— Я когда-то прочитал в старой кавднийской рукописи, что солнце светит так ярко лишь для того, чтобы скрыть пятна на своем лике. Не думаю, что автор трактата встречал лучезарного короля, но до чего же метко заметил!
Министр кивнул, переведя дыхание — на нынешнего ученика Хранителя эльфийская магия не подействовала. Припас, должно быть, пару амулетов из прежней жизни.
— Не знаю, кого из Семерых возблагодарить, за то, что нам достался младший брат, — голос все еще звучал хрипло, но холод, сковавший грудь прошел.
Царственные братья заняли места на помосте, пропели трубы. Торжественный прием длился недолго — внесли дары — драгоценные камни казались тусклыми стекляшками, а золото и серебро теряли свой благородный блеск в присутствии Ирэдила. Прозвучали речи: голос Ирэдила, глубокий, бархатный, проникал в самую глубину души, завораживал, неважно было, что он говорит, потом никто так и не смог вспомнить, но в тот момент каждое слово казалось неопровержимой истиной.
Элиан вторил брату, его голос скользил, как шелк по стеклу, обволакивал, зачаровывал, уходил бесследно. Кажется, он говорил о великом даре Творца и святости древних союзов, о благородстве души и верности крови. Слова не имели значения.
Еще раз прогудели трубы, смолкло, отразившись от ажурного свода эхо. За окнами успело стемнеть, но дворцовый парк и аллеи освещали сотни факелов, увенчав замок алой пылающей короной. Эльфы поднялись, была в их движениях пугающая схожесть, словно двигалось одно и то же существо, злою волей разделенное надвое. Торжественный прием закончился, короли удалились, свита осталась в пустом зале.
* * *
Мэлин продвигался вперед медленно, осторожно, словно по хлипкой гати посреди трясины. Королевский дворец был опутан сетью заклятий. Древних, могущественных, головоломно сложных. Золотые маги, ученики Хейнара, давно сгинули, разделив судьбу прочих орденов, но оставили наследство. Их заклятья охраняли наместницу, земное воплощение Закона, от магических покушений. Мэлин не смог отследить всю последовательность сложных переплетений, понял только, что любая атака на наместницу ударит рикошетом по нападающему, да так, что мало не покажется. На его счастье, возвращения короля Золотые не предусмотрели. Защита была завязана на наместницу, от коронации до смерти. Нападать на Саломэ он не собирался, а значит, мог не бояться отдачи.
Но и сторожевых заклятий было вполне достаточно, чтобы вызвать головную боль. Раскинутая по всему дворцу сеть поджидала неосторожных магов. Один неверный шаг, и он попался. И никто не придет проверить ловушку, некому, вот уже сотни лет как. Он сможет прорваться, но поднимется такой шум, что добраться до королей без драки уже не получится. Мэлин пришел сюда мстить, а не устраивать побоище. Кроме того, маги Хейнара ушли, а вот его Псы — остались. И иметь с ними дело Мэлину не хотелось. Слишком больно было вспоминать.
Все произошло слишком быстро: только что он шел по пыльному коридору, в левом крыле дворца, закрытом на перестройку два года назад, недоумевая, почему эльфы выбрали для личной встречи столь заброшенное место. Неужели Элиан не чувствует себя хозяином в собственном доме и прячется по углам, чтобы поговорить с братом не опасаясь любопытных ушей?
Сторожевая паутина дремала, тускло отсвечивая в темноте, он осторожно проскальзывал между нитей, направляясь к сосредоточению силы в одном из залов. Два драгоценных камня, алый и радужный, пульсировали в такт, отражаясь в зеркалах. Зеркала, услужливо подсказала ему унаследованная от магистра Арниума память — щиты, эльфийская защитная магия. Не слишком-то братья доверяют друг другу, что ему, опять же, на руку — они так закрылись, что не заметят его присутствия, пока не станет слишком поздно.
