Другой

Он помешкал, надеясь, что незваный посетитель уйдёт, но колокольчик звенел и звенел. Не робко и тихо, как от руки просителя, не громко и резко, намекая на визит сотрудника официальной организации, а весело и задорно, словно напоминая хозяину о назначенной дружеской встрече. Весь в раздражённом недоумении, Снейп пошёл открывать.

Распахнул дверь, чтобы послать вторженца подальше — и чуть не сел, где стоял.

— Ну здравствуй, Сев! — улыбнулась ему очаровательная рыженькая женщина, дожидавшаяся на крыльце.

— Лили... — только и хватило его сказать.

Несколько мгновений прошло в обоюдном молчании, но гостье очень быстро наскучило ждать, когда её давний приятель перестанет изображать из себя статую некачественного гипса.

— Мы так и будем здесь стоять? — с шутливым кокетством осведомилась она. — Сев, ты совсем не изменился, ты такой же молчун и бука, как в наши лучшие годы, — и она, не дожидаясь приглашения, переступила через порог. — В гостиную — это сюда?

— Да... проходи, — спохватился он.

Лили остановилась посреди запущенной сумрачной гостиной, огляделась с живым любопытством. Она знала, где стоит дом её школьного приятеля, но никогда еще не бывала у него в гостях. Взгляд Снейпа следовал за её взглядом, точно так же задерживаясь на пыльных поверхностях старенькой мебели и небрежно отдёрнутых занавесках. Снейп вспомнил, что Лили всегда была опрятной и первым делом отмечала непорядок, где бы не появлялась.

Да, эту пыль надо было убрать еще две недели назад. И всего-то требовалось несколько движений волшебной палочки, но Снейпа ломало делать даже это. Какой смысл убирать её, если он не повёрнут на чистоте, а пыль завтра всё равно снова налетит? Снейп прибирался в доме хорошо если раз в месяц, и этот месяц как раз был на исходе. Такое уж его везение, что именно сейчас к нему явилась чистюля Лили.

— Ты так и живёшь... один? — в её тоне почти не было вопроса, её цепкий глаз уже отметил отсутствие женской руки в доме.

— Да, — подтвердил он, не вдаваясь в объяснения.

— Тебя давно не было видно среди наших, я стала беспокоиться, — сказала Лили, когда стало очевидным, что он не собирается продолжать. — Решила вот навестить.

— Я очень тронут, — у Снейпа это прозвучало ещё суше, чем он ожидал. Слишком уж выбил его из колеи её визит.

Он так и стоял у входа в гостиную, словно это он был здесь гость, а она хозяйка. Лили развернулась и подошла к нему вплотную, пытливо заглянула в глаза.

— Ты столько сделал для нашей победы, Сев, — сказала она. — Все эти годы я восхищалась тобой.

Снейпа пронзила неловкость. Он не привык, чтобы его хвалили, и совсем не привык, чтобы его хвалила Лили.

— Может, кофе, а? — стремление выскользнуть из щекотливой ситуации заставило его вспомнить о гостеприимстве.

— Да, не откажусь от чашечки. — Лили улыбнулась. — Посидим, вспомним наше счастливое детство.

Снейпу не хотелось вспоминать детство. Оно у него было каким угодно, только не счастливым. Как и вся его жизнь.

— Это когда ты приняла ухаживания пустоголового очкарика? — выпалил он не подумав — стоило задеть его больное место, как привычная реакция сама собой полезла наружу. — Ох, извини...

Лили посмотрела на Снейпа так грустно и доверчиво, что у него защемило сердце.

— Ты... — нерешительно сказала она, — ...ты и не представляешь, как ты прав.

Снейп уставился на неё, пытаясь сообразить, не ослышался ли он и правильно ли понял её слова, а она смотрела на него взглядом обиженной девочки, ищущей помощи. Вдобавок её близкое присутствие волновало его, а это никак не способствовало ясности рассудка.

— Лили... — пробормотал он охрипшим голосом. — Ты хочешь сказать, что этот жалкий франт, этот напыщенный индюк... тебя обижает?

