Эльва

Верх ее одежды представлял собой смесь кожаного доспеха и костюма для бала. Глубокое декольте плавно переходило в плиту из выделенной кожи на животе. Под массивными кожаными наплечниками были тонкие шелковые рукава. На шее — украшение в виде золотой змейки с огромным голубым сапфиром посередине.

Так, а это что?

Из-за этой женщины, ненавидящей меня только за то, что я есть, не особо разглядывал других людей, молча переглядывающихся у костра. И как оказалось зря. В странной компании была еще одна девушка.

Лет семнадцати-восемнадцати, со спутанными от дождя волосами и большими добрыми глазами. Милая, но не более того.

Вот она как раз привлекла внимание всей собравшейся компании тем, что встала со своего места и, взяв плечевую сумку, служившую ей сиденьем, подправив платье до пят, подсела к лорду с другой стороны от меня. Конечно, можно было бы подумать, что на ее прежнем месте было тесно, а поскольку около лорда не было занято, то... в общем, всё логично. Но только яростный взгляд "леди", а точнее рыжей ведьмы, сказал не мне одному, что тут другая подоплека.

Атлет улыбнулся, его странное копье, висевшее за спиной, озорно блеснуло, он даже сделал движение усесться к ней поближе. Тем не менее, неглупый "старик" в балахоне, который и не старик вовсе, свел брови, глянул на девчонку неодобрительно, но ничего не сказал. А последний персонаж в этой непонятной компании, юноша только с недавно начавшими пробиваться усиками вообще не обратил внимания на ее перемещение. Он вытащил из небольшого мешка какой-то камень и бросил его в огонь, от чего тот вспыхнул с новой силой и весело заплясал.

Скрывая улыбку, я украдкой стал наблюдать за метаниями в глазах леди-ведьмы. Только сейчас до меня стало доходить о происходящих до меня действах. Стерва, видимо, "клеилась" к лорду, как она это умеет — сидела рядом, будто ненароком демонстрировала аппетитные формы, а возможно, открыто домогалась, но непривычный к такому поведению, лорд это не одобрял и игру не поддерживал. Видимо, ему, как и мне, претил подобный архитип женщин, и в моем появлении он нашел способ держать мегеру на расстоянии. Леди не хочет, чтобы холоп сидел рядом? Пусть леди отсядет. Грязный холоп будет сидеть рядом с ним!

И ей, чтобы показать свою независимость, или что там стремятся показать женщины, когда куксятся, с гордым видом пришлось отсесть от лорда. Вот поэтому она меня возненавидела. А теперь, когда ее место заняла другая, она возненавидела меня еще сильней... ну и соперницу конечно не меньше.

Вот только интересно, что они в нем нашли? Ну да, мускулистый и мощный мужик, но видал я и покрепче. Или все дело в его статусе? Но разве это повод окучивать его так навязчиво? Да и как-то непохож он на аристократа с изысканными манерами, вон едва в носу не ковыряет... Так, мегера прищурилась. Смотрит на меня уж как-то заинтересованно. Нельзя выходить из образа!

Громко собрав слюну, я харкнул в сторону от костра и вытер нос рукавом. За что, кстати, был удостоен всеобщего презрения и молчаливого порицания. Молчаливого понятно почему — что возьмешь с грязного холопа? Но, по крайней мере, взгляд стервы вновь стал капризным и ненавидящим.

— Пойду отолью, — сказал лорд, бесшумно вставая и сразу скрываясь за завесой дождя.

А я похлопал глазами. Какой из него лорд? Он явно не аристократ — те, думаю, не позволили себе подобное выражение в присутствии дам. Однако.

— Слышишь ты, безродная, — взяла слово "леди" несколькими секундами позже, — если ты и дальше будешь привлекать к себе внимание Балаута, то я скормлю тебя демонам. Поняла?

"Безродная" побледнела, но ничего сказать не успела, на ее защиту поспешил прийти "старик":

— Баронесса Лейа, благородным особам не пристало...

— Закрой рот, менестрель. Не забывай, с кем говоришь.