И в один миг тусклая сеть взорвалась светом: перед его внутренним взором полыхали, корчась в агонии нити, а зеркала разбивались в огненных вспышках, осколки осыпались градом, разрубая горящую паутину в клочья. Там, в зале, что-то происходило, но он не мог разглядеть, пелена белого яростного света стеной окружила двух эльфов. Теперь уже можно было не бояться шума — и жрецы, и белые ведьмы не могли не заметить такой фейерверк.
Мэлин рассмеялся — чужая память рвалась наружу, он позволил огненному магистру заполнить себя, предвкушение боя грело кровь, радостная ярость кипела в жилах — это будет их бой, их победа! Огненный смерч пронесся по коридору, расчищая ему путь. Куски паутины и уцелевшие осколки зеркал одинаково вспыхивали и осыпались пеплом. Его грудь обхватила серебряная кольчуга, за спиной взметнулся алый плащ, ладони сжали рукоять сверкающего холодным синим пламенем клинка. Удар, белая пелена расступилась и сомкнулась за его спиной.
Братья сражались. Реальность слилась воедино с магическим отражением, Мэлин не мог отличить, где явь, а где колдовское зазеркалье. Два великана скрестили огненные клинки: золотой и алый. Два смерча — сверкающий, как солнечный диск в ясный полдень, и тревожно-алый, пульсирующий, словно багряная луна, предвестница несчастья. Пронзительно-холодная, обжигающая в своей чистоте эльфийская магия и... Мэлин не сразу поверил — знакомый жар, потоком яростной лавы сносящий все на своем пути. Сила Дейкар. То, что он считал их Силой, но в ней не было ничего от магии Семерых, наполняющей мир. Слепцы, все они безумные слепцы! Огненная лавина, бывшая когда-то королем Элианом, могла произойти из одного единственного источника. Тварь пришла в этот мир, предвещая его конец.
Разум шептал: это не твоя битва, уходи, пока не поздно, тебе все равно кто победит, Творец или Проклятый, Семеро или Восьмой, ты свободный маг, не все ли равно, из какого источника утолять жажду? Но взметнувшаяся со дна души ярость не желала уступать, и Мэлин шагнул вперед, скрестив клинок с Ирэдилом. Холодная сила скользнула по лезвию, пленкой растеклась по его телу, сковывая, мешая дышать, но Мэлин рассмеявшись, поглотил ее, впитал, как губка воду, и переплавив в силу Ареда вложил в свой клинок. Он рассмеялся — так просто, эльф будет сражаться с самим собой, каждый его удар вернется назад вдвойне. Но смех застыл на губах — он забыл, что противников двое.
Багровый сгусток пламени вцепился в его руку, пополз вверх, жадным щупальцем обвил плечи, присосался к шее. Он вытягивал из него свою Силу, не оставляя ничего, все, что он взял у Ирэдила ушло к тому существу, что когда-то звалось Элианом. Мэлин вывернулся, синий клинок принял на себя удар алого, он снова преобразовывал силу в недоступную для Твари магию Семерых, но тут же в его грудь ударил сгусток белого света, забирая то, что он собрал для атаки. Мэлин не успевал, его раздирали на куски. Он чувствовал гнев Твари и холодное презрение эльфа.
Но так легко он не сдастся! Синий клинок выпустил второе лезвие, рукоять оказалась посередине. Он должен атаковать быстрее, чем они выкачивают из него силу. Мэлин даже не подозревал, что может двигаться с такой скоростью. Но их было двое, а он — один. Каждый его успех ослаблял одного противника, но усиливал второго. Молодой маг понимал, что жив до сих пор лишь потому, что и эльф, и Тварь боятся потратить на надоедливого смертного слишком много силы и отрыть брешь в своей защите.