— Я совсем не хочу этого говорить, — Лили отвела взгляд в сторону и в пол, — но я не могу обманывать тебя, Сев. Мои годы жизни с Джеймсом... — она запнулась и слегка вздохнула, — ...это были очень трудные годы.

Какое-то время Снейп созерцал поникшую и потупившуюся Лили, чуть ли не крутившую ножкой в полу.

— Но... — выдавил наконец он. — Когда мы виделись на собраниях, ты выглядела вполне довольной жизнью...

— Я была вынуждена делать вид, что всё хорошо. И на людях, и при Джеймсе. Особенно при Джеймсе. Что хуже всего, мне пришлось быть небрежной с тобой, Сев. Знаешь, Джеймс очень ревнив и он до сих пор уверен, что я тебя... не забыла.

Она вскинула на него умоляющий, влажный взгляд — и Снейп испугался. Он банально испугался того, что вот-вот последует за этим. Это означало много, очень много хлопот и нервотрёпки, нужно было что-то предпринимать, что-то менять в своём жизненном укладе и строить заново. Неразделённая любовь — конечно же, большое огорчение и огромная моральная травма, но в быту она от человека вообще ничего не требует. Можно спокойно страдать на диване в неухоженной квартире, проклиная несправедливость этого мира.

За годы одиночества Снейп привык к своей страдательной позиции и не был готов к переменам.

— Сейчас... кофе... — и он дезертировал от неё к плите.

Если Лили и была разочарована, она ничем не выказала этого. Усевшись на табурет, она стала молча наблюдать, как он варит кофе. В спину не очень-то разговоришься.

Наконец горячий кофе был разлит по чашкам и поставлен на маленький кухонный столик, у которого сидела Лили. Вслед за чашками Снейп выставил сахарницу и тоже подсел за стол. Лили пододвинула одну из чашек к себе, зачерпнула немного оттуда чайной ложечкой и попробовала на вкус.

— У тебя замечательный кофе, — сейчас она одобрила бы и плохой, но кофе действительно был хорош.

— Так зельевар же, — польщённо усмехнулся Снейп.

— Ты как думаешь жить дальше? — поинтересовалась она.

— Еще не думал, — он действительно еще не знал, что делать со своей свободой. — А ты?

Спросил он просто так, чтобы поддержать разговор, но для Лили эта фраза оказалась долгожданной зацепкой.

— Я... — она горько вздохнула, — ...буду искать себе жильё, а потом работу. Может, ты знаешь, кто тут поблизости сдаёт жильё? Мне хотелось бы поселиться в Литл-Уингинге, здесь всё-таки прошло моё детство...

— Что?! — вскинулся Снейп. — Вы с Поттером поселитесь в этом районе?!

— Только я, Сев. Знаешь, мы с Джеймсом расстались.

Он ошеломлённо и неверяще уставился на неё.

— Ты бросила Джеймса?

— Сев, он сам прогнал меня. Наш брак с самого начала был ошибкой и мы оба это скоро поняли. Я ушла бы от него еще тогда, но сначала нужно было, чтобы Гаррик хоть немного подрос, а затем случилась эта история с подменой моего сына. Мы с Джеймсом скрывались от Пожирателей, нам было не до развода, но наши отношения всё время были ужасными и других детей у нас не было. Мы хотели расстаться после победы над Волдемортом, когда схлынет первая шумиха и наш Гаррик займет место подменыша. К несчастью, Джеймс заболел, и я не оставила бы его, если бы не он сам. Когда я пришла навестить его в Мунго, он накричал на меня и на пустом месте устроил безобразную сцену ревности. Я пыталась успокоить Джеймса и объяснить, что он ошибается, но он ничего не слушал. И я вынуждена была уйти.

Любого другого Снейп отлегилиментил бы просто на всякий случай, но не её. Даже у законченного подлеца и мерзавца бывает что-то святое. У Снейпа это была Лили.

