Но одного я не ожидала. Что лекция о рыбах плавно перерастёт в рыбалку. И ради этакого шоу Киан прикажет спустить паруса.
Джин закрепил полотняный мешок на верёвочной лестнице возле воды и с кинжалом отправился охотиться на морских обитателей.
Сначала он замирал, словно бы сливаясь с водой. А потом резко, нырял, а через пару мгновений снимал с кинжала толстую рыбину. Всякий раз разную. Иногда интересовался, как она называется. Описывал хвост, плавники и рисунок чешуи. Ему отвечал Шен или моряки, высыпавшие на палубу и радостным свистом встречающие каждую новую удачу юного принца.
— Ну, чисто, заярский дикий кот, — восхищались они проворством и ловкостью своего принца.
От этого мелкий, просто, млел. Он никогда раньше не получал столько внимания от взрослых. Наверное, поэтому немного увлёкся.
— Счастье моё, там мешок, наверное, уже больше тебя, — решила я прекратить на сегодня эту забаву. Хватит уже. — Как ты на борт улов свой поднимать будешь? Не забавы же ради ты рыбку ловил?
— Ой, — растерянно протянул Лисёнок. Видимо, только сейчас осознав, что это одна рыбина лёгкая. Ну, две или три. А три десятка — ноша для него неподъёмная.
— Не извольте беспокоиться, юный господин, — быстро сориентировался один из матросов. — Я вам помогу сейчас. Вы ж, поди, утомились. Столько всего наловить.
Мужчина скинул камзол и сапоги, а потом прыгнул в воду. Кто-то из товарищей бросил ему верёвку. Он быстро обвязал ею мешок и подал знак поднимать добычу принца.
И лишь после того, как его трофеи были перемещены на борт, Джин вернулся на палубу.
А, примерно, через час, всё тот же матрос поинтересовался у Лисёнка, что делать с уловом?
По всему было ясно, что такого вопроса Джиндзиро не ожидал.
— Кушать? На ужин пусть рыбка будет.
— Само собой, сегодня, — гордо ответил мужчина. — И завтра, тоже. Но с остальной-то что?
— А что можно? — мелкий смотрел на мужчину растерянно.
— Так засушить. Коптить-то негде.
— Сушите, — облегченно выдохнул ребёнок.
— Какой урок из произошедшего извлёк сегодня пятый принц? — спросил Лей с доброй усмешкой.
— Надо сначала думать, что делать с рыбой, а потом уже ловить её в таких количествах?
— Ну, и это, тоже, — согласился целитель.
— А что ещё? — с некоторой опаской спросил Джин.
— Что солнечные ожоги — это не то, что вам нравится. А предупреждал и просил плавать в рубашке.
К слову, Лей, действительно, просил, а не требовал, позволяя воспитаннику совершать болезненные, но не слишком опасные для здоровья ошибки.
Конечно, он его вылечит. Но пару часов Джин будет на собственной шкуре ощущать последствия своих необдуманных решений.
— Это так странно, — Киан смотрел на Джина, который понуро поплёлся за целителем, канюча о том, что больше так не будет. — Я совсем не вижу в нём Императора. Ни малейшей черты во внешности или характере. Он — ваша копия. И меня это, признаться, радует.
— К счастью, это не совсем так. В нём много от Рии и Аи, Лея и Шена. И столько же он может взять от вас, если вы ему это позволите.
— Боюсь, — принц говорил очень тихо. — Что ваш сын может взять не самые лучшие мои черты.
— Я бы не стала так уж сильно об этом беспокоиться. Из ребёнка невозможно воспитывать идеального взрослого. У него будут слабости и недостатки, как бы мы не старались искоренить их. Более того, одно и то же качество может быть, как достоинством, так и недостатком в разных ситуациях. Такова людская природа. Мы можем лишь постараться воспитать принца достойным человеком и верить в то лучшее, что вложили в него.
Глава 29
Ближе к полуночи, когда все уснули, я тенью выскользнула из каюты.
