Долгая дорога домой

Последние три месяца шоколадная фабрика находилась на "военном положении" и работала в тестовом режиме. Иника, которая работала на ней за полгода до того, как лечь со мной в постель, уже знала, что будет её хозяйкой. Это была удивительная девушка, высокая, сильная, с дерзким характером и уже в то время, когда она была моей "официальной" женой, причём единственной, которая отказалась снять со своей очаровательной шейки рабский ошейник, была предметом вожделения многих молодых луртиев. Шоколатье из неё получился просто великолепный и уже сейчас она сама, без какой-либо подсказки с моей стороны, изобрела десятка два самых разных сортов шоколада, даже пористый. Между прочим, редийский шоколад будет всё-таки получше земного, вот только я был уверен в том, что мне не удастся им подсластить императора, хотя он и был большим любителем сладкого. Не тот это человек.

Иника не держала в секрете шоколад только от семейства Маренисов, но оно даже и не собиралось выдавать его кому-либо раньше времени, чтобы не прогневить императора. Пусть уж лучше этот шоколад будет императорским, чем им всем достанется от него на орехи. Поэтому-то с той поры, как на шоколадной фабрике началось производство шоколада, самой большой трудность в котором была упаковка. Для плиток шоколада и конфет приходилось сначала изготавливать из длинных, высушенных листьев тростника сначала плотные циновки, потом проклеивать их крахмалом, а уже затем изготавливать коробочки. Самые дорогие сорта конфет и шоколада заворачивали ещё и в тонкую, полупрозрачную бумагу, которую привозили из Старого Света. Зато количество продукции на складе постоянно увеличивалось. Император любил, чтобы всего было много и сразу. А ещё он любил перепродавать лучшие товары и потому был самым крупным оптовиком, но взимать налоги при этом не забывал.

Так или иначе, пока я готовил завтрак, все мои мысли крутились вокруг него. Вскоре я увидел, как отправилась на свою фабрику в коляске Иника. На её шейке уже не было медного ошейника и, увы, но свято место не бывает. Рядом с коляской скакал Легерад, парень лет двадцати пяти, сын управляющего усадьбой, в которой жила теперь уже просто девушка на выданье. Инике явно нравились его ухаживания, но я всё же думаю, что она нравилась Легги всё-таки больше, чем её фабрика, о которой как раз он точно ничего не знал. Шоколад и шоколадные конфеты ели только ночью и под одеялом. Шутка, конечно, но совсем недалеко ушедшая от правды. Вскоре сверху спустились Хул и Тевирия, которую он бережно придерживал за талию. Сняв с шеи аптечку, я подошел к жене своего друга и строго сказал:

— Протяни мне руку, Теви.

— Валли, может быть не нужно? — забеспокоилась та, — Ты изведёшь на меня все свои лекарства. Чем будешь тогда лечиться сам?

Молча приложив аптечку к её руке, я успокоился только тогда, когда она выдала свой вердикт — "Состояние матери удовлетворительное, плод совершенно здоров. Сделана инъекция общеукрепляющих препаратов. Аптечку нужно срочно заправить водой". Облегчённо вздохнув, я поцеловал Тевирию в щёку и легонько потрепал за ушко, после чего весёлым голосом поприветствовал:

— Доброе утро, Теви, сейчас ты почувствуешь себя лучше, а мне только и нужно, что сунуть лекаря Богов в воду.

— Валли, я и так чувствовала себя хорошо, — облегчённо вздохнула жена Хула и повела носом, — ой, как вкусно пахнет. Пожалуй, Хул, я позавтракаю с вами. Извини, милый, но Валли всё же готовит лучше, чем ты. Или это я говорю так из-за беременности. Она меня измучила.

Мы позавтракали, поговорили о всяких мелочах, после чего я снова проверил состояние здоровья Тевирии и поскольку оно не внушало никаких опасней, сказал:

— Хул, сегодня ты начнёшь меня избивать так, как только умеешь. Научиться за месяц фехтовать я не сумею в любом случае, зато драться стану намного грамотнее. Теви, не волнуйся за меня.

