Несущий разумное

Ну уж нет, я не отдам дичь! Никому! Она моя! И я... Но думать было некогда, пора действовать, а то уведут добычу из под самого носа. Перехватил посох поудобнее. Из-за этого конкурента, не успею тихо подкрасться и схватить сонную в это время года птицу руками, придется сбивать на взлете. Нет, можно было дождаться пока маленький зверек, её убьет и отобрать по праву сильного. Но азарт охоты уже захватил меня с головой.

Все произошло как и планировал. Стоило мне выскочить на вершину, как глухарь, а это оказался именно он, судорожно забил крыльями и попытался взлететь. Взмах руки с зажатым посохом и...

Я валюсь как подкошенный, кувырком катясь с холма в ближайшее укрытие. Инстинкты сработали раньше, чем я увидел опасность. Инстинкт, без которого не выжил бы ни один орк во время Темных воин. Падать, если слышишь шелест летящей стрелы. И то что сильнее разума, сильнее голода, столкнуло меня с холма. Самосохранение. В меня кто-то стрелял!

Сердце бьется как бешеное! Бежать! Нет, не бежать, прятаться! Паника. Она ударила как молот по темечку, выбив весь разум из головы, оставив только животное начало. Начало, которое хочет только одного — выжить!

— Гав, гаф! — Донеслось с другой стороны холма.

И этот лай. Он произвел прямо волшебное действо. Он вернул мне разум. И пазл сложился. Зверь, что крадется к птице, несомненно собака, охотничья собака. А стрела, это не эльфы, это охотник, который ждал, пока пес вспугнет птицу, что бы сбить её на взлете. Как в моем мире все. Только тут луки, а на Земле ружья. В остальном разницы нет.

А я то хорош! Жрец Вайю. Просветленный аскет. Служитель неба! Что прячется под елку, от шелеста стрелы. Меня так и разоблачат скоро! С этими мыслями, вылез из под раскидистых и колючих ветвей, в которые успел спрятаться, прежде чем услышал лай. Отряхнулся от иголок, что забились казалось в каждую складку одеяния. Выпрямил спину, как подобает жрецу. Я слишком хочу суп из этого глухаря. А насколько я помню с жрецами во все времена было принято делится. И я собираюсь урвать свою долю! Ну хотя бы крылышко!!!

Распалив себя таким образом вышел на открытое пространство. Все было как я и представлял. За исключением одной детали. Охотников было два. Или... Нет все верно охотник один, а с ним рядом ребенок лет десяти-одиннадцати, наверно сын. А за их спинами прячется какая-то мелкая собачонка, больше напоминающая лису. Увидев меня, оба человека, взрослый и детенышем, поклонились в пояс. На автомате, благодаря постоянной практике, ответил им стандартным приветствием служителя. Вот ведь! Кланяются то кланяются, а птичку сбитую, вон как за спину прячет, этот охотник. Делиться не хочет, аж побледнел весь, от жадности! А то, что я хочу суп!? Это кого-нибудь в этом лесу волнует?!

— Да прибудет с вами благословение Неба. — Нет, я них стрясу этого глухаря! И не прячь ты его так старательно, я же вижу как у тебя из-за бедра крылышко торчит!

— Благодарим вас, пушу тайфэ*! — С непонятной мне опаской проговорил охотник, кланяясь еще ниже.

/* — говорящий с небом./

Прячущий от меня дичь, был относительно молод, лет двадцать пять не больше. Но в этом суровом мире, это был уже зрелый, сформировавшийся мужчина, глава семьи. Одет он был бедно. Хлащевые штаны, все в заплатках, грубо вязаный свитер из собачьей шерсти, да куртка из кожи, похожей на лосиную, которая видимо знала и лучшие времена. Роста он был мне по подбородок, и достаточно не крупного телосложения. А в руках лук.

Смотрю я на это оружие. Нет, тут явно не боевой лук. Таким только мелкую дичь гонять, а человека можно поранить, только попав в глаз или в шею. И все равно, еле сдерживаю ползущие по спине мурашки страха. Не любим мы — орки, метательное оружие и луки в особенности!

