| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Само собой, раз уж вышли в море, наведались в пару небольших османских городишек и посетили несколько расположенных неподалеку от моря турецких сёл. Впрочем, их близость эта была весьма относительной. Ещё с двадцатых годов черноморское побережье Анатолии было пустынным. Все мусульмане, не перебитые или не выловленные ещё тогда казаками, бросили свою землю (!) и сбежали внутрь Малой Азии. Правоверные теперь осмеливались селиться здесь только в крепостях, гоня от себя мысли, что и сильнейшие из них, Трапезунд и Синоп, также становились жертвами казацкой ярости. Только христиане-греки свободно занимались на побережье рыбной ловлей и контрабандой. Казаки поселения единоверцев обычно не разоряли. Вызывая тем обоснованные подозрения у османов о сотрудничестве этих неверных подданных султана с его злейшими врагами.
Тяжёлая работа на свежем воздухе очень способствует хорошему аппетиту. Несколько тысяч казаков, пусть и в основном неопытных, регулярно хотели есть. И необходимо было обеспечить их (иначе какие из них гребцы?) доброй едой три раза в день. Между тем на Дону с пищей было плохо. Если бы не двойное жалованье, присланное из Москвы, людей, которых стало много больше, чем обычно, давно нечем бы было кормить. Срочно нужно было раздобыть большое количество продовольствия. Вот и запылали турецкие сёла, закричали и заплакали их жители. Раньше их вырезали поголовно, но теперь, по подсказке попаданца, старых и совсем малых изгоняли внутрь Малой Азии. Бродя по дорогам Анатолии, они невольно становились разносчиками болезней и всё более крепнущего у осман страха перед казаками. У греков, в их рыбачьих поселениях, рыбу покупали и выменивали на свежие трофеи, а не забирали. Там же реализовывали часть добычи, которую неудобно было везти за море. Атаманский совет надеялся привлечь многих из них на переселение в очищенные от татар земли: к приглашениям грабителей вряд ли кто будет прислушиваться.
Вперёдсмотрящий крикнул, что по курсу виден парус, и Иван скомандовал ускорить ход. Походный тулумбас загремел чаще, постепенно увеличивая темп гребли. Большой, как выражался попаданец, адмиральский тулумбас, с особо "толстым" (басовитым) звучанием, предназначенный для передачи сообщений на другие корабли, передал приказ разворачиваться в линию, чтоб не дать туркам ни малейшего шанса уйти. Если замеченное судно было такой же галерой, шанс избежать нежелательной встречи с пиратской эскадрой у него был. Если вовремя обнаружит опасность и не пожалеет рабов за вёслами. Впрочем, жалостливых турок Васюринскому за свою достаточно длинную для казака жизнь встречать не доводилось. С другой стороны, а может, они не успевали его проявить в связи со скоропостижной кончиной?
Услышав от вперёдсмотрящего, что встреченное судно парусник, Иван успокоился.
"Ну, уж паруснику от нас не уйти. Даже на берег они не успеют выброситься, мигом догоним и захватим".
Однако время шло, казаки гребли изо всех сил, а к турецкому судну казацкая эскадра приближалась медленно, пусть и ветер для беглецов был почти попутный. Уже можно было рассмотреть, что преследуемый корабль имеет длину, сходную с галерной, три мачты с одним большим косым парусом на каждой. Шёл он с непривычной для парусников Черноморья высокой скоростью. Но, на счастье умаявшихся гребцов, ветер начал стихать. Несравненно меньше от него зависимые галеры стали стремительно сокращать отставание от парусника. На нём, видимо, обеспокоенные ослаблением ветра, установили вёсла. Однако спастись в этот день им было не суждено. Два десятка вёсел — плохая альтернатива пяти десяткам, работавшим на каждой галере. Наверно, капитан парусника это понял и приказал их убрать.
"Хороший кораблик нам достался. Быстрый. Думаю, видя, сколько врагов их настигает — а они явно поняли, что мы враги — сопротивляться турки не будут. Сдадутся без боя".