— Я всё знаю, Валент, — улыбнулась редина, — от меня у Хула нет секретов, а я не расскажу о твоих секретах даже под пытками.

— Типун тебе на язык, — сердито проворчал я в ответ, — мне только не хватало, чтобы моих друзей из-за меня пытали. Уж лучше я всё расскажу этом идолищу поганому, но так, что он не сможет укусить меня за задницу. Кстати, Хул, молнии Богов, как и их голос, я не стану забирать с собой. Они останутся у Нира и дяди Лагеуса. При этом я сделаю так, чтобы Нир, он мужик более решительный, смог воспользоваться метателем молний.

— И правильно сделаешь, Валент, — сказал Хул, — про кинжал Богов ты можешь всегда сказать, что это фонарь и кому какое дело, что он такой длинный. Богам виднее, каким должен быть их фонарь. Когда ты его раскладываешь его нижнюю часть и включаешь, свет из него бьёт такой яркий, что в море его можно увидеть и за тридцать километров, если ты заберёшься с ним на верхушку мачты. Ну, что же, тогда мы пойдём, душа моя. Старина Хулус обязан научить абордажному бою своего лучшего друга, благодаря амулету Богов которого ты смогла, наконец, родить мне двух сыновей, амулет даже в этом не ошибся, и я скоро стану отцом третьего парня.

Глава 12

Император в шоколаде

Редийский абордажный бой это не банальный мордобой и не философия, это искусство, вот только это искусство полностью нацелено на то, чтобы не убить, а вырубить врага самым простым и эффективным способом, затрачивая при этом как можно меньше сил. В Старом Свете — Редиарте, как и в Новом, строилось много крупных купеческих судов и военных кораблей. В своём подавляющем большинстве это были парусно-гребные посудины длиной от шестидесяти до ста тридцати метров, причём рабов на них было не найти. Все моряки без исключения, даже на купеческих судах, были прекрасными солдатами, которые обучались своему ремеслу с двенадцати лет. Хулус родился и вырос на императорской верфи, но помимо того, что он стал судовым мастером, был ещё и отличным воином, участвовавшим в двух с половиной дюжинах морских сражений, а это были ещё те побоища, но по нему этого не было заметно.

На Редии строились, если ориентироваться на историю Земли и Древний Рим: триремы, квадриремы, пентеры, гексеры, септеры, эннеры и даже громадные децимремы. При этом редийцы крайне редко не применяли метательные машины по одной единственной причине, они не были дураками. У них имелись на вооружении требучеты, способные метать снаряды весом до двухсот пятидесяти килограмм на расстояние в полторы сотни метров. Вот только зачем, когда можно лихим манёвром сблизиться с кораблём противника, забросить на него мощные кошки, быстро убрав вёсла сблизиться и ринуться в бой, причём практически рукопашный. За мёртвого гребца выкуп ведь ни с кого не слупишь, а за капитана купеческого судна или командира военного и подавно. Всё это происходило только потому, что Редиарт поделили между собой семь крупных государств и ещё четыре, тоже крупных, имелось на Сенеборе. На суше ожесточённых войн давно уже не велось, зато в море война шла постоянно и давно уже превратилась в довольно выгодный бизнес, так как морские перевозки были насущной необходимостью для всех одиннадцати государств.

Вокруг Редиарта и Сенебора было немало больших островов, а на них довольно-таки процветающих колоний, из которых в Метрополии что только не везли. Нападать на колонии было опасно, многие из них развивались по тысяче лет и более, а потому были многолюдны и хорошо защищены как раз именно мощными метательными машинами, а каменная глыба весом в двести килограммов была очень опасным гостинцем. Пристать же к берегу корабли с довольно большой осадкой, от шести до десяти метров, могли только в портах. К тому же лучники не имели недостатка в стрелах, зато в море совершались нападения даже на целые караваны купеческих судов. Убивать гребцов не имело никакого смысла. Иначе кто потом встанет на вёсла, чтобы судно можно было отогнать в свой порт? Поэтому-то за добрые тысячу двести лет и было создано искусство абордажного боя в довольно тесном замкнутом пространстве купеческого судна или боевого корабля, причём боя такого, чтобы противник не был искалечен.