Ребенок, простимулированный тычком пониже спины от отца, так же сгибается в поклоне и неуверенно лепечет:

— Благодарим вас, пушу тайфэ!

Ну, с формальностями вроде покончено. А главное, тест первой встречи, я прошел уверенно! Меня приняли за того, за кого себя выдаю! И даже лесной охотник не заподозрил во мне орка! Это радует и настраивает на оптимистический лад. Настолько, что я наглею не в меру:

— Почему вы прячете от меня убитую птицу. Вы считаете меня слепым?

Нет, я разных реакций ожидал, в том числе даже ту, в которой меня посылают в пешее эротическое путешествие. Но такой, которая последовала... Нет, её и в мыслях не было! Эти двое, моих первых встречных, после этих слов, упали на колени! И старший во весь голос как заголосит:

— Не проклинай!!!

Я аж чуть заикой не стал, до конца дней своих! Нельзя же так резко, без предупреждения-то!!!

— Встань с колен, лесной охотник. Не дело аскета проклинать кого бы то ни было. Мой путь — идти под сенью вечного Неба. А не осыпать проклятьями. — А мне начинает нравится эта роль, жреческая, в ней столько пафоса, которым можно пользоваться когда угодно и никто не заподозрит, что ты глумишься!

— Б-б-лагод-дарю, вам о пушу тайфэ! Но, простите нас, простите!

Не понял? Я же ему пообещал не проклинать! Что он от меня еще хочет. За что простить-то его надо? Он же не отвяжется. Как он смотрит на меня! Так смотрит согрешивший верующий на попа в мольбе о снисхождении! Стоп! Почему собственно "как"!? Он и есть верующий, а я по сути тот же поп.

Думай голова, думай! Он же сейчас на колени бухнется! О! Точно, упал и прямо в ниц. Сейчас ноги целовать начнет. Думай. Но в голову не приходит ничего! Я не знаю, что он натворил. Причем на моих глазах натворил! Иначе он бы так не убивался. Ведь те грехи, что никто не видит, люди к ним относятся как к не свершенным.

Стоп! Вот она зацепка! Эта мысль: "Натворил на моих глазах", она верна. И кажется я знаю, что надо сказать!

Пока охотник с сыном бьют поклоны, еще раз пробегусь по своим мыслям. Итак. Что-то, что они считают грехом, они сотворили прямо у меня пред носом. Но, что они вообще сделать успели при мне? Неуважительное поведение? Нет, не подходит, тогда им не было бы смысла так просить, у того кого ни во что не ставят. Остается одно — мертвая птица. Это кажется логичным.

Стоп. Но это же бред. Глухарь это дичь, не может быть его убийство с целью прокормления семьи быть грехом. Или может? В некоторых странах на Земле, вон говядина и та священна. Почему мы бы не быть глухарю святой птицей какого-нибудь божества. Не понимаю, кто выберет в качестве тотема этого летающего уродца, но... Как говорят "пути господни неисповедимы!".

Или все иначе. Не святая птичка этот глухарь, а что-то иное. Некое совпадения, времени или места или ... Или дело банально во мне. Точнее, дело в тои, кем они меня видят. Пред их взором стоит жрец Неба. А... Кажется да, вот оно! Глухарь это птица, а птицы летают по небу. Может ли убийство птицы, на глазах у служителя Вайю, быть грехом? Да, может, легко.

— Встаньте. Не бойтесь. Не смутили вы моих чувст. Не оскорбили Вайю, убив крылатое создание, на моих глазах. — Прислушались, замолчали, не голосят. Значит, похоже я угадал. — Не лебедя вы подстрелили, не буревестника. А лесную курицу. — А курица не может быть священной даже для жрецов Неба, я видел, что куриные бедрышки, значились в рационе храма Ветров, так следовало из одного из многочисленных отчетов. — А курица, разве это птица!? Истинно говорю я вам. Не корите себя.

В отчет, что-то зашептали благодарственно-облегченное. Но некая доля сомнения осталась в их глазах.