— Ты пришла, — Киан улыбался и от его улыбки у меня кружилась голова, а сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди.
— Всем иногда нужен глоток свободы. Я — не исключение. Когда ещё у меня будет возможность искупаться в открытом море?
— Завтра. Или когда захочешь. Я часто плаваю по побережью. Торговые вопросы. Инспекции.
— Мне не подобает подобное времяпрепровождение. Что скажут люди? В Золотой Город выстроится очередь неравнодушных граждан, жаждущих пресечь попрание вековых устоев.
— Наложница Императора и мать пятого принца останется на женской половине моего дворца. Она будет находиться в уединении и молитвах. Со мной будет Марина — любимая служанка юного принца. Я ведь не в праве оставлять без присмотра своего племянника. Мальчик будет сопровождать меня во всех поездках.
— У меня слишком приметная внешность, — принять это предложение хочется. Но следует мыслить здраво. Иначе можно влезть в большие неприятности. Неосмотрительность может выйти нам боком.
— Распустим слух, что наложница Мейлин прибыла в Золотой Город с Востока, — Киан лучится оптимизмом. — Почему у нее не может быть служанки, которую она привезла из родительского дома? Тогда тебе не придётся прятать лицо под покрывалом.
— Можно я подумаю об этом завтра? Не хочется портить волшебство сегодняшнего вечера печальными мыслями.
Киан не стал спорить и лишь протянул мне руку, приглашая следовать за ним.
Я быстро скинула своё платье, оставшись в тонкой хлопковой сорочке до колена, сняла туфельки и села на край борта, босыми ногами ощущая прохладные капельки, всматриваясь в даль горизонта, где звёздное небо сливается с морской гладью.
Как же это красиво.
Как хорошо сидеть здесь и не думать ни о чём.
Мужчина нырнул воду первым. Улыбнулся, лёг на воду, раскинув руки в стороны.
Мне, хотелось последовать за ним. Но было страшно. И даже не того, что я утону. Вряд ли Киан позволит такому случиться.
Годы, проведенные в этом мире, научили меня держать все чувства под контролем, быть сдержанной и благоразумной. А сейчас я чувствовала невероятную лёгкость и свободу. Снова была, просто, Мариной, а не восьмой наложницей Императора Исао, которой милостью его присвоен второй ранг, не матерью принца, не хозяйкой Дворца Белых Лилий.
Завтра мне снова предстоит превратится в Мейлин, обречённую на вечное одиночество. Впрочем, Алая Богиня обещала мне лишь жизнь в этом мире. О счастье или любви в нашем договоре речи не шло.
И ладно. Жизнь — это, тоже, немало.
Но эту ночь бесшабашной свободы у меня на заберёт никто.
Я встала на ноги и прыгнула в воду.
Она оказалась невероятно приятной, почти теплой.
Говорят, разлучиться плавать невозможно. Но я почему-то растерялась. Начала бестолково метаться, каждые несколько секунд уходя под воду. У меня даже не выходило толком сделать глоток воздуха.
Киан выдернул меня из плена морской стихии практически сразу. Обнял одной рукой, укладывая себе на грудь:
— Тише. Успокойся. Вода — это не твой враг. Вода — это друг. Доверься ей, и она никогда уже не предаст. Да. Вот так. Хорошо. Умница.
— Я очень давно не плавала.
— А когда было это "давно"? Прекрасная госпожа тогда бегала в коротких платьицах? Лет, этак, десять назад? Я угадал?
— Я была немного старше Джиндзиро. Кузина моей бабушки решила отвезти своих внуков на озеро. Погулять. Искупаться. Я не должна была ехать с ними. Но, в общем, так вышло, что не взять меня они не смогли.
— И ты больше ни разу не плавала?
— Нет.
— Ну, ничего. Сейчас вспомнишь.
Волны обнимали нас, словно бы подталкивая друг к другу. Ночь пела о том, что сегодня можно всё. А звёзды обещали быть единственными свидетелями моего безумства.
Я сама потянулась к его губам.
А он ответил.
