что Хазанов говорит вслух, не имеет значения. На самом деле он говорит мне вот что:
"Я живу в общежитии, у меня нет девушки, мне одиноко и плохо, так что не думай, что мне хорошо, и не злись на меня, ну мне нисколько не лучше, чем тебе".
Я молчу, я давно знаю, что последние полтора года ему не интересна моя жизнь, и монологи его вполне устраивают, кроме того, слова попадают в цель — я довольна, что ему плохо, очень довольна, и таким образом я оказываюсь злобным и примитивным существом, а он несчастным и непонятым, к чему он и стремится.
Описывая пустоту и скуку своей жизни. Ефим зевает, и тут нас застукивает Александр, студент с аэромеха. Александр поднимается вверх по лестнице, видит нас и кричит мне:
-Зоя, да гони ты этого соню подальше, что это он зевает рядом с девушкой.
-Да, тут уж главное не зевать, — находится Ефим.
Александр заприметил меня еще на первом курсе, когда я гуляла с Ефимом. Мы часто сталкивались с ним вечерами и иногда стояли втроем и болтали, а когда мы с Ефимом разбежались, Александр, видя, что я переживаю и хожу, как в воду опущенная, сочувствовал мне и не одобрял Ефима. Прямо это не говорилось, но сама манера общения Сашки со мной как бы указывала на это. Всегда при встречах он шутливо подкатывался ко мне, давая понять, что свет клином не сошелся на Ефиме, и нечего мне зря сохнуть, другие найдутся, еще лучше.
-Привет Зоя, ты уже смотрела "Мужчина и женщина"?
-Да, там такая красивая пара, сходи. Посмотри.
-А из нас с тобой не получится такая же красивая пара?
Стоим вдвоем возле корпуса общежития, и Александр объясняет мне на ходу какую-то задачку. Весна, уже припекает солнышко, и из окошка нас обливают водой завистливые физтехи — охлаждают пыл. Со смехом, мокрые, мы отскакиваем в сторону и Александр тут же опять про свое:
-Видишь, нас принимают за влюбленных, а ты ноль внимания.
И поэтому сейчас, когда он застукал нас с Ефимом вдвоем, что бывает теперь крайне редко, фраза "да гони ты этого соню подальше" звучит для меня буквально:
-Гони его от себя, гони. — И я послушно встаю и, кивнув на прощание головой, шагаю в общежитие.
Люся встречает меня в коридоре:
-Зойк, говорит она без приветствий, я тебя жду, дай будильник.
-Здрасте, я ваша тетя, у вас же есть будильник.
Я вспоминаю хорошенький будильник, который мы вместе покупали два года назад. И он исправно ходил и очень славно, тихо тикал.
-Да, нет, нету. Люська мнется и явно не хочет говорить.
-Да куда же он делся, — от меня не так просто отделаться.
-Всё, кончился будильник.
-А как?
-Да Ирка его в окошко выкинула. Завели на полный звон, он звенел, звенел. Ирка как вскочит. Хвать его со стола и швырнула в открытое окно.
-А если бы кто под окном был?
-Да кто там ходит в шесть утра.
-Да зачем вставать в шесть утра? Кто это у вас такой умный?
-Да я позаниматься решила.
-Ага, — с удовлетворением и злорадством говорю я, — я же чувствую, что здесь ты лапу приложила. Тебе опять надо в шесть вставать?
-Нет, полвосьмого, на базу еду.
-Я скажу Волковской. Она тебя разбудит, она в это время уже встает. А то вы и наш будильник в окно отправите.
Люся виновато вздыхает и уходит.
Пятого марта в институте был вечер, посвященный 8 марта. Я не пошла. Я к тому времени уже довольно редко ходила на общие вечера в институте, разве что меня привлекал концерт. А танцевала я по-прежнему плохо, и если на сборищах в группе меня приглашали (мы все шли за первый сорт, как сказал Люсин отец), то на институтских вечерах было много приглашенных девушек из педа или меда, и при моей неуклюжести в танцах я уже была не конкурентно способна, а подпирать дверь, изображая, что тебе вовсе и не хочется танцевать, мне тоже не нравилось — не хочется, тогда и не ходи. Вот я и не ходила. А Иришка с Дианкой поперлись.
Я сидела, решала задания, и вдруг мне стало скучно. Я вспомнила радостное оживление, царящее в фойе института перед вечеринкой, кучки щебечущих, красящихся прямо при парнях, разнаряженных чужих девчонок, их возбуждение, передающееся окружающим, непривычная раскованность манер, и мне захотелось тоже туда, где мои подруги — в музыку, шум, веселье.
"Пойду-ка посмотрю, что же там творится" — решила я, оделась и потопала, чтобы хоть поболтать с подружками и послушать музыку.
Подойдя к лабораторному корпусу, я встретила Ирку, но одну, а вечер уже кончился.
-А Динка где? Ждешь ее?
-Нет, — растерянно пропела Ирка, — жду Тютневу (Любка любила такие мероприятия) или еще кого-нибудь, чтобы вместе ехать.