— Дабы вы не сомневались в мной сказанном. — Тут можно было бы начать говорить, о неуважении к одеяниям и прочее, но у меня был иной план.— То я, в доказательство своих слов, готов разделить с вами трапезу из этого гулхаря.

— Мы и не смели вас просить, пушу тайфэ, о таком подарке! — Э-э-э, я их объесть собираюсь, а они похоже и правда искренне рады моему предложению. Вон даже лица просветлели. Стоят лыбятся, что сын, что отец.

— Только, крылья, нужно сжечь, а не есть. Ибо крылья это проявление того боже...

В общем, минут пятнадцать, пока мы шли до временного охотничьего лагеря, который разбили мои новые знакомые, я вещал. Пафосно, патетически вещал, сыпал кучей банальностей и вообще, говорил такую чушь, которая первая лезла в голову, лишь бы не выбиваться из роли. И то ли, я говорил что надо, то ли, что скорее всего, жрецы Неба в этих краях редкие гости и местные мой треп принимают за чистую монету.

Лагерь был. И это все что о нем можно сказать. Да. Я думал будет сторожка или землянка какая, но нет. На небольшой лесной поляне, в её центре ютилось костровище, с воткнутыми по краям черного угольного круга ветками-держателями. Да какой-то невнятный шалаш, даже не шалаш, а навес, который от ветра не защитит, в связи с отсутствием стен, а от дождя... Да тоже сомнительно, как-то эта крыша из веток и дерна, не внушала мне никакой уверенности в такой защите от стихии.

Пока Ланис, а именно так звали встреченного мной охотника, ощипывал тушку, его сын, шебутной мальчишка по имени Йораш, собирал хворост для костра. А я? А что я. Сидел на пеньке и делал вид, что молюсь. Ну или медитирую. Почему делал вид? Да потому, что на самом деле, все мои усилия уходит на то, что бы сдержать слюноотделение. А в голове бьется одна мысль, запущенная по кругу:

"Я буду, есть суп из дичи! Я буду, есть суп из дичи!.."

Да, что они костер то не зажигают то? Он же уже готов, вон мальчонка сколько принес дров. А, вот в чем дело. Костер может разжигать только мужчина. Интересно это привилегией считается или? А впрочем, главное удержать себя и не вмешиваться.

Когда костер запылал, жарким пламенем, что дает сухой ельник, я спешно выдуманным ритуалом, "похоронил" глухариные крылья. С большим сожалением это сделал, но что поделать, раз роль обзывает.

А потом, потом мы ели суп. И я молчал. И даже инквизиция, если есть она в этом мире, не заставила бы меня говорить, с ртом в котором ложка с супом из птицы. Это... Это... Нет у меня нет слов, насколько вкусно!

За трапезой, как только я смог отойти от гипноза супа, завязалась оживленная беседа. Путники и вообще любые посторонние были редкостью в этих местах. А так как ни телевизора, ни радио, ни тем более интернета тут не только не было, но и не предвиделось в обозримом тысячелетии, то такие случайные путники как я, были единственным источником знаний о окружающем мире. Правда тут моими собеседникам не повезло, о этом мире я мог рассказать даже меньше чем они тут повидали в сове глуши. Так, что я отделался травлей баек, анекдотов и прочего переделанных на местный манер.

Заодно отработал свою легенду. Что я жрец-паломник. Что мой храм по ту строну Хребта, на далеком севере. Где ветры и снегопады не затихают ни на минуту, и сиё, поистине священное для любого почитателя Вайю место, называется храм Пурги. С учетом того, что несет мой язык, развешивая гирлянды баек, на ушах у охотника, то вполне честное название. К счастью, из местных никто не в состоянии уловить игру слов.

— Так куда вы идете, в чем ваше паломничество? — И в отличии, от привычного на Земле, это не простая фраза для поддержания разговора. Интерес Ланиса искренен. Что ж это хороший повод, для проверки еще одной придумки.

— Одной снежной-снежной, ветреной-ветреной ночью, когда... — Предисловие о видении что меня посетило, было красочным и заняло минут пятнадцать не меньше. А суть была проста. — И вот, мой путь, это пройти по местам памяти героев Последней Битвы. Поклонится местам их захоронений. Или их родовым замкам.