Так больше нельзя, нужно обрушиться на кого-то одного, вывести из строя, ударив всей доступной мощью, а потом... а потом тебя добьет второй... любезно подсказал внутренний голос. Но у него не оставалось выхода, и Мэлин, глубоко вздохнув, раскинул сеть, втягивая в себя все, до чего мог дотянуться. Ирэдил, заметив, что человечек собирает силы для удара, окружил себя зеркальной стеной, а Элиан, торжествующе рассмеялся. В паутину, раскинутую Мэлином хлынула мощь Ареда, заполняя его, сжигая изнутри. Так увеличительное стекло используют, чтобы разжечь огонь. Слишком много силы, больше, чем он мог безнаказанно пропустить через себя, она рвалась наружу, а он только усиливал этот поток, продолжая выкачивать и преобразовывать силу Семерых, уже не в состоянии остановиться. Мэлин рухнул на колени, его меч взорвался в руках, огненным шаром, обхватив и юношу, и закрытого щитом эльфа. Зеркала почернели, но выдержали. Пламя, прогорев, осыпалось на пол хрустящим пеплом, но Мэлин уже не видел этого. Он упал в темноту.
Драгоценный алмаз потускнел, грани искрошились, утратив безупречность. Алый камень едва тлел, потемнев до почти черного багрянца:
— Теперь я знаю, кто ты, Тварь. Я вернусь и уничтожу тебя.
— У тебя не хватит сил, раб Творца. Убирайся в свой лес.
— Твой хозяин не пройдет.
— Он уже прошел.
— Но не в мощи своей.
Ирэдил повернулся, и медленно вышел из зала. Элиан смотрел ему вслед, но не пытался остановить. Он слишком устал. Если бы не этот странный всеядный маг, Солнечный Клинок взял бы верх. А теперь оба слишком вымотаны, чтобы продолжать бой. Он выиграл драгоценное время. Когда Ирэдил осмелится вернуться, будет уже слишком поздно. Король усмехнулся: эльф недооценил смертного, за что и поплатился. Люди слабы, но непредсказуемы. Трусливы по природе своей, но проявляют необъяснимую отвагу, способны мыслить, но совершают безумные поступки. Этот смертный заплатил жизнью за свою дерзость, но обратил в победу неминуемое поражение. Элиан умеет быть благодарным — он не станет выяснять, кто этот маг, не будет наказывать его родных за покушение на короля. Пусть упокоится с миром. Позже он пришлет слуг забрать тело, а сейчас ему нужен отдых.
* * *
Тишину прорезал голос. Твердый, уверенный, странно знакомый. Голос звал обратно, настаивал столь властно, что Мэлин не смел сопротивляться. Он был бы рад подчиниться, но не мог, не было сил. Там, вдалеке, трепетал свет, голос приказывал встать и идти, но Мэлин не чувствовал своего тела. Как можно двигаться, если нет ни рук, ни ног? В темноте соткался женский силуэт. Женщина наклонилась к нему, протянула чашу с водой:
— Пей, — сказала она.
— Я не могу, — ответил он, — у меня нет рта, — и тут же осознал, что ошибается. Ведь если нет рта, то нельзя говорить, если нет ушей, то как же он слышит?
Она по-прежнему протягивала ему чашу:
— Пей, — настойчиво повторила женщина.
— Помоги, — попросил он, — напои меня.
— Нельзя. Ты должен сам. Пей, я могу предложить лишь трижды.
Вода была совсем рядом, он чувствовал ее прохладную свежесть. Нужно было только протянуть руку и поднести чашу к губам. Но он у него больше нет рук. Или есть? Медленно, невыносимо медленно сквозь темноту проступило очертание ладони. Пальцы сомкнулись на теплом дереве, пронесли чашу сквозь темноту, к губам. Он жадно вдохнул, сладкая ключевая вода смочила пересохшее горло, и в тот же миг темнота лопнула, сменившись светом, в первые мгновения болезненно ярким. Женщина и чаша существовали на самом деле. Он пил, не в силах оторваться, пока не осушил все до дна. Женщина забрала из его рук пустой сосуд и кивнула:
— С возвращением, Мэлин.
— Ты меня знаешь? Но я не узнаю тебя.
Она посмотрела на него, несколько недоуменно, потом повернулась к мужчине, стоявшему чуть поодаль:
— Он сгорел дотла. Даже не понимает, кто я.
Мэлин приподнялся на локтях, чтобы разглядеть ее собеседника. Высокий, сухопарый, остроносый, с пронзительным вымораживающим взглядом. На лбу выступил холодный липкий пот. Да, он знал этого человека, вернее, помнил:
— Ты Пес Хейнара.