Пятидесятилетний мужик, закутанный от дождя в балахон, склонил голову перед соплячкой:

— Умолкаю, госпожа.

— А ты чего смотришь? — прошипела она, перехватив мой взгляд.

— А чо, тетенька, — быстро нашелся я, — а ушедший отлить дяденька правду лорд?

Лицо мегеры скривилось так, будто было сделано из пластилина, оставленного на солнце, а губы "старика" раздвинулись в стороны:

— Это лорд Балаут, юноша, — произнес он наставительно. — Неужели ты о нем ни разу не слышал?

Я усиленно покачал головой.

— Странно, неужели твоя деревня настолько глухая, что там не рассказывают сказки о герое Балауте? Он живая легенда. Когда-то давно он был Воином, но его мастерство росло очень быстро, и скоро, он стал одним из сильнейших людей в мире. Однажды в битве с эльвами, он один уничтожил серебряного дракона — самую опасную тварь на свете. За сей подвиг он был удостоен свободы и титула лорда. Отныне он не Воин, а странствующий герой. Баллады о нем и его подвигах поют менестрели по всему миру. Ты знаешь, кто такой менестрель?.. Я тоже менестрель. Альфонсий. Может, слышал? Хотя откуда тебе...Это мои ученики: Сак (он указал на паренька) и Анивэй (взмах в сторону "безродной"). Мы с ними идем с Балаутом, чтобы своими глазами увидеть и воспеть его подвиги. К сожалению, в этих болотах кроме василисков ничего не водится, но и они довольно опасны, так что сочинить песнь мы сможем...

К костру вернулся "лорд", но подошел ко мне столь бесшумно, что я едва не вздрогнул, когда над ухом раздался грубоватый голос:

— О чем вы это без меня шепчетесь?

— Я объяснял юноше, кто такие менестрели, но, судя по глуповатому выражению его лица, он ничего не понял.

— А зачем объяснять? Спой, и он все поймет.

— И верно... благо, дождь закончился.

Я глянул в небо и только сейчас обратил внимание, что дождь вовсе не идет. Правда, звезды все еще затянуты покрывалом черных облаков.

Альфонсий тем временем успел развязать свой инструмент — нечто одновременно похожее на лютню и гитару, однако ни то и не другое. Даже не знаю музыкальных инструментов с двенадцатью струнами.

Он перебрал их все пальцами, прижал лады и заиграл, а потом и запел... Красиво, добротно, с надрывом в голосе. Сказочная история про паладина, тайно любившего женщину, но не смевшего изменить присяге и богу, а поэтому не признающегося в любви и отважно бьющегося с врагами чтобы в пылу боя забыть свою любовь... В общем, добрая история с трагичным финалом. Но в отличие от присутствующих, я не был потрясен ни историей, ни исполнением. Может, дело в том, что я слишком пресыщен жизнью, завален грузом событий и ворохом мыслей, где одна интересней другой. Но скорее дело в том, что в мое время музыка, манера исполнения и даже сюжеты песен были намного более красивее и динамичнее.

— Спасибо, — с придыханием сказал лорд после значительной паузы. — Спасибо, Альфонсий, согрел душу. Спой и ты, Анивэй.

Девушка вздрогнула, посмотрела на "леди" и отрицательно помотала головой.

— Я прошу тебя... — начал лорд, но его быстро перебила "рыжая ведьма".

— Нет, не надо. Пусть лучше споет этот крестьянин. Весь его вид и лицо говорили, что он мог бы спеть песню лучше, дайте ему инструмент. Пусть покажет.

Физиономист хренова!

— Это действительно так? — не поверил Альфонсий. — Ты думаешь, что играешь и поешь лучше меня?

— Учитель, — вмешался юноша, — леди Лейа шутит. Вы как всегда не понимаете шуток.

Менестрель попробовал запоздало улыбнуться, но леди властно взмахнула руками:

— Я не шучу. Дайте ему инструмент. Я настаиваю.

Альфонсий нахмурился, недобро посмотрел на рыжую, но спорить не решился.

Поглядев на свою "лютню" и на мои грязные пальцы, обратился к ученику:

— Дай ему свою лаэдру.

