Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В нынешней ночной Москве вариантов "посидеть" почти нет, и развезя по домам Веру и Ладу, мы с Альдоной на милицейской "Волге" возвращаемся в гостиницу "Россия".
В половине двенадцатого ночи в ресторана "Кремлевский" народу полно — естественно, в основном иностранцев. Но нас здесь помнят по прошлым визитам в компании "кремлевских небожителей", и метрдотель сразу же находит свободный столик.
Ресторанная кухня уже не работает, поэтому импортная публика или "доедает", или банально напивается.
Нам приносят кофе. Не споря и никак не выражая осуждения, Альдона по моей просьбе заказывает "полтинник" "Арарата".
— Тебе правдаа не понравился концерт?
— Правда. Мы сможем значительно лучше. По крайней мере, уровень "их" ведущей группы посмотрели — тоже польза...
Альдона задумчиво отпила "капучино", и кончиком языка облизнула верхнюю губу.
"Ха... Планы на ночь уже сформировались — и смена "объекта", как я погляжу, организм не смущает!".
Выпиваю залпом принесённый официантом коньяк и жмурюсь от лимона.
Холодные глаза прибалтки некоторое время наблюдают за моей реакцией, а затем следует вопрос "в лоб":
— Ты откудаа знаешь итальянскиий?
"Вот почему ты, sучка, коньяк без звука заказала!"
Я "удивлен", и даже не стараюсь этого "скрыть":
— Сам выучил... я же рассказывал...
— Переводчица считаает, что не моог... так, чтобы писаать на чужом языке стихии...
— Но как видишь, выучил и пишу...
Я "недоуменно" пожимаю плечами.
— Онаа гарантиирует, что этоо невозможно...
"Раздраженно" кривлюсь:
— Ну и откуда тогда я, по её мнению, знаю язык? Может, я итальянский шпион?!
— Яя и спрашиваю, откудаа ты его знаешь?
Наступает моя очередь "изучать" взглядом собеседницу. Пару минут молча пялимся друг на друга. Затем Альдона отводит взгляд, не уступает — просто отводит.
— Мы договаривалиись, и я тебе не врааг. Простоо если сегодня спрашиваю яя, то завтра хочет спросиить мой отец. А послезавтраа этим заинтересуютсяя... в Комитете...
— Твой папа работает в КГБ? — я насмешливо улыбаюсь, и хотя этот вариант предполагался мною давно, но под сердцем холодеет.
— Нет.
Ответ слишком короток, и мне этого мало.
— Излишне подозрительная Надежда Алексеевна оттуда?! — я продолжаю удерживать на лице улыбку.
Альдона молчит.
— Ты?! — я уже улыбаюсь от уха до уха.
В ответ опять молчание.
— Ну же, моя верная и преданная... Шахрезада! Визирь повелевает поговорить с ним! Услади мои уши своими ответами, наполненными правдой и искренностью... — несмотря на мой приторно-"восточный" тон, я стираю с лица улыбку и опять пристально вглядываюсь в синюю мерзлоту, которой полны глаза этой очень красивой, но такой... "тяжелой" латышки.
Альдона некоторое время сидит неподвижно, и затем с почти незаметным намеком на взох, интересуется:
— Не хватиит постоянно давиить? Мое терпениее может и лопнууть...
— Я верю в тебя, ты — железная девушка, все выдержишь... даже меня!
Глумливо улыбаюсь.
Следующие минут десять мы сидим молча. Прибалтка безразлично рассматривает зал и напивающихся иностранцев, а я добродушным взглядом исследую ее точеный профиль.
Все-таки ОСЛЕПИТЕЛЬНО красивая девица, но всё делает, чтобы ЭТО как можно меньше бросалось в глаза. На сегодняшний концерт все наши дамы вырядились, а она пришла в вельветовых брюках, которые ничего не обтягивали, и в свободного кроя "размахайке" с широкими рукавами "а ля летучая мышь". Никакого макияжа, белые волосы убраны в обычный "конский хвост". С черной аптечной резинкой!
— Про Надежду не в курсее... Папа работал раньшее. Сейчас в МИДее... Ты саам знааешь.