Хулус владел всеми приёмами такого боя и был очень опасным противником. Раньше мы могли проводить только неконтактные поединки. Этот жизнерадостный битюг мог одним не просто ударом, а тычком лишить меня жизни. После моего поединка с даггенарией всё изменилось. Теперь я был значительно сильнее него, но он-то был опытным, испытанным во многих абордажных боях и искушенным бойцом, а я так, ни рыба, ни мяса и те три, четыре десятка приёмов рукопашного боя, которые были мною весьма неплохо отработаны, не имели какого-то особого значения. Хул всегда опережал меня на несколько шагов и я ещё только думал, как мне провести очередную атаку, а он уже был готов отразить её своей встречной контратакой, так как всегда работал на опережение. Хотя я и был сильнее, его удары сбивали меня с ног и поделать с этим ничего было нельзя.

Мой учитель мог нанести мощный удар любой частью тела, головой, локтем, коленом, но самыми страшными были удары его кулаков, особенно если учесть, что на руки Хулус надевал тяжелые боевые цесты гребцов, перчатки, отставляющие открытыми на пальцах один сустав, пошитые из толстой, жесткой кожи с бронзовыми кругляшками. Рукой в цесте этот злодей пробивал доску толщиной в четыре сантиметра, но вырубить меня так ни разу и не смог. Да, я пропускал его плюхи с удручающей регулярностью, но зато как держал удар. При том, что я был ниже ростом, чем мой учитель, моя сила была ровно в полтора раза больше. Он без напряга поднимал штангу весом в четыреста двадцать килограммов, я же легко справлялся со снарядом весом в шестьсот тридцать килограммов.

Выносливость у меня и вовсе стала феноменальной. Наши занятия проходили в большом каменном амбаре при закрытых дверях с утра и до ночи. Хулус подвесил в углу амбара к балкам полтора десятка полуметрового диаметра брёвен длиной в два метра и когда падал от усталости, велел мне идти и избивать деревяшки. Занятия проводились очень интенсивно и за месяц он превратил меня во вполне приличного гребца-первогодка. Во всяком случае в третьем ряду я мог смело идти на абордаж, так как бойцы первого ряда были получше Хулуса, чего он и не скрывал. Корабельный мастер на боевом корабле человек значимый, офицер, и потому в бою его прикрывало тридцать опытных гребцов. Главное ведь было быстро отправить команду в нокаут, заделать все дыры, приковать захваченных в плен гребцов к вёслам и отправиться в путь, изменив курс. Вообще-то это была вполне разумная тактика. Мой друг трижды побывал в плену и всякий раз его выкупали очень быстро. Заламывать цены у редов не принято.

В результате я научился более или менее прилично драться как на дистанции, так и в ближнем бою. Абордажный рукопашный бой, как зрелище, не представляет из себя ничего впечатляющего. Это нырки с пируэтами, когда боец наносит удары ногами сразу по нескольким противникам, удары кулаками без замаха по основным болевым точкам, короткие тычки, подсечки и броски, а вот удушающих приёмов и захватов нет вообще. Пока ты будешь проводить такой приём, тебе так настучат по голове, что ты вырубишься гораздо раньше. Бой на верхней палубе довольно сильно отличается от боя внизу. В нём гораздо больше финтов и обманных движений, но его я изучал мало. За месяц я только и научился вертеться чёртом, лягаться, как строптивая кобыла, да ещё бодаться, словно козёл, ну, и плюс к этому наносить удары без замаха и уклоняться от них тогда, когда это возможно. С Хулусом эти номера проходили крайне редко. Если он решил ударить тебя в лоб, то именно по лбу ты и получишь.