Это не было похоже на "страстную вспышку" или "разряд напряжения". Есть у меня предположение, что любовные романы, если и не врут, то сильно преувеличивают.
Мне было приятно.
В теле поселилась странная лёгкость.
Я улыбнулась. Но когда мужчина заговорил, улыбаться мне расхотелось, совершенно.
— Ты же не пытаешься таким образом купить мою лояльность пятому принцу? — спросил Киан шёпотом, и его руки скользнули по моей спине к пояснице. — Не надо, если так. Я буду защищать твоего сына. Я буду заботиться о вас двоих.
— С чего вдруг такие мысли? — мне хочется, чтобы мой голос казался спокойным и легкомысленным, но момент бесшабашного счастья был безвозвратно утерян.
— Ты чувствуешь хоть что-то во время поцелуя?
— Мне приятно. Мне приятно, когда ты прикасаешься ко мне. Но, да, я в курсе, что для тебя это, скорее всего, означает "ничего". Всё в мире имеет свою цену. Не переживай. Это я не к тому, что всё продаётся. Но всем известно, чем предстоит пожертвовать той, кто войдёт в гарем Императора. Однако, возможность стать Императрицей, править, пусть и не страной, а всего лишь Золотым городом застит глаза глупым девчонкам. Их утешает иллюзия высокого положения и жажда власти.
— Но ты никогда не хотела быть Императрицей, — Киан зло усмехнулся.
— Не хотела. И не буду. Когда Джин взойдёт на престол, Золотой Город вновь станет храмом Алой Богини. А матери Императора не придётся управлять гаремом. Потому, что самого гарема не будет. Наложницы Исао или покинут Золотой Город, или переедут во дворец Скорби. Принцесс из тех, кто доживёт до этого светлого дня, пристроим замуж, и всё. Хотя, не думаю, что это будет сложно. Их будет мало. Наверное, это звучит ужасно цинично. Однако, что поделаешь? Сейчас у меня нет возможности им помочь. Чтобы перестать подпитывать скверну, отнимающую жизни императорских отпрысков, им придётся отречься от имени и рода. С девочками проще всего. Женщина, выходя замуж, переходит в семью мужа. А с принцами могут возникнуть сложности. Впрочем, мы всем им объясним: носить имя Акинара для них — это всё равно, что ходить об руку со смертью. А дальше уже будет их выбор. Неволить никого не будем.
— Ты отдала всё, чтобы в конце своего пути не получить ничего.
— Не надо драматизировать, — я раздражённо фыркнула, отталкиваясь от мужчины. У меня уже получалось держаться на воде самостоятельно. — Не надо меня жалеть или же считать неполноценной потому, что мои возможности в чём-то ограничены. Нет одного. Есть другое. Я, как личность, не состою только лишь из полового влечения или удовольствия, которое оно несёт. Ни один человек, даже самый примитивный не может из этого состоять. У меня одна нога могла быть короче другой из-за повреждения сустава. Шрамы. Лишний вес. Заболевания кожи. Все люди в этом дивном мире могли бы быть красивее или здоровее меня. Но это не делает их лучше. Не делает меня хуже них. Принц Киан, если вам претит связь с той, кто в постели не почувствует ничего, так никто вам не навязывается. Вы в праве выбирать тех, кто подходит под ваши критерии. Я же вправе послать к Великому Хаосу тех, кто видит мои ограничения вместо меня.
— Я не желал оскорбить вас.
Принц стал невероятно серьёзным. Даже на "вы" перешёл. Видимо, в ответ на моё обращение.
— Этим вы не можете меня оскорбить. Тут всего лишь вопрос личных предпочтений. В конце концов, у меня они, тоже, имеются. Я же не хочу иметь ничего общего с вашим братом. Хотя, тут, наверное, тоже, есть некоторая проблема.
Конечно есть. Если вспомнить, какая между ними вражда. Вряд ли он хотел бы подбирать объедки за Исао. Тут же дремучее традиционное общество, где женщина — это не свободная личность, а жертва сотни стереотипов.