Я настолько задумался, что даже не сразу понял, что слышу негромкий голос Альдоны.
— Бывших сотрудников не бывает... — быстро нахожусь, что возразить. Стараюсь разговаривать спокойно, но грозовую тучу, встающую на горизонте, ощущаю уже практически физически.
— Не тоот случаай... — сухо реагирует на мою реплику прибалтка.
— Почему это?! — во мне моментально зарождается жгучее любопытство.
Альдона уже не скрываясь морщится — этот поворот разговора ей неприятен, да наверное, как и весь разговор в целом.
Одним мельком брошенным взглядом она умудряется подозвать официанта, и через пару-тройку минут нам приносят еще пятьдесят грамм коньяка и два мороженых.
"Меня пытаются споить?! Надеюсь, чтобы потом надругаться!.. Ха... на нервячок пробивает... Что-то я сейчас да услышу...".
Давая девушке собраться с духом для каких-то сложных откровений, я активно принимаюсь за шоколадный пломбир.
Альдона долго смотрит на свою хрустальную вазочку с мороженым, а затем без всякой логики берет и медленно выцеживает сквозь зубы МОЮ(!) рюмку "Арарата".
...Мама Альдоны умерла, когда девочке еще не исполнилось и пяти лет. Трагическая и глупейшая смерть от... банального аппендицита, летом на отдыхе в деревне. Сначала терпела, а потом не довезли...
С того дня отец с дочерью стали неразлучны. И в корейскую командировку в 1962 году шестилетняя Альдона, естественно, поехала с папой. Вопреки существовавшим инструкциям и с личного разрешения Председателя КГБ СССР Владимира Ефимовича Семичастного.
Майор Комитета Государственной Безопасности Имант Янович Веверс был командирован в Пхеньян для работы советником при посольстве СССР, но в "братской социалистической Корее" дипломатический статус был чистой условностью. Перед новоиспеченным "советником" была поставлена ответственная и очень актуальная задача — интеграция специфических советских наработок в систему обучения корейских коллег. Для их дальнейшего использования в помощь другим азиатским "братьям по социалистической идее".
Откровенничать дочь разведчика не умела патологически, поэтому мне оставалось лишь догадываться, что одной "интеграцией" роль ейного папахена в Пхеньяне не ограничивалась. Скорее всего, товарищ Веверс сделал себе имя, занимаясь непосредственным планированием и осуществлением так называемых "тайных операций".
И справлялся со своей задачей потомственный чекист хорошо — за почти десять лет, проведенных в Северной Корее, майор дорос до полковника, получил пять орденов и множество благодарностей от самого высокого начальства на Лубянке. Сам по себе "Корейский аппендикс" был мало кому интересен, но щупальца северокорейских спецслужб сумели проникнуть во все страны Юго-Восточной Азии, и полковника Веверса ждали в Москве генеральские погоны и блестящая карьера.
В Северной Корее девочка провела десять лет, первую половину дня обучаясь в школе при советском посольстве, а вторую, от нечего делать, на тренировочной базе "Моранбон", принадлежащей самой секретной северокорейской спецслужбе — партийной разведке со странным названием "35 комната". Курс полной подготовки этих элитных северокорейских диверсантов-разведчиков составлял пять лет. Альдона сумела сдать свой добровольный выпускной экзамен с четырнадцатым результатом. Из пятисот тридцати курсантов пятого курса!
Вместе с тем, "папаша Веверс" заботился и о духовном воспитании дочери. Этот малоприятный тип "гестаповской наружности" оказался тонким ценителем Чехова и Бунина, поклонником Ремарка и Драйзера...
Время близилось к часу ночи, и ресторан стали закрывать. Часть иностранцев перепилась до "положения лежа", и их эвакуировали до номеров сотрудники гостиницы, другая — шатаясь и горланя песни, самостоятельно стала расползаться по спящим коридорам "России".
Мы же переместились в круглосуточный бар на шестнадцатом этаже. Я вцепился в Альдону клещом, хорошо понимая, что если сейчас из нее все не вытрясу, больше такой возможности может никогда не представиться.
