Интервенция

— Впереди видим странный объект. Судя по карте, это городская свалка. Над ней летает множество чаек и ворон. Черт! Они пошли на нас!..

И все пошло по старой схеме. Связь прервалась.

Оставшись без разведки, колонна замерла. Примерно через час, когда уже Форсайт решил посылать вперед еще одну разведывательную группу, впереди показался первый разведывательный "хаммер". Он петлял из стороны в сторону, как пьяный, и выглядел очень странно — словно был покрыт белой коркой... Не доехав метров двухсот, от вдруг свалился в какую-то канаву... Солдаты бросились к нему. Как оказалось, машина была сплошь покрыта толстым слоем птичьего помета. Птички, понятное дело, не могли раздолбать бронированную машину. Но зато вывели из строя все средства связи и полностью лишили ее обзора. Разведчики, неслабые ребята, все равно в итоге почти выбрались, но при падении в канаву водитель сломал себе шею...

— Сэр, я вижу множество птиц, они идут на нас! — Заорал пулеметчик.

Начальник колонны не так чтобы боялся этих самых птиц. Но он знал, что следом может появиться что-нибудь и похуже. Поэтому он заорал в радио:

— Быстро уходим направо!

Что там было дальше, и куда они попали, мало кто смог бы объяснить. Птицы не особо атаковали, но они постоянно кружились сверху, время от времени сбрасывая свой "боезапас". Потом, правда, отстали. Видимо, они просто отгоняли чужаков от своих мест.

Зато теперь бронетранспортеры шли, по какому-то бескрайнему кладбищу, подминая под себя кресты. Потом впереди Форсайту показалось, что он видит перед собой порт. Потому что впереди густо торчали портовые кранае. Но какой к черту порт, когда и до моря, и до реки ехать и ехать. Да и стояли эти краны слишком уж густо. В порту так не бывает. Но другого пути не было. Преодолев хлипкий бетонный забор голова колонны вломилась на обширную территорию промышленного вида. Тут имелись цеха, ангары — а так же теснились те самые портовые краны. Видимо, тут их просто-напросто то ли изготавливали, то ли ремонтировали. Хотя эта территория все-таки более походила на нормальный промышленный объект, а не на декорацию к триллеру, Форсайт решил дать задний ход и поискать другой путь, но не успел...

Грубое вторжение бронетехники, видимо, потревожило их покой этих гребаных кранов. Один из них стал медленно крениться, а потом начал элементарно падать, зацепив своего соседа. Следом, как кегли, стали валиться остальные... Вся эта груда железа со страшным грохотом рухнула, подмяв под себя несколько бронетранспортеров.

И тут нервы у американцы не выдержали — и они сделали новую глупость. Солдаты по своей привычке стали лупить из всех калибров по всем направлениям. Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет. Если они хотели какого-то эффекта от этой пальбы, то они добились своего. Очередь из крупнокалиберного пулемета попала в стоящую в отдалении здоровенную металлическую емкость. Она будто бы шумно выдохнула — и над ней поднялось ядовито-желтое облако...

Тони по жизни обладал неплохим чутьем на опасность. К тому же в Петербурге он успел всякого насмотреться — и действовал сообразно обстановке. Так при пересечении моста он не торчал без толку на своем посту у пулемета. Когда по ним стал садить крейсер, он тут же укрылся в машине. Точно так же Тони поступил и во время атаки птиц. Зато все остальное время он честно нес свой пост. Хотя бы потому что сверху больше видно.

Вот это его и спасло. Когда рванула емкость, Тони инстинктивно понял, что надо делать. Не зря ведь он работал дальнобойщиком. Он подвозил в своей жизни множество людей — и многие из этих людей ему кое-что рассказывали. Может, с точки зрения продвинутого интеллектуала, соображал Тони и туго, но зато то, что ему приходилось слышать, он запоминал хорошо.

Так вот, когда поднялось облако дыма, у Тони в каком-то уголке мозга вспыхнуло спасительное указание: "если хочешь жить — вали со всех ног отсюда как можно дальше". Видимо, кто-то из его попутчиков рассказывал ему про аварии на химических предприятиях...