То, что Ланис и его сынишка, скушали мою историю и попросили добавки, конечно обнадеживало, но по сути ни о чем не говорило. То что хорошо для диких мест, может быть плохо для мест цивилизованных. Поспрашивал охотника, о местности поблизости, с намеком перейти к обсуждению дороги до интересующего меня замка. И надо сказать, от его рассказа мне стало не по себе.

Оказывается этот лес имеет очень дурную славу. Что когда-то тут жило много народу, колосились поля, полные урожая. Паслись многочисленные стада. И все это было не больше двух веков назад. А потом, проклятье владетеля, вырвалось из стен его твердыни и растеклось по окрестностям. И ушла удача, пропал урожай, поменяли реки своё русло. Засухи сменялись морозами. И тому подобное. В результате сейчас тут вместо богатого края, лесная чаща, а на месте населенных хуторов, три деревеньки с общим числом жителей едва переваливающих за сотню.

Когда, я упомянул в разговоре, о храме Ветра, то оказалось, что Ланис тоже совершал паломничество к руинам. И на него произвели очень сильное впечатление эти храмовые развалины. Он уверился, что боги прокляли эти места. Да и за всю его жизнь, я вообще оказался всего третьим жрецом Неба, что он видел.

— И куда, ведет ваше странствие дальше, пушу тайфэ?

— Мои стопы направляет Ветер. — Благо именно сейчас он дул как раз в интересующем меня. — И иду я по его воле. — Еще минуты четыре такого разглагольствования, и я называю свою цель. — И сейчас, я хочу поклониться могиле великого война барона Ваогра Тогу и его родовому гнезду, замку Ларужь.

Услышав такое окончание, моей речи, мальчишка Йораш, как то испуганно ойкнул, а его отец побледнел, что было легко заметно, даже не смотря на бороду, что закрывала большую часть его лица.

— Но... — Он явственно хотел мне о чем-то рассказать, но видимо боялся был разносчиком плохих новостей.

— Рассказывайте. Я паломник, мне не привыкать неожиданным вестям. — Ну, что может случится. Моргилу разорили? Род прервался? Замок перепродали? Мне то, что, поэтому я спокоен. Ведь меня интересует иное.

— Пушу тайфэ. Но замок Ларужь, его нет.

— Как нет!? — Я даже сперва не понял, о чем он говорит.

Как замка может не быть!? Он же не иголка, что бы потеряться!?.

Объяснение пришлось как клещами вытаскивать из моих новых знакомых. Те мямлили, юлили, делали вид, что не понимают, задаваемых мной вопросов. Но, в конце концов, я добился более-менеЕ внятного рассказа. А это, надо сказать, длинная получилась история. Даже не столько рассказ правдиво описывающий что-то, а устное сказание, передаваемое из уст в уста, от деда к внуку, от бабушки к внучке. В общем, легенда, а не правда.

Коротко суть изложенного была проста. Вернувшись домой после великой победы, непобедимый Ваогр Тогу привез с собой "нечто". "Нечто" это было наградой в виде огромного камня, что привезли на запряженной упряжке волов.. Но наградой не простой, а с проклятием. И только такой великий воин и человек как Ваорг мог контролировать его. Это была награда и служение. Но сын великого воина оказался слабее отца. И тогда впервые проявило себя проклятие.

Случилось невиданное: пал урожай и ни жрецы, ни маги не смогли эту трагедию предотвратить, столь велика была сила Тьмы, заключенная в черном камне. А потом становилось только хуже. И даже род великого барона, героя последней битвы, прервался, зачахнув, как последний стебель пшеницы на призамковом поле. Сменил замок хозяев. Но не ушло проклятье. Потом еще сменились хозяева. Но неудачи продолжили преследовать всех в окрестностях. Тогда новые владетели, достали из глубоких подвалов камень Тьмы и бросили тот в глубокую заброшенную оловянную шахту. Они так надеялись избавится от неудач и неурожая. Но... Становилось только хуже. И вскоре замок опустел, а потом опустели окрестности...