Не то, чтобы на моей родине было как-то иначе. Особенно, в нашем захолустье. Все друг про друга всё знают, а что не знают, так всегда рады додумать и со знакомыми фантазиями поделиться. Обсудить и осудить. Такие уж нравы. Провинция.
За пару лет до моего вынужденного переезда на Альтею, я... нет, не уверовала в бога, которому бабушки мои денно и нощно молились. Но здраво рассудила, что от алкоголизма моего папочку лишь какая-то высшая сила излечить может. Сам-то он от своей болезни не страдал. Он ею наслаждался. Мама, как в зыбучих песках, тонула в созависимых отношениях. А остальным до наших проблем дела не было. Нет, конечно, бабушки-дедушки на словах утверждали, что лишь о нашем счастье и думают, но дальше слов на публику не заходили.
Поэтому решила я обратиться к творцу всего сущего. Люди-то с тем ужасом, что творился в нашей семье, предпочитали бороться методом игнорирования. То есть, если они перестанут видеть проблему, она, как бы, исчезнет. Для них она и исчезала. Мне же их методика не подходила, так как игнорировать то, что тебя, минимум, раз в неделю избивает, сложно.
Я вполне честно молилась два с половиной месяца. Три раза в день. Утром, в обед и вечером. По аналогии с приёмом лекарств. А по воскресеньям вставала чуть свет и тащилась в церковь. Встречала там одну из бабушек или их обеих. Молилась. Ставила свечки. Целовала иконы. Даже на исповедь ходила. Первые несколько раз прошли нормально. Мне отпускали такие рядовые грехи, как отчаяние, гнев и неуважение к родителям, ссоры с сестрой и несоблюдение поста. Хотя, в последнем я не слишком раскаивалась. Это некоторым пост соблюдать легко. Я же мимо их кухни проходила и видела, что не хлебом с водой они обедать собираются. У них там и каши, и овощи тушеные, и суп с грибами. И даже кисель. А у меня выбор был простой: или ешь то, что дома нашлось, или голодная сиди. Немного несправедливо выходит, что батюшка, который так отобедает не грешит, а я, которая вчера на ужин съела одно куриное яйцо и всё, почему-то каяться должна. Но религия — это не про справедливость. Она про веру. Ты либо это принимаешь, либо бежишь от церкви дальше, чем видишь. Ради сохранения душевного равновесия.
Мне принимать такую концепцию не хотелось. Только и бежать было некуда. И я качала навык под названием "смирение". Получалось плохо. Однако, а вопросе отцовского алкоголизма надежда была только на чудо. А чудесами, как известно, промышляют лишь экстрасенсы-целители и церковь. На специалистов оккультной сферы у меня не было денег. А Бог для ниспослания исцеления от порочной тяги к спиртному требовал от меня через своих служителей, относительно, простых вещей.
В последнее же мое посещение дома божьего случилась прямо-таки анекдотическая ситуация. Только мне было совсем не смешно.
Нашего батюшку временно заменял коллега. Это был дедок лет восьмидесяти. Он тяжело опирался на тросточку, дышал со странным присвистом и подслеповато щурился.
Что там послужило причиной его, скажем так, неадекватного комментария, я не знаю. Может, он не понял, что перед ним ребёнок потому, что забыл надеть очки? Или профдеформация сработала? Но выслушав от меня стандартный список нарушений божественных запретов, он отпустил это всё и не совсем понятные мне "блуд и прелюбодеяние".
Первый я наивно посчитала вариацией топографической агнозии. То, что сам факт сложностей с ориентацией в пространстве, оказывается, грех, а не особенность меня ошарашил. Хотя почти все религиозные запреты, кроме основных заповедей, казались мне странными. Одним больше, одним меньше. Конечно, было странно, что батюшка обо мне такое знает. Но я тогда об этом не подумала.
А вот с вопросом о прелюбодеянии я решила к бабушкам обратиться. В тот раз они обе туда пришли. К сожалению.
Это слово, в отличие от "блуда", я знала. Но означало оно супружескую измену. А у меня, вроде же, мужа нет.