-А Фролова-то где?
-Увели, парень один увел Динку.
-Парень, — растеряно протянула я.
Не такая Динка была девушка, что ее так просто было увести от подруг в первый вечер знакомства.
-Какой парень?
-Какой, какой, в шляпе.
Я была заинтригована.
-Пойду, догоню и посмотрю на него. Что-то мне интересно.
-Что ты, с ума сошла, неудобно.
-Да не волнуйся, я что-нибудь придумаю.
Сказала и помчалась во весь дух вдоль идущей с вечера толпы.
-Динка, закричала я, завидев издали ее пальто.
-Динка, а где Ирка? Я хотела у нее тетрадь взять.
Дина и парень в шляпе остановились, парень чуть поодаль от нас, и Дина встревожено стала мне объяснять, где она оставила Ирку:
-Не понимаю, как вы с ней разошлись. Она там, у корпуса была, — говорила Динка. А я косила глаза под шляпу и делала вид, что слушаю.
Поняв, что в темноте ни черта не разглядишь, фонарь светил тускло, а поля шляпы отбрасывали тень, я со словами:
-Ну ладно пойду ее искать, — разочаровано отошла.
-Как они могли разойтись, — удивлялась Динка после моего ухода. Ирка же там на свету стояла.
-Они и не разошлись, — сказал Женя Григорьев, так его звали, который увел.
-Просто она на меня бегала посмотреть.
Эта история, как я знакомилась с Женей, и как он всё понял, а Динка нет, стала легендой в нашем кругу, обрастая при устном рассказе всё новыми подробностями. Я старалась обмануть Женю, чтобы не выглядеть непристойно любопытной, а обманула только Дину — ну, и чего старалась?
В том году восьмое марта впервые был нерабочем днем, и я седьмого числа поехала к маме в Воскресенск, где она жила у Александры Ивановны. Идти было довольно далеко, километра два от станции. Вечерело, пахло весной, была оттепель, кругом стояли лужи, и я медленно шла, перешагивая через лежащие вповалку прямо в лужах тела мужчин.
Потом, устав через них перебираться, я пошла по дороге, где меня не очень беспокоили редко проезжавшие автомобили.
Дома, сидя за чаем в тепле и уюте, я рассказала маме, как я добиралась.
-Никогда не видела столько пьяных людей, — грустно подвела я итог виденному.
-Сегодня получка была. А завтра выходной день, вот народ и празднует.
Утром к Александре Ивановне явился какой-то мужичок, явно с сильного похмелья:
-Доброго здоровья, хозяюшка, с праздничком Вас!
-И вас так же, — отвечала ядовитая Александра Ивановна.
-А мы не причем.
-Как это, день теперь выходной. Для всех праздник.
-Так-то оно так, но почет-то вам, — не сдавался мужичок.
-Да почет, — протянула хозяйка, — почет. Женщинам дорогу, мужчинам тротуары.
Это было не в бровь, а в глаз, и я вспомнила вчерашний вечер, тротуар, заваленный бесчувственными телами, и поняла, что не одну меня оскорбляло это зрелище.
Начало апреля, у нас занятия в Новом корпусе. Семинар по математике.
Комнатки в новом корпусе светлые, окна большие, заниматься в таких легко, не то, что в старом аудиторном корпусе, где сами стены, казалось, пропитались 25 летними мучениями физтехов. А здешние крашенные стены видят только нас, и это как-то легче.
Я положила свою серую, купленную в Ленинграде на втором курсе, сумочку на первый ряд кресел, перед которыми почему-то нет стола, а сама села во второй ряд и тихонько болтаю с Ириной во время перерыва.
Крылов куда-то вышел на 10 минут, и парни, ожившие от запахов надвигающейся весны, расшалились и устроили возню возле классной доски, совсем как в школе, только народ покрупнее.
В пылу борьбы Бережковский схватил мирно лежащую на кресле мою маленькую сумочку за ручку, раскрутил ее и с размаха шлепнул Маценко по спине.
Я не успела даже запротестовать, сумка раскрылась, из нее вылетели зеркальце, помада, одна клипса (вторую упер Лебедев и так и потерял, не понравилась я ему в клипсах) и штук двадцать боевых патронов.
Надо было видеть потрясенные физиономии ребят!
Бережковский медленно осел на стул, держа открытую сумку в руках, и уставился на патроны, разбросанные по всему полу.
-Да...— первым нашелся Пашка, — чего только не бывает в жизни. Да, да, это были те самые Сережкины патроны, которые я обещала не выбросить в урну и не выбросила-таки, и теперь они валялись раскиданные по полу под ногами изумленных мальчишек.
Палыч посмотрел на меня, посмотрел на патроны, наклонился, собрал их и спрятал в карман.
-На всякий случай заберу это подальше от греха, — сказал он. — У меня в деревне есть знакомые охотники. Отдам им.
До сих пор не знаю, попали эти патроны по назначению или нет.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
