Женское счастье

— Да, где же он? — тихо пробормотал Рэмион, роясь на нижних полках шкафа, забитых всевозможными магическими артефактами. — Давно пора навести здесь порядок. Настоящая свалка! — недовольно ворчал он, перебирая бесценные вещи.

Спустя несколько минут, обрадованный возглас возвестил о том, что герцог все же нашел искомое, и темный шестигранный кристалл со всеми предосторожностями был водружен на стол.

Мужчина аккуратно провел по нему рукой, и грани отреагировали на это движение нежным фиолетовым сиянием.

— Аиррос итэрос сантусор... — напевно произнес лорд. — Орамиус эурас он.

С каждым словом, камень сверкал все ярче, распространяя вокруг чистый, холодноватый свет.

- Эримиос сартуос! — громко выкрикнул лорд и, внезапно, стена лаборатории стала истончаться и медленно растаяла, открывая взгляду необычное помещение.

Белые стены, огромное окно, низкая, непривычная мебель... Рэмион внимательно осмотрел комнату и перевел взгляд на жесткое, неудобное на вид кресло. Вернее, не на само кресло, а на сидящего в нем мужчину.

Рион впился глазами в незнакомца, придирчиво рассматривая его. Высокий, светловолосый, подтянутый... Что ж, хорош, ничего не скажешь.

Рэмион недовольно поморщился. Явно из аристократов, хотя, скорее всего, не воин. Уж больно руки у него лощеные, не привыкшие к мечу или шпаге.

И лицо такое, смазливое. Герцог еле слышно хмыкнул. Да уж, такие красавчики обычно нравятся женщинам, вероятно, и Лисси пала жертвой обаяния этого мерзавца. Рион ревниво рассматривал незнакомца, чувствуя, как внутри набирает силу непреодолимое желание снять невидимость и оказаться с соперником лицом к лицу.

Между тем, сидящий в кресле мужчина потянулся к низкому столику и взял с него початую бутылку с каким-то янтарно-желтым напитком. Плеснув жидкость в бокал, он поднял его, сделав странный жест, будто приветствуя кого-то, и одним махом проглотил содержимое.

— За тебя, Лизок, — еле слышно пробормотал мужчина. — Пусть земля тебе будет пухом.

Он покосился на портрет светловолосой женщины, висящий на стене, и вновь наполнил бокал. Пальцы мужчины прошлись по выпуклому стеклу стакана, нежно поглаживая его, а глаза неотрывно смотрели на улыбающуюся с картины блондинку.

— Красавица моя, — тихо прошептал незнакомец.

Он резко выпил золотистый напиток и со стуком поставил бокал на столик.

Рион настороженно наблюдал за происходящим. Похоже, у хозяина этой комнаты какие-то проблемы. Не выглядит он счастливым. Вон, глаза какие потухшие.

А русоволосый незнакомец, тем временем, щелкнул неизвестным устройством, и в огромном темном квадрате замелькали картинки. Странно, Рэмион не ощутил ни капли магии в этом мире... Но тогда откуда взялось творимое на его глазах волшебство? Устройство, отдаленно похожее на мнеросис, ожило и сейчас показывало цветные проекции морского побережья.

Пенящийся прибой накатывал на белый песок, синяя гладь воды простиралась до самого горизонта, а вдали, на берегу, росли странные деревья, с широкими листьями.

Рион настороженно следил за меняющимися изображениями. Вот, угол проекции сместился, и герцог увидел смеющуюся женщину. Она смотрела прямо на него своими удивительными синими глазами. А потом, придвинулась ближе, и Рэмион услышал мелодичный и необъяснимо знакомый голос.

— Сереж, ну я же просила! Ты опять устроил съемку! Можно хоть раз отдохнуть без камеры? — Женщина смешно сморщила носик и договорила: — Ну, ей-богу, прямо, звездой себя чувствую. Сплошные папарацци кругом!

— Лиз, расслабься, — ответил ей чей-то мужской голос. — Ну, хочешь, я тоже в кадр влезу? Вот, смотри.

Картинка чуть дернулась и изменилась. Теперь, на герцога смотрели уже двое — светловолосая женщина и улыбающийся мужчина. Тот самый, что сидел сейчас в кресле и методично поглощал янтарную жидкость.