— Я не знал, — пробормотал он, приняв её слова за безусловную истину — тем более, что он всегда был невысокого мнения о Джеймсе. — Я ничего не знал, а ты столько лет терпела этого негодяя... — он вдруг спохватился. — Но, Лили, может, у вас была обычная ссора и ты еще простишь его?

— Нет, Сев. Я устала его прощать.

Лили съёжилась на табуретке и тихонько заплакала. Её слёзы были непритворными, потому что недостаток романтической инициативы в её верном поклоннике начинал пугать её.

— Лили! — Снейп вскочил, чуть не уронив стул, и устремился к ней. Сейчас перед ним была не та самоуверенная стерва, какую он видел на собраниях, а подруга его детства и любовь всей его жизни, несчастная и страдающая. — Лили, дорогая, не плачь, ты должна радоваться, что наконец-то отвязалась от очкарика!

Он топтался над Лили, не смея положить руку на её вздрагивающие плечи.

— Сев... — выговорила она сквозь слёзы. — Я потом обрадуюсь, а сейчас мне страшно. Всё-таки столько лет отдано ему... ты поможешь мне, Сев?

— Конечно, Лили, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Ты только скажи, что я должен делать.

— Мне нужно где-то жить, Сев. Даже если Джеймс сейчас в Мунго, я не хочу оставаться в его доме. Помоги мне найти жильё, и ты очень выручишь меня. Только недорогое, сейчас я стеснена в средствах.

— Зачем тебе вообще снимать жильё, если ты можешь жить у меня бесплатно? — Снейп был готов на что угодно, лишь бы она перестала плакать. — Дом большой, места хватит. Клянусь, я не буду беспокоить тебя и посягать на твою... независимость.

— Сев, я полностью доверяю тебе, — она жалобно вздохнула. — Но что скажут люди?

— Пусть сначала оплатят твоё жильё, а потом говорят. Лили, это не твоя вина. Это твой муж должен стыдиться, что выгнал жену на улицу.

— Я больше не его жена, Сев, — проговорила она в пол. — Джеймс магически отрёкся от меня. Теперь я снова Эванс.

Снейп застыл, уставившись в рыжие локоны Лили. Заветная мечта его жизни сидела на кухонной табуретке прямо перед ним, понурив голову. Свободная. Глубоко несчастная. Как он и предвидел, лохматый гриффиндорский хлыщ не сделал её счастливой. Теперь Лили сама увидела, как она ошиблась, и признала его правоту. Теперь она оценила своего старого друга и пришла к нему за помощью.

Победа была полной. Снейп был слишком обрадован и взволнован, чтобы заметить её подозрительно неприятный вкус. Лили, не на шутку встревоженная его бездействием, всхлипывала всё громче.

— Лили... — он наконец-то решился положить руку ей на плечо. — Теперь ты свободна и можешь сама распоряжаться своей жизнью. Ты поселишься у меня назло Поттеру, а если тебя волнует, что скажут люди, мы можем заключить фиктивный брак.

— Ну зачем же фиктивный, Сев? — мгновенно встрепенулась она. — Если выбирать между независимостью и тобой, я, конечно же, выберу тебя. И давай не будем тянуть, ладно? Я так устала от прошлого, Сев...

— Э-э... как скажешь.

Вот так, внезапно, без малого в сорок лет, Снейп столкнулся лицом к лицу с исполнением своей давней мечты. Теперь он будет жить в одном доме с Лили и носить её на руках.

Лили была счастлива. Благодаря Дамблдору она была уверена, что выходит не за двойного предателя и не за озлобленного неудачника, а за незаменимого профессионала со связями.

Снейп был слишком ошеломлён, чтобы чувствовать себя счастливым.

36. Явление Избранного народу

Арктур не зря прикладывал усилия, чтобы научиться разбираться в людях. Теперь он не только видел, что они постоянно строят из себя кого-то ещё, но и стал понимать, что совет "быть самим собой" чаще вреден для общества, чем полезен. Слишком многие, следуя ему, оказались бы невыносимыми, неуправляемыми или даже социально опасными — ведь не просто же так человека еще в нежном возрасте дрессируют быть не собой.