— А ты Мэлин Эльотоно, колдун и слуга Ареда.
— Я никому не служу!
— Ты используешь его силу, значит — служишь. Проклятый ничего не дает задаром.
— Реймон, я же объясняла вам, этот юноша своего рода исключение из общего правила. Он свободный маг, вернее был таковым.
— Что значит "был"?! — Мэлина пробрала дрожь.
— А ты еще не понял? — Женщина говорила с искренним сочувствием, — Прислушайся. Что ты слышишь?
— Ничего, — медленно произнес Мэлин, начиная понимать, — ничего! — Выкрикнул он с отчаяньем.
— Ты сгорел. Так иногда случается с белыми сестрами. Запредельное усилие убивает саму способность чувствовать силу и брать ее из мира. Я смогла вернуть тебя, вернее, ты сумел вернуться. Но твоя магия мертва.
Мэлин догадался, кто эта женщина в синем платье. Но он ведь не белая ведьма, откуда магистру Илане знать, на что способен свободный маг! Все вернется на свои места, но это потом, сейчас важно другое. Мэлин сел, опираясь на стену, голова кружилась от слабости:
— Король! Он Тварь!
Только бы дознаватель поверил!
— Который из? — спокойно осведомилась Илана, но даже без магии он расслышал страх, спрятавшийся в ее голосе.
— Элиан, — и к удивлению Мэлина, дознаватель медленно кивнул.
— Я давно уже подозревал. И вы, госпожа магистр, без сомнения, тоже! Но молчали.
Илана пожала плечами:
— Есть такое древнее волшебство: пока что-то не сказано вслух, оно может не сбыться. Но стоит произнести, так и случится. Говорят же — "накликать беду". Я подозревала, особенно в свете пророчества Дейкар.
— Но боялись.
Ведьма легко согласилась:
— Я и сейчас боюсь. И вам советую. Потому что если король — Тварь, то кто же тогда принц?
Реймон упрямо сжал губы, а Илана продолжала:
— Орден Алеон не будет участвовать в этой войне, дознаватель. Мы служим жизни, а в любом сражении всегда будут погибшие. Мы уйдем из империи.
— Ты думаешь, что сможешь убежать от Него, ведьма? Что его остановят границы?
— Каждый делает то, что считает нужным. Ты сражаешься, я — сохраняю то, что мне доверил Эарнир. Если вы победите — мы вернемся и продолжим служение. Если проиграете — обречены будут все.
Илана повернулась и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Мэлин только теперь заметил, что они находятся в том же самом зале, где был поединок, но без магического зрения он не видел никаких следов — разве что отпечатки сапог на пыльном полу. Дознаватель протянул ему руку:
— Вставай, здесь нельзя оставаться.
Мэлин поднялся, держась за стенку, не приняв помощь:
— Дождался своего часа? Наконец-то завершишь, что начал — отправишь меня на костер.
— Не отправлю, — спокойно ответил Реймон, — Ты и в самом деле не служишь Ареду.
— Только что ты был уверен в обратном. С чего вдруг передумал?
— Ты не стал бы выдавать своего хозяина.
— И что теперь?
— Ничего. Вернешься в Инванос.
— Так вы знали?
— Разумеется. Но министр поручился за твое благоразумие. А я отправлюсь в Филест. Если эльфы пришли в этот мир, чтобы избавить его от скверны Ареда, то сейчас самое время этим заняться.
Мэлин покачал головой:
— Бесполезно. Ирэдилу сейчас Тварь не по силам. Они примерно равны, но оба сильно потратились. Теперь будут долго собирать силы, что один, что второй. У вас есть время придумать что-то действительно интересное, если и впрямь хотите потягаться с Аредом.
* * *
Дорога назад заняла целую вечность. Он так еще и не встал на ноги, а повозка тащилась медленнее пешехода, поднимая кучу пыли в сухую погоду и залипая в грязи во время дождя. Мэлин много спал, мало ел, все вокруг казалось размытым, утратившим резкость. Вместе с магией из мира ушли все краски и оттенки. Неужели до конца своих дней он обречен на унылую серость?