— Скромница моя, — довольно протянул его двойник в проекции и поцеловал смеющуюся блондинку.

— Сережка, — прошептала она. — Ну, ты что творишь?

— Ничего. Целую свою жену, — лукаво улыбнулся мужчина и, в подтверждение этих слов, снова приник к ее губам.

— Люди же смотрят, — смущенно пробормотала женщина.

— Пусть смотрят, — отмахнулся тот. — Имею полное право целовать свою любимую тогда, когда хочу. Лизка, какая же ты сладкая... Господи, я никак не могу привыкнуть, что ты моя!

— Твоя, твоя, — улыбнулась женщина. — Собственник! Прям, современный Сомс Форсайт.

— Смеешься? — усмехнулся мужчина. — А мне порой кажется, что я готов убить любого, кто только посмотрит на тебя с интересом, — крепко обняв ее, признался он. — Я, наверное, сошел с ума. Никому тебя не отдам, слышишь? Ни этим твоим поклонникам, ни всей этой вашей артистической братии... И вообще, Лиз, завязывай ты со своим театром. Мне твоя помощь нужна.

— Сереж, мы же уже обсуждали это, — попыталась выбраться из его объятий женщина.

— Лизок, ну, серьезно. На фирме сейчас сложности, сама понимаешь, а тебя вечно нет. Мне по вечерам уже и домой возвращаться не хочется, там без тебя пусто и темно. А ты вечно то на концертах, то на спектаклях.

— Бедненький, — блондинка ласково коснулась волос мужчины. — Пожалеть тебя?

— Лизок, ну, решайся, — не отставал тот. — Я хочу, чтобы ты ждала меня дома, чтобы я не волновался, где ты и с кем, чтобы мог спокойно отдохнуть после напряженного дня, понимаешь?

Он пристально смотрел на женщину, вынуждая ее согласиться.

— Хорошо, Сереж, — сдалась она. — Если тебе так будет легче...

— Лизонька, солнышко мое, спасибо, — Рэмион услышал в голосе мужчины едва сдерживаемое торжество. — Ты ни на минуту не пожалеешь, обещаю.

— Надеюсь, — немного грустно улыбнулась девушка. В ее глазах мелькнуло какое-то странное выражение, но тут же исчезло, скрываясь под опущенными ресницами.

— Наконец-то ты будешь только моей! Без всей этой вашей мишуры и вечных репетиций, — довольно усмехнулся мужчина. — Да, Лиз? — И он окинул жену внимательным взглядом.

— Да, собственник ты мой. Твоей, — женщина легонько, слегка дразня, поцеловала его в губы и отстранилась. — И в кого ты такой ревнивый?

— Нет, скажи: я — твоя! — настойчиво приказал ее собеседник.

— Я — твоя! Доволен теперь?

— Моя! — рвано выдохнул мужчина, накрывая губы своей спутницы поцелуем и крепко прижимая женщину к себе...

— Моя... — потерянно повторил сидящий перед экраном человек, отставляя в сторону пустую бутылку. — Моя...

Глава 14

Сквозь неплотно прикрытые шторы тихо прокрался шаловливый лучик. Он скользнул по смятым шелковым простыням, коснулся ладони спящей на постели девушки и остановился на ее лице.

Лиза сморщилась, но проказник не отступал. Он медленно подкрался к сомкнутым векам, позолотил длинные ресницы, обвел контур изогнутых бровей...

Герцогиня открыла глаза и со стоном сползла с постели.

Опять... Да, что же это такое? Вздохнув, девушка прижала ко рту руку и опрометью кинулась в умывальню. Спустя несколько минут, пошатываясь, Лизавета вышла и медленно побрела к кровати. Ну, почему так плохо-то? И телу, и душе...

Тошнота и слабость вот уже который день исправно отравляли ей каждое утро. Стоило герцогу уехать, как его ребенок решил напомнить мамочке о своем существовании. У Лизы появились апатия, слабость и полная непереносимость любых запахов,

Когда Эрика, раскладывая выглаженные сорочки герцогини, положила на полку саше с высушенными цветами терзии, Лизавета почувствовала, как у нее потемнело в глазах. А с привычных и любимых блюд ее теперь постоянно мутило.

Да, и вообще, Лиза с трудом заставляла себя есть. Еда стала казаться какой-то не такой — то излишне пресной, то пересоленной, то переваренной...