За три дня до прибытия императора мы прекратили тренировки, чтобы с моего тела и лица сошли все синяки и ссадины. Несколько раз мне приходилось залечивать раны с помощью аптечки, но искусственную кожу я берёг и потому на груди, руках и на бёдрах у меня появились первые, пока небольшие шрамы. Внешне я изменился мало, но после того, как стал ред-куаром во мне произошли большие внутренние перемены. Если раньше мне хватало для того, чтобы восстановить силы семи часов сна, тут всё понятно, с моей мощной иммунной системой землянина иного быть и не могло, то теперь я спал всего пять с половиной, причём прямо в том амбаре, где тренировался. Кроме этого мои мозги стали лучше соображать, обострились все органы чувств и что самое главное, моя память также улучшилась, что позволило мне дать моим друзьям ещё пару десятков советов.

Нир и Лагеус приходили в спортивный амбар каждый день, чтобы помочь Хулусу, так что кое-чему я научился и у них. Хотя о фехтовании не шло и речи, Лагеус научил меня нескольким приёмам, с помощью которых безоружный человек мог выбить, а то и вовсе отобрать меч даже у очень опытного воина. Это, между прочим, были приёмы, принятые в сугубо офицерской среде. Они были весьма простыми, но очень эффективными. Жаль только, что времени на разговоры у нас практически не было. В один из последних дней Нир принёс мне лучемёт и я достав массивный, угловатый пистолет с ребристым стволом, в который запросто влезал мой указательный палец, набрал на компьютере код опознавания и сказал:

— Нир, возьми метатель молний за рукоять и это оружие Богов обретёт нового хозяина. Так мне будет спокойнее за тебя.

Ответ был очень категоричным:

— Ты с ума сошел, Валент! Пойми, один в поле не воин. Если я метну в кого-либо молнию, то против нас бросят легион, а то и несколько. Поэтому если дело до того дойдёт, я не стану даже обнажать меча Богов. Пойми меня правильно, если будет такая необходимость, то я лучше сам, добровольно, отдам себя в руки правосудия, лишь бы не пострадали жители Эртуалана. А именно это и может произойти, но только в случае мятежа. Законы империи строги, хитроумно составлены, но они обязательны даже для императора. Не он их принимал, и не ему их изменять. Поэтому забирай метатель молний. Когда он вложен в футляр, то совершенно не похож на оружие. Скажешь, что это голос Богов, а их фонарь нужен, чтобы указать путь кораблю Богов, он же бьёт вверх на несколько километров. Пойми, хотя за исключением глаза Богов все остальные амулеты у тебя довольно большие, это всё-таки амулеты Богов и император сможет снять их с тебя только с мёртвого. Если слуги Тенуриза попытаются тебя убить, смело пускай в ход оружие Богов. Что бы тебя не отравили, я дам тебе солдатский ранец с провизией, котелок и то устройство для очистки воды, которое благодаря тебе тоже запущено в производство. Так что у императора останется всего лишь один способ расправиться с тобой, это казнить тебя, как раба, замыслившего мятеж на арене цирка. Поэтому будет лучше, если ты станешь с завтрашнего дня носить амулеты Богов на виду. Вот, держи, — Нир протянул мне широкий, стальной, растягивающийся пояс браслет, через который я мог пропустить очень прочный тросик из какого-то наносплава толщиной в миллиметр и длиной в пятьдесят метров, с помощью которого мог спуститься вниз держась за ножны и рукоять тесака, а также подняться наверх, так как в комплект входил ещё дротик-кошка и мощный электрический подъёмник — О них уже распустили столько сплетен, что у Тенуриза голова кругом пойдёт. Валент, пойми, так будет лучше, а настоящий голос Богов и их одежду тебе лучше спрятать где-нибудь в усадьбе самому, а ещё лучше подальше от Эртуалана, в горах.