Так или иначе, Тони кубарем скатился с крыши машины и со все ног двинул с этого чертового места, не очень разбирая, куда. Как оказалось, таких умных нашлось еще четверо. Двое, правда, плохо бегали, в итоге они свалились, корчась в приступах жестокого кашля. Еще один ушел. Больше не уцелел никто.

...Они издалека смотрели, как медленно рассеивается ядовитое облако. На месте бронетранспортеров не было заметно никакого шевеления. Доехали, мать вашу, до Нарвы...

— Ну, что, пойдем, что ли? — Обратился Тони ко второму уцелевшему солдату.

— Куда? — Тупо спросил тот.

— Не в Эстонию, понятное дело. Туда, я чувствую, никого из наших ЭТИ пускать не хотят. Назад надо пробиваться.

— А куда назад? Как пробиваться?

— Можно подумать, я знаю? Вот, гляди, впереди виднеется какая-то возвышенность. Давай на него заберемся и поглядим.

Они выбрались на торчащий метрах в двухстах впереди небольшой холмик — и оказалось, что дело обстоит куда лучше, чем могло бы. Потому что с другой стороны этот пупырь оказался совсем даже не бугорочком, а частью холмистой гряды, под которой, в низине, как на тарелке, лежал Петербург. Впрочем, все одно, без бинокля было мало что понятно. Тони долго разглядывал местность, благо в прерии он привык вот так разглядывать равнину. Наконец, он различил знакомый здоровенный блестящий купол собора. Правда, находился этот собор очень далеко, более, чем в паре десятков километров. И все это — через город. Но что делать-то? Иного выхода не было. Приходилось понадеяться на Бога и двигаться по кратчайшему пути.

— Тебя как зовут? — спросил Тони своего случайного напарника.

— Джозеф, — сумел ответить тот на третий раз, кое-как справившись, наконец, с дрожью.

— Ну вот, Джозеф, придется нам переть пешком во-о-он туда...

— А спасатели? — Спросил тот. Парень, как видно, был из законченных придурков, до сих пор всерьез воспринявших глупости типа фильма "Спасение рядового Райана". Он все еще верил, что генералу Адамсу больше делать нечего, чем посылать невесть куда новых солдат ради ради поисков невесть где очередного пропавшего подразделения. Мало ли их в последнее время пропадало!

— Ты что, дурак? — Рявкнул Тони. — Никто нам тут не поможет, кроме нас самих. Понял? Или ты хочешь тут сдохнуть? Потопали, я тебе сказал.

Путь оказался не таким простым. С холмистой гряды они спустились довольно легко. Но впереди тянулся длинный бетонный забор. Как успел заметить сверху Тони, это был раздолбанный аэропорт. На нем уже давно не было американцев. Торчать в этом месте в ожидании самолетов, которые все равно не прилетали, солдаты решительно отказывались. Ни за какие дополнительные блага. А когда попытались кого-то назначить, то впервые за многие годы американским офицерам пришлось познакомиться со старым, но уже было забытым явлением под названием "самострел". Про вульгарную симуляцию всего, что только можно — от поноса до шизофрении — и говорить нечего.

Туда бы Тони не сунулся, даже если бы и нашел дырку в трехметровом бетонном заборе. Так что этот самый забор пришлось долго и упорно обходить.

Спутник Тони попался гнилой. Блин, да откуда вообще берут таких солдат? В самом деле, уж лучше бы брали уголовников. Как оказалось, этот придурок поперся в армию, чтобы получить льготы для поступления в университет. Нет, ради этого погоны надевали очень многие, в том числе и отличные ребята. Но беда заключалась в том. Что Джозеф совершенно не понимал, во что ввязывается. То есть — вообще не врубался. В том числе и в то, что служба в армии — это еще ко всеми прочему дисциплина, серьезные физические нагрузки и возможные не слишком приятные неожиданности. В миротворческом контингенте он очутился именно потому что тут льгот давали больше. Пасся он где-то то ли возле кухни, то ли возле начальства. В общем, от Смольного он далеко не отходил. Последним подвигом Джозафа было то, что он каким-то образом просочился в колонну — потому как сообразил, что в городе пошли дела серьезные — и решил сматываться любыми средствами. То, что путь может быть небезопасным, Джозефу как-то в голову не пришло.

Сейчас Джзеф плелся за Тони и скулил. Не нравилось ему, понимаете ли, положение вещей. И то, что пить и жрать нечего, и то что дорога длинная, что местность пересеченная... И вообще все плохо.

...Когда солдаты обогнули забор, то оказались в чистом поле и поперли наискосок через него. Впереди виднелось нечто вроде шоссе. Только вот дорогу к ней преграждал какой-то продолговатый пруд, покрытый ядовитой зеленью. Точнее два пруда, между которыми наблюдалась узкая перемычка, а через нее шел хлипкий дощатый мостик. Тони двинулся к нему, но... Чувство опасности у него было еще с детства. Об этом же, кстати, говорил и сержант в учебном центре: "Тебя, парень, на войне убьют последним. Ты всегда будешь, знать, когда не стоит высовывать башку." Вот и теперь Тони въехал, что через эти мостки идти не стоит...

— Слышь, Джозеф, что-то не нравится мне эта дощатая фигня. Давай-ка обойдем эту лужу.

— И еще четверть мили тащиться по этому гребаному полю? Вон шоссе в двух шагах.Да пошел ты! И вообще, что ты тут раскомандовался!

Парень двинулся к мосткам, и Тони не успел его остановить. Все случилось в одну секунду. Из пруда высунулось нечто. Более всего ОНО было похоже на толстый медный кабель, на конце которого виднелась угловатая железная штуковина неправильной формы. Но эта хреновина меньше, чем в секунду обвила ноги парня и сдернула его в воду. Тот даже квакнуть не успел. И все. Лишь пара пузырей поднялась на поверхность.

— Ни хрена ж себе... — Только и смог сказать Тони. Он аккуратно обошел пруд, держась от него подальше и, в конце концов, вышел на ужасно побитое шоссе. Как раз недалеко от него на проводах болтался облупленный синий указатель, где в том числе и на латинском языке говорилось, что отсюда идет путь на Таллин. Значит, именно до этой трассы они и не дошли. Что ж, по крайней мере, это ориентир. Шоссе рано или поздно приводят к центру.

Понятное дело, Тони не стал шлепать прямо по трассе, а двинулся за кустами. Но все было тихо. Вокруг не наблюдалось ни людей, ни птиц, ни всяких металлических тварей.

Когда Тони добрался до города, уже начинало темнеть. Он, продолжая сторониться больших улиц, стал двигаться по бесконечным однообразным квадратам дворов, которых окружали бетонные коробки. Поперечные улицы он перебегал резвой рысью. Это длилось долго. Ему начало казаться, что он двигается по замкнутому кругу — выходит из одного квартала — и входит в него же. Потом пейзаж слегка изменился — квадраты дворов стали темно-серыми и пятиэтажными. Но, в общем, все оставалось так же.

Тем временем совсем стемнело. Правда, в небе, как фонарь, висела огромная полная луна какого-то нездорово-желтого цвета.

В очередном дворе Тони ждал сюрприз. Только лишь он сунулся в проход между домами, как увидел, что впереди шевелятся какие-то люди. Он слился со стенкой, решив, что сдавать назад опасно. Могут засечь. То, что в этих местах его не будут рады, он не сомневался. К тому же имело смысл разобраться, кто это такие и что они намерены делать — хотя бы для того, чтобы скорректировать свои действия. Хуже всего то, что никакого оружия у солдата не было. Его винтовка осталась внутри "хаммера". Впрочем, как показывал опыт, оружие в Петербурге мало кого выручало в критических ситуациях.

...В свете полной луны все было неплохо видно. Конечно, подробностей было не разглядеть, но кое-что понять можно. В центре двора собрались человек двадцать. Калибра они были разного — от рослых и плечистых то ли парней, то ли мужиков, ростом и габаритами не меньше Тони — до щуплых субъектов подросткового вида. Поблескивали клепаные кожаные куртки. Вся эта публика двигалась по кругу в каком-то ритмическом осмысленном движении, оттуда неслись столь же ритмические выкрики.

"Сектанты какие-то, что ли? Вот уж вляпался, так вляпался", подумал солдат. С местными сектантами он никогда не сталкивался, но слухи про них ходили разные. И Тони верил этим слухам. Потому что насмотрелся на американских сектантов, среди которых было полно совершенно законченных отморозков. Многим из них только дай свободу от полиции и возможность делать то, что они считали правильным — так они такое натворили бы... Кстати, некоторые и творили. Несмотря на полицию.

Между тем движения неизвестных все ускорялись и тут... Тони даже не заметил, как это произошло — но на месте людей оказались... Собаки. Страшного, явно беспородно-бродячего вида. Но не жалкие тощие попрошайки, а очень даже серьезные псы. Имелись среди совсем здоровенные, размером с мастифа, имелись и поменьше, с овчарку. Самые мелкие были не больше лайки.

Вся эта стая построилась в строгий строй — примерно такой же, каким байкеры движутся по шоссе — и легкой трусцой двинулась в направлении центра.

Тони вытер холодный пот. Это да! Теперь все ясно. Ведь сколько ходило среди солдат историй про нападения собак. И ведь от их клыков гибли не только отдельные солдаты, но и целые группы. А все те, кому посчастливилось выжить, отмечали редкую слаженность в нападении четвероногих.

Тони, кстати, все виденное не особенно-то поразило. Про волков-оборотней он слыхал с детства. В Техасе об этом знали хорошо. Там, где много людей из поколения в поколение занимается скотоводством, про волков, главных врагов скотоводов, всегда рассказывают разные страшные легенды. Вот и в Техасе истории, привезенные когда-то эмигрантами со всей Европы и переделанные под местный колорит, мешались с индейскими легендами. Так что Тони про оборотней много чего слыхал. А потому он всегда очень прикалывался над голливудскими фильмами на эту тему, авторы которых чаще всего ни во что не врубались.

Оно, конечно, все так. Да, но почему не волки, а собаки? Про собак-оборотней Тони никогда не слыхал. Хотя... Если пораскинуть мозгами. Волки-то где водятся? В прерии, в лесу, в тундре. А в городе — тут как раз водятся бродячие собаки.

— Да уж, кажется, кому-то сегодня крупно не повезет. Тому, кто попадется на пути этой банды. Ребята ведь явно двинули на исходную, — пробормотал Тони и продолжил движение. Идти пришлось еще долго. Как это ни странно, но больше ничего особенного среди пустых кварталов ему не повстречалось. Да и жуткую промзону ему, видимо, удалось миновать стороной. На площади, в центре которой высилась огромная арка, он издалека увидел обгорелые остатки бронетехники. Видимо, это было все, что осталось от первой колонны. После этого солдат отошел назад и сделал большой крюк. Пришлось долго блуждать среди огромного массива однообразных двухэтажных домов, потом он через мост вылез в какой-то парк... Это было муторно, но, по крайней мере, на него никто не нападал. Уже поднималось солнце, когда Тони, наконец, увидел перед собой грязно-серую воду Обводного канала.

О методах художественной критики

Джекоб обошел вокруг того, что еще вчера было постаментом, на котором находился памятник и хмыкнул. Да уж. В Петропавловской крепости ему приходилось бывать еще в самом начале своего пребывания в Петербурге — с чисто экскурсионными целями. И журналист прекрасно запомнил эту авангардную скульптуру. Она произвела на него отвратительное впечатление. Надо сказать, что в колледже Джекоб довольно плотно общался с компанией ребят, полагающих себя шибко продвинутыми интеллектуалами. Как и положено эстетствующим снобам, они в своих эстетических пристрастиях старались придерживаться максимально неортодоксальных взглядов. А потому демонстративно презирали всякое "современное искусство", полагая его "балаганом для жлобов", предпочитая классику. Не то, чтобы Джекоб полностью перенял их воззрения, но стойкую нелюбовь к разнообразным авангардным вывертам он сохранил на всю жизнь. Да и с классикой он в результате познакомился куда лучше, чем средний выпускник Гарварда. Потому-то Петербург и производил на него такое сильное впечатление. Но по упомянутым уже причинам паскудная скульптура с крохотной башкой и ногами-ластами с первого взгляда вызвала в Джекобе отвращение. Он, понятное дело, не слишком много знал о Петре Великом. Но он, этот Петр, по крайней мере, построил ТАКОЙ город. И ставить в самом, что ни на есть историческом центре города изображение основателя в виде эдакого уродца — было все-таки слишком.