Герцогиня едва съедала пару ложек и тут же бежала в умывальную комнату — пища категорически не желала задерживаться в организме молодой женщины.

Служанки шептались, экономка многозначительно переглядывалась с кухаркой, и по замку поползли слухи, что у Его светлости скоро появится еще один наследник.

Лиза скривилась, вспомнив, как Мелинда принесла ей широченную ночную рубашку из грубого полотна и принялась убеждать, что ее следует носить до самых родов. Якобы, она поможет отогнать от матери и ребенка нечистую силу.

На скептичный вопрос герцогини, чем именно эта сорочка отличается от более удобных шелковых, экономка поджала губы и объяснила госпоже, что таков обычай. Лиза, конечно, поблагодарила домоправительницу, однако рубашку так ни разу и не надела. Еще не хватало мучиться! Тут и так, бессонница одолела, а если еще и это рубище надеть... Нет уж.

Выйдя из ванной, девушка медленно дошла до кровати и только тут обратила внимание на лежащую прямо на подушке свежесрезанную розу. Ярко-алый цветок резко выделялся на белоснежной шелковой ткани, а на его лепестках блестели капельки росы. Герцогиня, затаив дыхание, протянула руку и коснулась нежных лепестков. Роза была прекрасна.

Лиза невольно улыбнулась, догадываясь, кто сумел так виртуозно преподнести ее. Бережно подняв цветок, девушка поставила его в вазу и долила в нее воды из графина.

Роза, на ее глазах, мгновенно изменилась. Тонкие лепестки развернулись, открыв мерцающую золотом сердцевину, а гладкие зеленые листья слегка затрепетали, словно под дуновением ветра. Лиза даже почувствовала этот легкий поток воздуха, касающийся ее лица. Он забрал слабость и грусть, даря тихую радость и надежду на лучшее.

Утро заиграло красками, и жизнь показалась чуть приятнее, чем была еще полчаса назад.

Девушка ощутила прилив сил и, не дожидаясь горничных, принялась сама выбирать утреннее платье. Она собиралась спуститься вниз и приготовить Даньке оладьи со сладким молочным соусом. Малыш был ужасным сладкоежкой, и Лиза не могла удержаться от того, чтобы не побаловать его любимыми блюдами.

Кухарка уже привыкла к тому, что миледи иногда оккупирует ее кухню, и больше не удивлялась этому. Вот и сегодня, она лишь достала из кладовки все необходимые продукты и принялась наблюдать за действиями Ее светлости.

А за завтраком герцогине вновь стало плохо. Лиза, почувствовав тошноту, кинулась к выходу из столовой, но внезапно пошатнулась и потеряла сознание. Вызванный горничными мэтр Риган быстро привел герцогиню в чувство, а потом, долго ругал за скрытность и беспечность.

— Миледи, вы знали о своей беременности, когда соглашались на ритуал? — гневно вопрошал он.

Лиза только слегка кивнула в ответ.

— Вы понимаете, как вы рисковали? — бушевал мэтр. — В вашем положении нужно есть, спать, гулять на свежем воздухе и радоваться жизни, а вы в такие авантюры пускаетесь! И ведь из-за своей самонадеянности вы могли лишиться ребенка! — Старый ученый укоризненно посмотрел на герцогиню и покачал головой. — Я настаиваю на том, чтобы в течение двух недель вы даже не думали вставать с постели. Все, милочка. Будете лежать, и размышлять о своей беспечности!

Лиза покорно выслушала расходившегося мэтра, согласно кивнула и послушно проглотила принесенную стариком микстуру. Она понимала, что спорить с ним бесполезно, но также понимала и то, что доведись ей снова стать перед выбором — попытаться вернуть Даньку или бессильно наблюдать, как он уходит, — и она вновь сделала бы то же самое. Без Даниона она уже не представляла собственной жизни.

Этот мальчик... Лиза не знала, почему, но он умудрился прочно обосноваться в ее сердце с того самого мгновения, как она его увидела. Еще не зная, ни кто он, ни откуда взялся в саду герцогского замка, ни кем приходится его хозяину.