Иван ошибся. Османский корабль неправдоподобно быстро для парусника развернулся и окутался дымом по всей длине борта. Донёсшийся до пиратской эскадры звук залпа безусловно сказал бы им о хорошей вооружённости противника. Но для такого вывода им не надо было прислушиваться к громкости залпа. Эти противники не только быстро ходили по морю, но и стреляли метко. На шедшей впереди галере Васюринского одно из ядер разбило пополам мачту, другое легко, будто картонный, пробило борт, поразив при этом гребцов, третье пронеслось сквозь собравшуюся на носу толпу казаков, приготовившихся к абордажу, прервав жизни минимум троих из них. Ещё несколько ядер подняли непривычно высокие для казацкого глаза всплески невдалеке. Каторга вильнула из-за появившейся неравномерности в гребле разных бортов. Её тут же опередили соседи справа и слева. У Ивана от такого неприятного сюрприза голос вернулся, что было очень кстати. Удалось избежать врезания в бок опережавшей флагмана галеры слева. Вражеский корабль тем временем стремительно разворачивался к атакущюим другим бортом.
Естественно, флагман отстал, и второй залп, на этот раз картечи, достался именно двум обогнавшим его соседям. И был он куда более смертоносным, чем первый. Так что будь у осман три врага, они вполне могли бы рассчитывать на спокойный уход, если не на победу. Однако в пиратской эскадре было двадцать кораблей, и третьего залпа им дать не позволили. К его низкому борту, значительно возвышаясь над непонятным судном, со стуком, втянув вёсла по борту, "прилепилась" казацкая галера. К ней тут же присоединилась другая. Третья обошла парусник с носа, получив картечный "душ" из двух носовых пушчонок, и казаки со знаменитым своим рёвом "Сарынь на кичку!" бросились на врагов с другого борта. На палубе шла ожесточённая рубка. Выглядевшие необычно загорелыми даже для турок враги сопротивлялись отчаянно и умело. Но при подавляющем численном перевесе казаков, потерявших в схватке, удивительное дело, почти в два раза больше людей, чем противники, турок добили быстро. Пощады они не просили, да и давать её им никто не собирался. Среди абордажников никто не сообразил, что не помешало бы взять пленного.
Иван, видя, что к схватке на паруснике он не успевает, пошёл на нос своего корабля. У попавшегося на пути и не посторонившегося новика Анцифера Хохолкова, когда наказной атаман его сдвинул со своей дороги, глаза на белом, будто выбеленном лице, оказались заполошно испуганными, а мокрое пятно на шароварах было, судя по запаху, не от морских брызг.
— Ну, не бойся, казаче. Нам, казакам, бояться не положено, кто ж, если что, землю родную защищать будет?
— Ой, батько, их... их... в... — здесь заледеневший от испуга казачонок смог немного расслабиться в присутствии величайшего для него авторитета и... чуть было не облевал его. Но Ивану обращаться с молодыками было не привыкать, он уверенной рукой развернул парнишку к борту, а сам продолжил путь.
— А ну-ка, хлопцы, пропустите меня!
Услышав знакомый голос, казаки посторонились. Большей частью неопытные и молодые, они пребывали в ненормальном и совершенно не боевом настроении. Иван заметил мокрые штаны ещё у одного из них, все толпившиеся здесь выглядели откровенно перетрусившими.
Выйдя на нос, где стояли испытанные в боях казаки, атаман понял причину испуга молодых. Ядро, пронесясь сквозь толпу, наделало бед. Одного, Степана Вжика, он смог узнать только по необычной пороховнице на поясе, головы у тела не было. У другого казака ядро оторвало плечо вместе с рукой, третьему вырвало большой кусок груди, почти перерубив его пополам, видимо, в момент попадания стоял боком к врагу. Ещё одному казаку перевязали предплечье, но, судя по всему, Семён Луговой не только выживет, но и сможет отомстить врагу за убитых товарищей.