Вместе с тем, мне показалось... и может быть, только ПОКАЗАЛОСЬ... что девушка сама уже не хочет останавливаться в своем повествовании на полпути.
...Закончилась "корейская эпопея" семейства Веверсов неожиданно и... дико.
Руководитель всех северокорейских спецслужб и секретарь ЦК Трудовой Партии Кореи, генерал-полковник, "Центр Партии", тридцатилетний Ким Чен Ир лично присутствовал на выпускных экзаменах, и "положил глаз" на белокурую дочку русского советника.
Сделанное предложение было прямым и бесцеремонным...
— Каак в "Кавказкоой пленницее"... — Альдона усмехнулась уголками губ, — "барааны, холодильниик и путевкаа"...
Я в шоке захлопал глазами. Поворот в рассказе оказался для меня слишком неожиданным и каким-то ирреальным. Слава богу, еще хватило ума воздержаться от шуток насчет "невысокой цены"! Думаю, на этом разговор бы и закончился. Ярко-синие глаза Альдоны уже давно потемнели буквально до цвета ночи, и как мне кажется, дело не в полумраке, царившем в баре.
— Как такое может быть?! — я искренне недоумевал, — Дочь дипломата страны-союзницы... человека, который обучает твой лучший спецназ?!...
— Таам всее не таак однозначноо... — прибалтка поморщилась. Чувствовалось, что сейчас она уже говорит через силу, акцент стал совсем сильный, — К началуу семидесятыых многоее сталоо менятьсяя... Ким Ир Сеен стал ориентироватьсяя большее на Китаай... и пытатьсяя устроиить в Южной частии "второй Вьетнаам"... Москваа резко возражалаа, от того и отношенияя стали охлаждатьсяя. К тому времении теесное взаимодействиее осталось толькоо в подготовкее разведовательноо-диверсионных сиил. Нуу, до этогоо случаяя...
— И что сделал папа? — этот вопрос я уже задавал с замиранием сердца, отчаянно не желая верить в худшее.
Альдона внимательно посмотрела мне в глаза и усмехнулась.
— Ответиил, что передааст предложениее дочерии. Потоом спрятаал меняя в посольствее и связалсяя с Москвоой. А Москваа... пообещалаа ордеен. Точнее, дваа. Емуу и мнее...
— Бlяdь... — я разинул рот, — Да как так-то?!
Встревоженный моим восклицанием, из подсобки выглянул бармен. Кроме нас двоих, в баре больше никого не было, и средних лет "повелитель шейкеров", видимо, решил передохнуть от стояния за стойкой.
— Дваа коньякаа ии ещее кофее... — голос Альдоны сейчас больше напоминал воронье карканье.
Почуяв неладное, бармен заметался мышью, и минут через пять мы получили заказанное — все время ожидания просидели молча.
Обе рюмки служитель общепита поставил перед девушкой, но как только он вернулся за стойку, Альдона сделала приглашающий жест, и я в точности повторил ее манеру — медленно выцедил коньяк сквозь зубы.
Поставил рюмку на стол, и наконец не выдержал:
— И что потом?
— Тем жее вечероом, в багажникее автомобиля послаа, в аэропорт... обаа. Повезло — таам был нааш военный "боорт". На неем во Владивостоок... А в Москвее папаа написаал рапоорт, и послее грандиоозноой нервотрепки тепеерь работаеет в МИДее...
Я мелкими глотками пил горячий "капучино", и переваривал услышанное. Взбодрившийся бармен протирал свои многочисленные стаканы, а из динамиков негромко доносился голос Джо Дассена.
— И что... наши корейцам так все и спустили с рук? — не удержался я, хотя уже и догадывался об ответе.
— "Нашии" периодическии посылают тудаа на гастролии ансамбль "Березкаа"... Вот тее заодноо и танцуюют...
— Охренеть!..
Опять сидим молча. Я искренне в шоке. Как-то неоправданно-романтично верил, что в СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ такого быть не могло! Я конечно читал, что иностранцам КГБ подкладывал завербованных валютных проституток, что агенты соцблока — особенно ГДРэровцы — соблазняли министерских секретарш на Западе, но чтобы ТАКОЕ...