Тот нехотя достал из мешка свой, гораздо более бедный и заметно худший инструмент и протянул его мне:

— Струны не порви, сиволапый.

Я взял настойчиво протянутый инструмент и, не зная, что делать дальше, посмотрел на лорда.

— Давай играй, — сказал он, — развлеки нас, раз уж мы спасли тебя от холода. Возражений не принимаем. Горлань то, что поют у вас в деревне.

Все вокруг засмеялись этой не бог весть какой шутке, а я задумался. Нет, музыкальное образование в детстве получал тоже, но с тех пор прошло столько времени и я ни разу не играл на чем-либо. Да и голоса у меня как такового нет. По поводу незнакомого мне инструмента я как-то не переживал, когда Альфонсий пел балладу, я следил за движением его пальцев — сейчас мне казалось, что не просто запомнил, а разобрал комбинации и все аккорды для этого инструмента. Но вот что петь?

— Чего ты тянешь? — недовольно спросил лорд, как только смех умолк. — Пой, говорю, иначе.

В голове проносились тексты и музыка всех песен, которые хоть раз слышал в жизни. Я даже помнил лица исполнителей, манеры, тембр голоса — я обладатель действительно уникальной памяти. Но что же выбрать из всего этого бесконечного многообразия?

Посмотрев на небо и увидев, как местами разорвался покров облаков и как радостно светится россыпь звезд, вспомнил, что нахожусь в другом мире, где-то там в космосе висит Эльва и флот ОСА, а еще дальше — на миллиардах планет и колоний кипит жизнь, происходят войны, рождаются и умирают люди. Меня почему-то проняло.

Я запел. Запел то, что пришло в голову. Заиграл так, что почти не уступал целой группе профессиональных музыкантов с обслуживающим их звукорежиссером.

Налей еще вина, мой венценосный брат,

Смотри — восходит полная луна;

В бокале плещет влага хмельного серебра,

Один глоток — и нам пора

Умчаться в вихре по Дороге Сна...

По Дороге Сна — пришпорь коня; здесь трава сверкнула сталью,

Кровью — алый цвет на конце клинка.

Это для тебя и для меня — два клинка для тех, что стали

Призраками ветра на века.

Люди вокруг затаили дыхание, вытянулись ближе ко мне и смотрели на мелькающие под моими пальцами струны, с которых срываются и льются божественные звуки, соединяющиеся в мелодии прямо у них в ушах.

По Дороге Сна — тихий звон подков, лег плащом туман на плечи,

Стал короной иней на челе.

Острием дождя, тенью облаков — стали мы с тобою легче,

Чем перо у сокола в крыле.

Они смотрели мне в рот, боясь упустить хоть слово песни. И хотя, как я полагал, у меня не было красивого голоса, но абсолютная память проявила во мне абсолютный слух, а тот повлиял на возможность немного изменять и подстраивать голос под голоса других исполнителей.

Разум людей, не привычных к подобным песням, стимулировал воображение до крайней степени, если такова существует. Люди видели перед собой волшебных скакунов, кровь и сталь. Они видели дорогу с которой не сойти, видели богов, вечных и одиноких. И сами принимали участие в стоящей перед ними дилемме: продолжить скакать или лишиться божественности, и сойти с небес в поисках спутника жизни?

Впрочем, все это мои домыслы. Я вижу лишь то, что они замерли вокруг меня и, не дыша, с затуманенными глазами вслушиваются в песню. Что творится в их черепных коробках, я не знаю.

По Дороге Сна — мимо мира людей; что нам до Адама и Евы,

Что нам до того, как живет земля?

Только никогда, мой брат-чародей, ты не найдешь себе королеву,

А я не найду себе короля.

Я закончил. Но не услышал аплодисментов и чего бы то ни было. Все молчали, лишь смотрели на меня дикими глазами, в которых плескались океаны чувств.

Менестрель пришел в себя первым:

— Это... божественно, — сказал он, ничего перед собой не видя и качая головой. — Никогда я не слышал ничего более... великого. Но где ты научился так играть? Откуда ты знаешь эту песню?