Оставшиеся на носу казаки, в отличие от попятившихся молодыков, гибели товарищей не испугались и были готовы вступить в бой. Этих волков видом оторванной головы не испугаешь, если понадобится, они сами кому надо голову отгрызут. Именно такие бойцы и прославили казаков. Иван снял шапку, перекрестился и склонил перед погибшими голову.
"Только вот беда, перепуганных куриц на корабле сейчас больше. Да... не все наши молодыки смогут стать настоящими казаками, не все... А тут такие события грядут! Чую, не знаю чем, но точно чую, вот-вот исполнится задумка Аркадия и Свитки. Пожалуй, переброшу на захваченное судно команду, и домой. Да надо бы узнать, что за корабль, очень уж хорош".
Подошедший командир гребной палубы доложил, что на ней один человек ядром убит, трое щепками ранены, все из молодыков. Иван отдал приказ о ремонте корабля и распорядился подтянуть дубок, маленькую лодку, которая была привязана к корме. Прежде чем двигаться обратно, хотелось посмотреть на приобретение.
Вблизи новый корабль казацкого флота оказался ещё более привлекательным, чем издали. При галерной длине имел широкую палубу, далеко выступающую корму, но узкий, по хищному острый корпус. Нёс на борту, как казацкие шхуны, двадцать пушек, но если пары сзади и впереди были недомерками, то стоявшие по бортам были мощнее тех, что ставили казаки. Иван внимательно осмотрел несколько из них и понял, что сделаны в одной мастерской по одному образцу. Судя по лилиям, во Франции. Бравшие врагов на абордаж просветили его, что такие корабли принято называть шебеками и они очень популярны у магрибских пиратов. Один из новичков, левантийский грек, встречал подобные корабли в Средиземном море. Вероятно, захваченное судно пришло из Туниса или Алжира. Номинально тамошние пираты являются поданными турецкого султана, он мог им что-то пообещать за помощь в уничтожении казаков. Васюринский, убедившись, что мусульманские пираты — серьёзные враги, решил ускорить уход назад. Необходимо было срочно сообщить о угрожавшей казацкому флоту опасности. Собственно, о прибытии судов из Магриба к Стамбулу стало известно недели две назад.
"Дааа... будь во время прошлого сражения у турок с десяток таких корабликов, перебили бы они нас, как пить дать. Хорошо, что Великий визирь отправил флот на нас, не дожидаясь их прибытия. Видно, по доносу валиде-ханум султан, на наше счастье, прикрикнул на него. А вызвал он, думается, не десяток, куда больше. Днём с такими врагами лучше не связываться... ну да у нас ночного опыта драк хватает. Осилим и эту напасть".
Хлопоты тяжкие...
Азов, 7 ревуна* 7147 года от с.м.
Во дворе дома азовского атамана как всегда было многолюдно. Чудом удержавшийся в седле во время очередного выбрыка Гада, в квартале от атаманской резиденции Аркадий с облегчением соскочил с коня и предоставил заботу о нём джурам. Парни возились со зверюгой, не скрывая удовольствия, что не переставало попаданца удивлять. Увидев среди присутствовавших во дворе знакомые лица, подошёл и поздоровался с казаками. Перекинувшись с ними несколькими словами пошёл к Калуженину.
Голова у него была занята предстоящим разговором, опасностей у доброго приятеля он не ожидал, поэтому всё произошедшее стало для него очень неприятным сюрпризом. Войдя в дом, попаданец направился к лестнице на второй этаж, Осип устроил свою приёмную именно там. Откуда-то сбоку неподалёку от входных дверей ему двинулся навстречу слуга, тогда Аркадий воспринял его именно как слугу, ориентируясь на бедную одежду и отсутствие сабли (казаку пристало скорее выйти на люди в исподнем, без сабли — какой же он казак?). При сближении "слуга" вдруг покачнулся, и попаданец почувствовал сильный удар в область печени. Далее его действия шли, скорее, от вбитых в подкорку на занятиях боевыми искусствами инстинктов. Он сделал шаг назад, одновременно разворачиваясь влево, при этом оттолкнув напавшего рукой. Тот также от этого толчка был вынужден отшагнуть назад, и Аркадий увидел в его левой руке нож. Противник, поняв, что под одеждой попаданца кольчуга, немедленно попытался чиркнуть лезвием по шее врага. Но такое у него не прошло бы и против Аркадия-старшеклассника. Годы занятий самбо и дзюдо позволили попаданцу не только избежать смерти, но и легко обезоружить врага. Причём приём по обезоруживанию Аркадий провёл максимально жёстко, вывихнув противнику руку и сбросив его на пол.