А Данион, после того, как мама упала в столовой, никак не мог пробраться в ее комнату, чтобы узнать, как она себя чувствует. Он испуганно следил за суетой горничных, снующих по коридору с какими-то тазиками и тряпками, с горячей водой и подушками, и пытался заглянуть в двери маминой спальни. А еще, горячо молился Всесветлому. Тот ведь не может забрать его мамочку? Такого же не может случиться? Мама обещала, что всегда будет рядом и никогда не умрет... Ну, это когда ему однажды сон приснился, что она снова его потеряла, а потом умерла...

Мамочка тогда ему пообещала, что никогда его не покинет.

Дождавшись, пока Эрика внесет в комнату теплое покрывало, он тихонечко прокрался за ней и остановился на пороге, испуганно уставившись на лежащую в постели маму. Та была очень бледна и молча выслушивала сердитого мэтра Ригана. Старый учитель что-то громко выговаривал ей, а мама кивала головой, соглашаясь.

Не понимая, что происходит, мальчик застыл на месте. Он во все глаза смотрел на свою мамочку, не зная, можно ли ему подойти к ней.

Лиза в очередной раз кивнув мэтру, выказывая полное послушание, мельком взглянула на дверь и рывком поднялась на постели, увидев огромные глаза своего сына, растерянно переминающегося на пороге. Герцогиня улыбнулась и ласково поманила Даниона:

— Дань, иди сюда.

Ребенок кинулся к ней и с разбегу попал в мамины объятия.

— Ты чего испугался, малыш? — Утыкаясь в теплую, родную макушку, тихо спросила Лиза. — Не бойся. Все хорошо, все просто замечательно.

Она легонько взъерошила темные кудри ребенка и тут же попыталась выровнять непокорный вихор, постоянно выбивающийся в сторону.

— Мам, а ты заболела? — серьезно взглянул на нее мальчик. — Ты же поправишься, да?

— Ну, развели тут демагогию, — недовольно проворчал мэтр Риган, не давая Лизавете ответить. — Чтобы вы знали, молодой человек, ваша матушка совершенно здорова. Правда, ей необходимо какое-то время полежать в постели, но это не страшно. Отдохнет, наберется сил...

Старый ученый внимательно посмотрел на маленького лорда и добавил:

— Вы уж проследите за этим.

Данион важно кивнул, не заметив улыбки мэтра, переглянувшегося с герцогиней.

— Ну, до вечера, миледи, — поклонился Риган. — Надеюсь на вас, молодой человек, — строго посмотрел он на мальчика и вышел из комнаты.

А Лиза, осторожно подбирая слова, объяснила мальчику, что скоро у него появится братик, поэтому маме нужно немного поберечься, чтобы ребеночек спокойно чувствовал себя у нее в животике. Данион долго раздумывал над этой новостью, а потом, поднял глаза на герцогиню и спросил:

— Мам, а я не буду тебе мешать, когда появится братик?

— Даня, глупыш, ты чего придумал? — Лиза пригладила его волосы. — Я же тебя люблю, ты — мой первенец, ты всегда будешь моим любимым сыночком, никогда не сомневайся в этом, — Лиза притянула сына поближе и поцеловала в нахмуренный лобик. Мальчик улыбнулся и от души обнял мать.

— Я тебя люблю, мамочка, — пробормотал он.

— И я тебя, солнышко! А теперь представь, что не только я тебя люблю, но и еще один человечек.

— Кто? — удивленно распахнул глаза Данька. В его голове не укладывалось, что кто-то еще, кроме мамы, может его любить.

— Твой братик, — заговорщически шепнула ему Лиза, — он сам мне сказал.

— Правда? — с надеждой посмотрел на нее малыш.

— Правда. Так и велел тебе передать, что будет расти быстрее, чтобы поскорее с тобой увидеться.

С этого момента Данька всячески старался помочь маме и братику. Он рьяно следил, чтобы Лиза не поднималась с постели, угрожая, что расскажет мэтру, каждое утро приносил маме крепкую соргу с молоком, бегал к поварихе и выпрашивал у нее для мамы всякие вкусности, а потом, терпеливо ждал, чтобы она их съела. Лиза смеялась, что с таким заботливым братом, маленький вырастет слишком быстро. Однажды, Даня, о чем-то задумавшись, ушел в детскую, а вскоре, вернулся с целой охапкой игрушек и принялся узнавать у мамы, какие из них понравились малышу. Лиза с умилением смотрела на своего мальчика, удивляясь его стараниям.