Я размазал рукавом не успевшую подсохнуть грязь на лице, отчетливо шмыгнул:

— У нас... в деревне поселилась тетенька. Она научила играть меня эту песню.

— Кто же она такая? — подозрительно спросил лорд. — Как ее имя?

Я пожал плечами:

— Я звал ее тетенька.

— Послушай, — ласково заговорил менестрель, — ты вон, какой здоровый парень. Почему ты всех называешь тетенька и дяденька?

Я вновь пожал плечами:

— Не знаю, дяденька.

Он скривился, но спросил:

— А ты еще знаешь песен? — Увидев, что я мотнул головой, продолжил мысль: — Пойдешь ко мне в ученики?

Вот хитрый пройдоха. Хочет научиться играть песню как я.

— Нет, дяденька, я домой хочу...

— Эх... ладно, до Фаронга время подумать у тебя есть. Дождь кончился — давайте спать.

Все согласно кивнули, и стали доставать спальные мешки. Обе "девушки" старательно копошились в стороне от всех, но каким-то чудом я заметил, что у обеих блестят глаза, а по щекам Лейи бегут хрустальные бусинки, скапливающиеся на подбородке.

Мда. Песня о нелегкой судьбе богов-чародеев смогла растопить ледяное сердце и очистить его от грязи. Правда, на время. На небольшой, короткий отрезок времен . Чертова женщина уже через полчаса не вспомнит ни о чем таком, и интуиция шепчет, что она еще попортит мне кровь.

Но это будет потом. А сейчас предстоит провести ночь на холодной и мокрой земле. Интересно, смогу ли я уснуть?

— Скаут, — произнес я, мысленно обращаясь к пауку, — продолжай скрываться, охраняй и буди если что.

Часть 3

Глава 1 Повелитель големов

Я вскочил. Мгновенно оценил обстановку — утро, тишина, вчерашние знакомые собрались вокруг чего-то приковавшего их внимание. Лишь одна леди-кожа держалась чуть в стороне и со страдальческим выражением на лице гладила лежащего у ее ног огромного черного пса. Нечто похожее на мастифа, но более крупное и злобное, высунуло язык и дышало как испорченный компрессор.

Когда я перехватил взгляд этого небольшого чудовища то понял сразу три вещи: первое, оно мягко выражаясь далеко не собака, второе, оно обладает разумом лишь немного уступавшим человеческому, и третье, оно боится. Боится меня. Боится до помутнения сознания. Сбежало бы, если бы не клятва...

— Но что же это такое? — наконец раздался голос Альфонсия.

Менестрель не сводил глаз с... боясь и в то же время не веря, что моя догадка верна, я протиснулся в круг и увидел жалкое зрелище. Мне и вправду было жалко!

Ведь тут лежал раздавленный, перемолотый, но все еще узнаваемый металлический паук. МОЙ СКАУТ!

— Что тут произошло?! — вырвалось у меня.

— Демон Лейи ночью схватился с этим, — снизошел до ответа Альфонсий. — Госпожа, как здоровье вашего демона?

Рыжая обратилась к нам, страдальческое выражение на лице никуда не исчезло:

— Сломаны два ребра, и еще он чего-то очень боится. Чего ты боишься милый? — сказала она, но уже обращаясь к собаке... то есть к демону.

— Демоны славятся скоростью исцеления собственных ран, — продолжил Альфонсий. — Скоро он придет в норму, а нам лучше возращаться.

Все кроме, Лейи, окинувшей Альфонсия ненавидящим взглядом, кивнули и принялись собирать пожитки. А я смотрел на своего мертвого слугу и не знал что делать. Столько сил и стараний пошли крахом! Это просто нечестно!

Фактически, робот превратился в раздавленную и скомканную жестяную банку, но конечно, в нем еще теплилась вдохнутая мною жизнь и он при желании мог шевелиться. Но процессор, а главное глаз, позволяющий ориентироваться в пространстве, был перемолот зубами проклятого питомца рыжей дряни. В восстановлении робота просто не было никакого смысла.