Очнуться от болевого шока покушавшемуся было не суждено. Не успел попаданец осознать случившееся, как раздался выстрел из пистоля. Тело террориста дёрнулось, из его рта хлынула кровь. Аркадий стремительно развернулся. Сзади него стоял один из десятка его собственных телохранителей. "Ах ты ганфайтер недоделанный, твою ж налево через тын и корыто!.." Подшагнув к нему, попаданец от всей души врезал справа в челюсть. Парень, будто из него кто-то вынул кости, обрушился, где стоял. Чистый нокаут. А за упавшим нарисовался ещё один из телохранителей, рвущий пистоль из-за пояса.
— Прекратить! — гаркнул Аркадий. — Этого, — он указал пальцем на бесчувственного парня, — разоружить и никуда не выпускать.
Второй телохранитель, жгучий брюнет кавказского типа, растерянно лупал глазами, переводя взгляд с поверженного товарища, которого вдруг приказали разоружать, на взбешённого колдуна и обратно. Он явно ничего не понял и пребывал в прострации. Аркадий тяжело вздохнул.
— Ты меня слышишь?
В глазах кавказца, до этого вопроса совершенно бессмысленно вытаращенных, появилась тень понимания, и он кивнул.
— Вот его видишь? — Аркадий опять показал пальцем на поверженного телохранителя.
— Да, вижу.
— Так вот, вытащи его во двор, забери всё оружие, скажи там казакам, что этого человека надо хорошо обыскать, и охраняй. Ясно?
Кавказец отрицательно замотал головой.
— Не понял. Это же Мишка, зачем его разоруживать?
— Что здесь случилось? — раздался из-за спины попаданца голос атамана Петрова.
— Покушение на мою жизнь, зарезать меня в твоём доме хотели. А в придачу — странное поведение моих собственных телохранителей. Не помню, сегодня на виселице пара свободных мест есть? А то вон смотри, один стреляет, когда не надо, второй отказывается выполнять приказ своего командира...
— Как — зарезать? Кто?! — вычленил главное из ответа Аркадия атаман.
— Да вот он лежит, — попаданец нагнулся, брезгливо вздрогнув — крови натекло изрядно и очень быстро — и повернул тело неудачливого убийцы на спину. Как он и опасался, выстрел телохранителя оказался убийственно точным.
"Чёрт! Куда же этот хренов снайпер попал, что вся кровь из тела через рот вылетела чуть ли не с космической скоростью?"
Террорист выглядел безмятежным и умиротворённым, несмотря на уродливую кровавую маску, закрывавшую пол-лица. Если бы не эта жуткая маска, то и не скажешь, что человек погиб в бою.
— Чёрт, и ведь не расспросишь его теперь.
— Так это не ты стрелял?
— Да зачем мне в него стрелять, если я его уже обезоружил!? Вон тот придурок, если не хуже, постарался. Очнётся, поспрашиваем его, чего это он вздумал стрелять. А другой дурак — ну и телохранителей мне, блин, выделили — отказывается выполнять мои приказы!
Впавший в состояние ступора кавказец по-прежнему стоял в проходе, загораживая его. Из-за спины его уже выглядывали казаки из охраны Петрова. Поняв, что с кавказцем сейчас говорить бесполезно, Аркадий через его голову попросил казаков вытащить обоих своих незадачливых охранников во двор, что они мигом и сделали.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