Да, от этого знания разочаровываешься в людях. Зато владеешь ситуацией.

Поэтому когда Арктур прочитал в "Пророке", что завтра в Министерстве состоится открытая пресс-конференция с участием Избранного, наконец-то выздоровевшего после исторической схватки с Волдемортом, у него и в мыслях не возникло пропустить это поучительное мероприятие. Того же мнения была и Дафна, уже через час после выхода газеты приславшая ему письмо с предложением посетить конференцию. Учитывая подозрения, на которые её натолкнули Джинни с Гермионой, Дафна, помимо прочего, наверняка хотела увидеть его одновременно с Избранным, чтобы окончательно удостовериться, что это разные люди. Арктур не стал разочаровывать приятельницу — или уже больше, чем приятельницу? — и с её же птицей отправил согласие.

Арктур не цеплялся за прошлое. Он был в том возрасте, когда жизненные перемены даже приветствуются. Наотрез отвернувшись от прежней жизни, он упорно изживал из себя забитого недокормленного маглёнка, ломал в себе внутренние ограничения, поставленные Дурслями. Точно так же он изживал из себя и благодарного обласканного оборвыша, готового спасти весь мир за лимонную дольку.

Теперь только сам он будет решать, что, кому и за что он должен.

Прежние друзья, потерявшие его вожжи, сказали бы, что он слишком зазнался, слишком высоко занёсся. Но для себя Арктур знал, что отвращение к жалкой, убогой марионетке, которой он был среди них, не имеет ничего общего с зазнайством — а если им это поперёк горла, это уже их проблемы.

Его мир перевернулся. Теперь он принадлежал к другой общности и начинал понимать, что в том, что старые семьи такие, нет ни их заслуги, ни их вины. Пока на них глядели снизу и завидовали, они просто жили согласно своим жизненным условиям, со своими проблемами и возможностями. Как и все люди, они глядели вверх и не оглядывались вниз.

Арктур был еще слишком молод, чтобы отстранённо судить о социуме в целом. Когда он с Дафной под ручку вошёл в фойе конференц-зала, где проходила встреча с Избранным, его мир по-прежнему делился на своих и чужих — только теперь он стоял по другую сторону границы.

Своих здесь было немного. Они держались отдельной группой и глядели настороженно. Чужих было гораздо больше, они были шумными, болтливыми и осмелевшими. Они были в безопасности, им не было дела до здоровья Мальчика-Который-Выжил, сюда их привело только досужее любопытство и возможность сеять россказни из первых рук. Дафна вела за собой Арктура, ловко маневрируя между говорливыми кучками, пока не подвела к своим и не представила там полным именем, как было договорено с ней заранее. Арктуром заинтересовались, но с расспросами не лезли, зато втянули в нейтральный разговор, чтобы составить мнение об его манерах и кругозоре. Судя по тому, что пальчики Дафны не вцеплялись предупреждающе в его локоть, с испытанием он справлялся неплохо.

Вскоре двери конференц-зала распахнулись, и толпа из фойе стала втягиваться туда. Зрительские ряды сидений располагались полукруглым амфитеатром, сцену зала закрывал тяжёлый плюшевый занавес красно-золотой гриффиндорской расцветки. Арктур с Дафной вошли одними из последних, когда свободные места оставались только в дальней части зала. Они оба и не стремились сесть поближе к сцене, особенно Арктур, которого зрители в зале интересовали не меньше, чем предстоящий выход Избранного. На одном из первых рядов он заметил семью Уизли в полном составе, с Гермионой впридачу, и подивился, почему они сегодня там, а не на сцене. Других учеников Хогвартса в зале почти не было — у них была своя жизнь, в которой не нашлось времени, чтобы поглядеть на Мальчика-Который-Выжил. Из газет Арктуру было известно об амнистии Сириуса Блэка, и он довольно-таки равнодушно, но отметил отсутствие Бродяги среди Уизли.

— А маловато здесь публики... — заметил он Дафне, тоже разглядывавшей зал, треть которого оставалась пустой. — Непохоже, чтобы Британия сильно интересовалась своим Избранным.