И да не узнает никогда Альдона(!), но факт, что в какую-то Северную Корею посылали всемирно известную "Березку", чтобы девчонки ублажали вонючих "чучхе" — меня поразил больше. В конце концов, с Альдоной дело житейское — она красавица, и наверняка была такой уже и в семнадцать лет, и с тем, что похотливое будущее "Солнце нации" захотело всунуть свой "стручок" — всё понятно. Непонятно другое — как он осмелился предложить такое дипломату Великой Страны?! И почему Великая Страна за это не наказала?!
— Слушай... Мне чисто для себя. А кто в Москве предложил вам за это по ордену?
Видимо, голос выдал.
Альдона оторвала взгляд от стола. Внешне она уже выглядела совершенно спокойно, только вот лазурит глаз не вернулся — взгляд по-прежнему был неопределенно-тёмен. Удивительное свойство...
— Зачеем тебе?
Акцент тоже уже почти не слышен. Но две яркие "дорожки" со скул никуда пока не делись.
— Придет время — поквитаемся... — искренне отвечаю я.
Альдона что-то услышала в моем тоне, смотрит с интересом, и с интересом же отвечает:
— Сам Андропов...
"Ну, в общем, как-то так я и предполагал...".
Деловито киваю и допиваю остывший кофе.
"Считай, второго уже подписываюсь грохнуть... Дело за малым — сделать!".
Когда выходим на мороз улицы и направляемся к одиноко дымящей на пустующем пандусе "Волге", Альдона останавливает меня за плечо:
— Папа хочет с тобоой встретитьсяя. Предлагает зав... Сегодня ужее... Темуу знаешь.
Спокойно оборачиваюсь:
— Спасибо, что предупредила — я это очень ценю. И за сегодняшнюю откровенность спасибо. Дальше меня не уйдет. Что касается языков, то у меня к ним способность. Просто не афишировал — школа отучила быть "слишком умным".
Я "грустно" улыбаюсь.
— Так что вопросы мне следует задавать не только про итальянский, но и про английский, немецкий, испанский, французский, португальский... Что-то лучше, что-то хуже... Но говорю и понимаю я на всех этих языках.
Ну слава богу... Даже в свете автомобильных фар видно, что в округлившиеся от удивления глаза возвращается синева.
...Не спала, девочка моя, и даже ужин приготовила! Впрочем, до ужина ли?! Если тебя встречают в коридоре в одном коротком халатике! После месяца воздержания!
Мужчина в постели в носках — верх пошлости(!), но я свои — по крайней мере, оставшийся правый — смог стянуть, только когда мы перебрались в ванну. Вот за что я люблю "старый фонд", так это за то, что испуганные соседи не вызывают милицию, когда ты занимаешься любовью, или например, кого-то живьем расчленяешь — не слышат они этих безобразий! Ну и слава богу — Зая сегодня первый раз решилась не сдерживаться. А я на это, прям, как на допинг какой-то отреагировал, да ещё и "жару" прибавил!
В чугунной, на изогнутых ножках ванне было удобно, но мы снова перебрались "возиться" в спальню, хотя затем еще не раз возвращались в эту "дореволюционную купель".
Антракт проводили на кухне, где впервые за незнамо сколько лет я налопался "жутко" вредных и "кошмарно" канцерогенных шпрот! В конце концов, рассудил так: или в конце 70-х эти шпроты еще нормальные, или есть КОМУ побеспокоиться о моем здоровье. Забавно будет, если ИХ неведомые мне замыслы не осуществятся из-за того, что я загнусь от какой-нибудь съеденной или выпитой дряни. Вот пусть ОНИ и берегут меня, а я пока буду жрать бутерброды со шпротами! А те еще и с икрой оказались. Suka, ВКУСНО-ТО КАК!
Когда мы наконец угомонились, и расслабленные лежали на смятых простынях, Вера потерлась щекой о мое предплечье, и "невзначай" поинтересовалась:
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |