Немного южнее Лимы, побережье Южной Америки уходит на юго-восток. А вот острова св. Александра Невского находятся практически строго на юг — тот из них, который мы хотели посетить, остров, в нашей истории получивший название острова Робинзона Крузо, находится всего лишь на одну и семь десятых градуса западнее, чем Кальяо, зато более чем на двадцать один градус южнее. Так что наша корабельная группа отправилась в открытое море. Тем временем, в дымке скрылись и острова Чинча, последний кусочек южноамериканского континента, и вскоре мы оказались в холодной зёлёной реке, текущей на север посреди океана — в Течении Гумбольдта.

Даже такой огромный корабль, как "Победа", вдруг начало качать — и немало наших пассажиров то и дело бежали к корабельным гальюнам; кто не успевал, тому выдавались тряпка и ведро, и они драили палубу в том месте, где их только что рвало. У меня, к счастью, этой проблемы не было, и я налил себе кружку кофе, вышел на палубу, благо потеплело, и присел на стуле с видом на огромную зелёную водную поверхность, над которой гордо реяли морские птицы, то и дело пикировавшие вниз и выхватывавшие несчастных рыбёшек — ведь течение Гумбольдта в моё время был одним из самых богатых рыболовецких районов.

Кружку я, как дурак, налил полную — и вскоре столик в очередной раз качнулся, на этот раз сильнее, чем раньше, и на моей надетой по случаю потепления белой майке появилось огромное бурое пятно. И вдруг майку с меня сорвали. Я обернулся и увидел Эсмеральду, которая куда-то с ней убегала. Через пять минут, она вернулась, протянула мне какую-то индейскую хламиду с вышивкой, и сказала:

— Я постираю, не бойся, всё отстирается.

И села рядом со мной.

Я попытался объяснить ей, что у меня есть жена, причём беременная, но Эсмеральда посмотрела на меня с таким неподдельным удивлением, что я засомневался — а был ли ночной эпизод? И попросил у неё прощения, которое она величественно дала. После этого разговор перешёл на Перу и Чили.

Оказывается, генерал-капитанство Чили принадлежит вице-королевству Перу. Принадлежит формально, на самом деле оно практически независимо, ведь губернатора назначают в Мадриде, а не в Лиме. Ценно оно тем, что в Чили весьма плодородная почва и очень хорошо растёт пшеница, которую продают на перуанском рынке, причём весьма задёшево. Но населения там маловато, и оно беднее, чем в Перу и даже в Новой Испании — ведь ни серебра, ни золота там практически нет. И отношения между Лимой и Сантьяго были весьма прохладными — а недавно, когда в Лиме вице-королём назначили Луиса де Веласко, маркиза де Салинас, они и вовсе испортились. По словам Эсмеральды, граф де Монтерос, отец Марии, неоднократно рассказывал о том, что маркиз писал доносы в Мадрид на каждого чилийского губернатора. Прежнего — Педро де Вискарра — сняли в прошлом году, но новый — Франсиско де Киньонес — пришёлся ему по душе ещё меньше, и сейчас маркиз активно копает уже под него.

Ещё оказалось, что в Чили уже больше года как свирепствует война с индейцами мапуче, живущими с южной стороны реки Биобио — и что все испанские поселения к югу от реки, по рассказам графа, уже уничтожены индейцами. Мария рассказала и про графа Вальдивию, дядю Марии — он был фаворитом губернатора Оньеса де Лойолы, а при Вискарре впал в немилость и был послан на войну с мапуче, где был ранен, потерял руку и, согласно последнему письму, полученному Марией полгода назад, вернулся в Консепсьон. Неизвестно, где он сегодня и жив ли он вообще — он вдовец, и дети его давно уже не живут в Консепсьон — сын в Сантьяго, а дочь и вовсе вышла замуж за герцога из материковой Испании и уехала туда два года назад. И что будет, если они туда придут, а там никого из родни не осталось, они не знают.

Я ей тогда сказал:

— Эсмеральда, принимайте российское подданство и идите с нами в Европу.

— Да я боюсь, что её всё равно могут не выпустить. А вот если бы она была уже замужем на момент появления там...

— И что ты хочешь этим сказать?

— Да ничего. Кроме того, что ей очень уж твой родственник понравился. А она, похоже, ему. И чего ждать? Мария, кстати, очень славная девушка.

— Не бойся, Ваня тоже мужик хороший. Но не рановато ли?

Как в воду глядели. За обедом вдруг встал Ваня и объявил:

— Господа, ваше внимание! Все приглашаются на венчание графини Марии де Монтерос и вашего покорного слуги. Венчание произойдёт на Невском острове через три дня, торжественное пиршество — там же и на "Победе". Отец Никодим указал, что сейчас вообще-то пост, но так как участвующие в экспедиции от поста освобождены отцом Николаем, согласился нас обвенчать, за что ему огромное спасибо.

На следующее утро, отец Никодим отслужил литургию, на которой впервые в православной церкви причастились рабы божии Мария и Есфирь (такое православное имя дали Эсмеральде). А четвёртого декабря на горизонте появилась земля — гористый остров, который в нашей истории именовался островом Робинзона Крузо, а в этой стал островом Невским.

Ваня попросил меня быть шафером, поэтому пятого с утра, после литургии, которую отец Никодим отслужил под открытым небом на острове, произошло первое за этот поход венчание. Картинка была весьма интересной — светловолосый и голубоглазый Ваня в парадной белой военной форме, некогда американской, и Мария — черноволосая, кареглазая, в белом платье с индейской вышивкой, сшитом Эсмеральдой из тканей из сундучка Марии. И всё это на фоне зелёных гор и зелёного же моря.

Потом, по благословению отца Никодима, Эсмеральда воспроизвела некоторые из перуанских обрядов — те из них, которые не противоречили христианству. Так, например, она взяла кувшинчик с красным вином и вылила его по кругу вокруг новобрачных, после чего налила им на руки ароматного масла из другого, которое они, следуя её инструкциям, втёрли друг другу в кожу. А затем дала каждому из них по вышитой салфетке, в которой были кукуруза, бобы, зёрна, и по её распоряжению, каждый из них подарил по такой салфетке супругу. В конце церемонии, девушки осыпали их лепестками цветов. И мы отправились на приготовленный у моря банкет.

Как шаферу, мне пришлось произнести первый тост. Когда-то давно я вступил в Toastmasters — организацию, посвящённую риторике, и весьма преуспел в ней. А вот тост дался мне с огромным трудом — но, тем не менее, был встречен благосклонно, и веселье началось. Помню ещё, как я танцевал то с невестой, то с Эсмеральдой, то с Ренатой, то с другими девушками. В это время, по ещё одной перуанской традиции, супруги вдруг исчезли, что не остановило прочих гостей — веселье продолжалось и после полуночи, при свете факелов.

Ночью я каким-то образом добрался на ощупь до своей каюты, где меня на койке ждала прекрасная девушка.

— Лизочка, — сказал я, ибо после определённого количества шампанского и других напитков был уверен, что это именно она.

Проснулся я поздно — всё равно следующий день, понедельник, шестое декабря, был объявлен днём отдыха. Рядом со мной никого не было, но точно так же в воздухе витал неуловимый медвяный запах каких-то неизвестных мне цветов.

7. Нет страны чудесней Чили.

И вот ещё одна испанская гавань. Как и в Кальяо, перед нами амфитеатром поднимался город, а над ним парили огромные горы — только здесь по центру был вулкан, формой похожий на Фудзи и с ослепительно белой шапкой снега на вершине.

К "Победе" подошёл галлеасс, из которого вышел человек в таком же золочёном шлеме, как и индюк де Молина в Кальяо. Увидев его, Мария закричала:

— Дядя! — и бросилась к нему в объятия.

После этого, нам оказали совсем другой приём, нежели тогда в Перу. Оказалось, что сеньор Гонсало де Вальдивия уже полгода как комендант Талькауано, и нас встретили со всеми почестями. Конечно, он был не очень рад, что его племянница обвенчалась невесть с кем, тем более, человеком, которого она почти не знала, но, тем не менее, отнёсся к нам весьма дружелюбно. И мы поехали из Талькауано в Консепсьон, на приём к сеньору Франсиско де Киньонесу, капитан-губернатору Чили, который находился в Консепсьон по случаю праздника.

Сеньор де Киньонес оказался поджарым и седоволосым человеком лет шестидесяти. Его назначили губернатором колонии после того, как индейцы мапуче подняли восстание и уничтожили все испанские поселения к югу от реки Биобио, на которой находились Консепсьон и Талькауано. Он лично взял на себя командование поредевшими к тому моменту испанскими войсками, и, по рассказам Гонсало, сумел-таки переломить ход войны и не дать мапуче перейти через Биобио. Теперь он намеревался восстановить форт Чильон на южном берегу реки, чтобы обезопасить Консепсьон — ведь самые плодородные земли Чили находились как раз к северу от реки.

Нас он принял ласково — тут имели значение и рекомендация сеньора де Вальдивия, и тот факт, что он никогда не ладил с Луисом де Веласко, маркизом де Салинас и нынешним вице-королём Перу. По его просьбе, я провёл его по "Победе" и по "Колечицкому", и услышал, как он бормотал: "Нет, с русскими лучше быть друзьями." Увидев, что я его услышал, улыбнулся и добавил: "Не так ли, ваше превосходительство сеньор князь?"

Потом был ещё один банкет на "Победе" — намного более формальный, чем тот, который всего три дня назад прошёл на Невском острове. На нём сеньор Киньонес ещё раз, на этот раз во всеуслышание, сказал, что он хотел бы дружить с русскими — и что не будет против, если вдруг южнее острова Чилоэ, на котором находился город Кастро, всё ещё остававшийся в испанских руках, вдруг появится русская колония. При условии, добавил он, что русские подпишут всеобъемлющий договор с чилийцами. Это нас, если честно, весьма порадовало. Возможно, нам удастся создать ещё один опорный пункт намного севернее Огненной Земли. Впрочем, нам было ясно, что для этого понадобится нехилая военная сила — мапуче сейчас ненавидят всех белых, и они вряд ли смогут отличить русского от испанца; а воины они отменные — ведь они, и только они, смогли изгнать испанцев с немалой части своей территории. Так что мы решили после Консепсьон не высаживаться на побережье Патагонии, а пойти прямиком к Огненной Земле.

Тем временем, наши "купцы" встречались с купцами Талькауано и Консепсьон, и наши товары, приготовленные для Перу, здесь пошли на ура, хотя, конечно, всего продать мы не смогли — рынок здесь был намного меньше. Но за вырученные деньги мы неожиданно смогли купить огромное количество отборной пшеницы. После двух рекордных урожаев в этом году, зернохранилища города были переполнены, и нам её продали практически за бесценок, тем более, что Перу недавно резко снизил закупки пшеницы из Чили. Ещё мы купили овец, коров и свежего мяса, а также фруктов — теперь у нас будут и мясо, и молоко, и витамины на долгой дороге в Европу.

Лично губернатору мы подарили десятикратный бинокль из запасов со "Святой Елены", и он, испробовав прибор, объявил, что "это поистине королевский подарок". А ещё мы передали ему в дар все пушки, ядра и аркебузы с "Провиденсии" — за что сеньор Киньонес был очень нам признателен. Сеньору де Вальдивия же достались два инкрустированных золотом и серебром пистолета, найденных нами в капитанской каюте на "Провиденсии", а также личную подзорную трубу сего достойного мужа.

И шестнадцатого декабря мы распрощались с нашими новыми друзьями сеньором де Киньонесом, сеньором де Вальдивия и мэром Консепсьон сеньором де Вильярго, и "Победа" с "Колечицким" пошли дальше на юг. К письмам для Его Католического Величества добавилась рекомендация от губернатора, а к моим бумагам — текст договора о дружбе и торговле между генерал-капитанством Чили и Русской Америкой, а также письмо мэру городка Кастро на острове Чилоэ с распоряжением о всяческом содействии.

Вечером восемнадцатого мы подошли к Кастро. Он оказался крохотным рыбачьим поселением с разноцветными деревянными домами, крупным фортом и монастырём, находившимся на холме с другой стороны залива и, как и русские монастыри, окружённым стеной. Похоже, в случае нападения на остров со стороны местных индейцев либо других иностранных держав, можно было перекрёстным пушечным огнём закрыть вход в гавань. Алехандро де ла Кинтана, мэр города, сначала встретил нас неприязненно и потребовал, чтобы мы убирались — но когда я ему вручил письмо от губернатора, побледнел и долго и униженно извинялся за своё первоначальное поведение.

На все вопросы о землях дальше на юг он отвечал, что не знает, что там живут дикие индейцы чоно, и что никто из Чилоэ не ходит ни туда, ни на материк, к северу от Чилоэ — там мапуче. И умолял нас даже не подходить близко к тем землям — индейцы, мол, нас сразу убьют, даже в таком огромном железном корабле.

Разговоры с рыбаками в гавани принесли больше пользы. Нам рассказали, что остров Чафу, юго-западнее Чилоэ, совершенно не заселён, что там часто штормит и всё время идёт дождь. А вот южнее находится ряд островов, у которых на восточном побережье теплее и суше. И остров Гуамблин, который я назвал Совету в числе возможных баз, для таковой вообще не подходил — там было очень сложно пришвартоваться. А вот на островах у побережья материка, таких, как Мулчей, были очень неплохие гавани на восточном побережье.

Впрочем, мы решили, что нам это пока не нужно — вряд ли испанцы завоюют какие-либо из этих островов в ближайшие годы. И мы пошли дальше на юг.

Дискуссия о том, что предпочтительнее — Магелланов пролив, более короткая дорога, но узкий и коварный, или мыс Горн, впрочем, не носивший пока ещё этого названия, знаменитый своими штормами. Мы решили обойти мыс Горн — всё-таки шторма нам, как мы думали, не страшны, всё-таки большие корабли. И решили пока не останавливаться на Огненной Земле — все равно заселить её пока не получится. И мы пошли на юг.

Пролив Дрейка — который мы уже переименовали в пролив Святого Николая, покровителя моряков — оказался настолько бурным, что даже мне заплохело. Тем вечером я впервые за несколько дней не обнаружил никого на своей койке — и, признаться, обрадовался этому факту. Впрочем, когда мы наконец обошли Огненную Землю, стало намного лучше — качка уменьшилась, потеплело, всё-таки уже был конец декабря — лето было в самом разгаре.

И вот Фолькленды — точнее, теперь это будет архипелаг Кремера, в честь отца Николая. Хорошо, что он об этом не знает, а то бы запретил — мы втихую проголосовали, когда его один раз не было на совете — он посещал больных. Было холодно, моросил дождь, на пляже сновали пингвины — странно, что в наше время Аргентина ринулась отвоёвывать этот клочок суши и Великобритании. И мы, погуляв по пляжу и повесив флаг Русской Америки, вернулись на корабли и пошли на северо-запад — в Аргентину. Ведь нужно же где-нибудь провести Новый Год...

8. А какой сейчас век?

Тридцатого декабря мы прибыли в Буэнос-Айрес. Мы ожидали увидеть развитый город и порт, но город оказался скорее деревней, причём без всякой портовой инфраструктуры — разве что пара причалов для рыболовецких судов. Никто нас не пришёл встречать, и мы, рассудив, что это не обязательно плохой знак — встречающий мог оказаться как де Вальдивией, так и де Молиной — делегация под моим началом отправилась на берег.