Пора линять. И к бесам осторожность!
Хотя...
Заклятия детекторных классов, как правило, не относятся к энергоёмким. Ну, если их не ученик плетёт. Сеть, которой я обмахнул ближайшие окрестности клетушки, отняла у меня меньше Силы, чем требуется для того, чтобы зажечь свечу. Больше всего я боялся, что рядышком караулит Хмирлет. Этот аватара заставил меня с настороженностью относиться к его способностям. Но, на моё счастье, никого опасного в непосредственной близости не было.
Хмирлет даже не удосужился выставить возле моей клетушки стражу, хотя вполне мог предвидеть ситуацию вроде нынешней, а для выделения охраны было достаточно простого приказа. Или я не прав в своих построениях и моя смерть должна была послужить его целям неким неизвестным мне образом — например, инициировать суд над остатками партии Цуграча? Ну да Шимо ему судья. Я честно сослужил аватаре службу как своему господину, прикрыв ему спину в поединке. Он не пожелал отплатить мне тем же? Что ж, в таких случаях вассал имеет полное право послать своего сеньора настолько далеко, на сколько фантазии хватит.
А у меня фантазия богатая. Так что — "спасибо этому дому, пойду к другому".
Я с предельной осторожностью зачерпнул из канала, связывающего меня с Предвечной Ночью, толику Силы и тут же потратил всё, что зачерпнул, на активацию заранее сплетённых активных форм. Вокруг меня и Луны буквально на пару секунд возникли тонкие зеркала из сконденсированной и замороженной воды. На обычные зеркала они никак не тянули, мне всего лишь требовались материальные якоря для призыва Тумана Межсущего. К тому же столь тонкие зеркала растают за считанные секунды, сохранив тайну моего заклятья.
Шёпот Тумана накатил пологой волной. Ухватив за руку Луну, я сделал шаг и затем второй. Дворец-крепость исчез в неопределённом "где-то там". Вокруг нас, куда ни глянь, простёрлась уже знакомая каменистая равнина... точнее, как я был теперь уверен на все сто, только лишь очередная абстракция, лишённая существенности, но ловко притворяющаяся равниной.
Короткий выдох.
— Удалось!
Невнятный хрип вдогонку.
Развернувшись, я рванулся к Луне и силой оттащил её руки от лица, пока она окончательно не расцарапала его на кровавые полоски. Неужели переход на Шёпот Тумана окончательно сдвинул реостаты в её помрачённом мозгу?
Впрочем, таком ли уж помрачённом? Я припомнил кое-какие высказывания этой (недавно) тихой сумасшедшей и в который уже раз ощутил холодок, ползущий вдоль позвоночника, тихо вздыбливающий волосы на затылке и макушке. Полное ощущение, что эта несчастная ТОЖЕ умеет выбирать наиболее благоприятное для себя будущее. Или на самом деле всё было совсем не так и не Луна, а я сам решил, что в деле переработки заклятия призыва лучше обойтись без зеркала, которое "далеко", коль скоро можно сделать другие зеркала, которые будут поближе? И это я сам закончил подготовку способа побега НАСТОЛЬКО своевременно?
Опять же сны эти, весьма странные. Владение чем-то, смахивающим на неклассическую магию. Понимание чужих слов (ведь Луна подала мне воду, когда я попросил её об этом!). То есть само по себе всё перечисленное значит не так уж много, но как факты в общую копилку странностей... многозначительно. Да.
И потом, самое главное. Почему ламуо с Луной сработало так странно? И почему я уделил этой странности так мало внимания?
Кого же я вытащил из дворца-крепости, раздери меня Хаос?!
Покуда я держал за руки слабо подёргивающуюся от рыданий женщину и задавал сам себе жутковатые вопросы, моя более адекватная часть спокойно отрабатывала знакомые схемы. До конца открытый канал связи с тьмой переливал в меня и в бронекостюм недостающую энергию. В разуме слабо искрился — только Силу при развёртке перелей — полог в очередной раз слегка улучшенного Зеркала Ночи, а Голодная Плеть, окончательно ставшая частью "навесного вооружения" моего славного костюмчика, тремя кольцами обвила талию, грудь и шею. Она шарила свободными отростками, похожими на протуберанцы, по поверхности равнины, облизывалась на странную "материю" плавающего вокруг Тумана...
...и одним из отростков, разделяясь на тысячи тончайших нитей, потянулась к склонённому лицу Луны. Которая продолжала рыдать, не сопротивляясь даже для вида.
Чёрт бы подрал это всё! В конце концов, извиниться я могу и позже.
Или сеанс чтения памяти лучше отложить на более поздний срок?
— Луна, — по чистому наитию спросил я, — чьим светом ты светишь?
— Светом Омиш, — был ответ.
Глаза у меня сделались, наверно, совершенно анимэшного формата. Вот так фокус! Значит, в мире-гантели под названием Зунгрен не только Клугсатр и Клугмешд устроили войну полов. Ведь достаточно прозрачная анаграмма: Шимо — Омиш. Такая очевидная, что...
— А своё настоящее имя ты помнишь?
— Нет. Оно... оно осталось в лесу. Стёрлось. Забылось. Я не сдержала кля-атвы-ы-ы...
— Тш. Тш-ш-ш, тш-ш-ш-ш...
Я прижал к себе снова задрожавшее от рыданий тело Луны, и отростки Голодной Плети принялись так же ласково гладить спину и плечи несчастной аватары, как мои руки.
"А-бал-деть! Сходил на разведку, называется!
Ну, видимо, такая уж у меня карма... извилистая. Угу".
Чтобы не тратить время зря, я подхватил спасённую (а спасённую ли?) на руки, благо при помощи всё тех же отростков Плети это не представляло ни малейшей сложности, и двинулся в направлении места, характеристики которого задал лишь в самых общих чертах. Мне нужно было пристроить куда-нибудь Луну — не тащиться же с ней на доклад к Мифрилу! — и вдобавок следовало предварительно расспросить её о делах имперских. Потому как теплилось у меня подозрение, что бегство с ней на пару — очередной наиболее выгодный тактически шаг, какой я мог предпринять в заданных условиях. В том смысле, что Луна знает больше многих и многих обитателей дворца-крепости императора.
"Нести на руках рыдающую женщину и при этом высчитывать, какие бонусы можно срубить на её спасении? Рин Бродяга, ты — циничный гад и мерзопакостный подонок!
Ага. А ещё — зловредный спаситель сирых и убогих, отъявленный расчётливый сволочь.
Во-во. Такой ты и есть.
Несомненно. А ещё я, как циничный гад и так далее, намерен не просто освободить бедную аватару, убрав из Зунгрена, но и обеспечить её существование в финансовом плане, а также по возможности подлечить... и пристроить в хорошие руки.
Ну да. Отдадим щенка в хорошие руки, а то у нас плохие.
Полагаешь, более милосердно будет впутать её в мои дела с Мифрилом? И вообще, хватит уже этой терапевтической шизофрении. Да, я намерен использовать Луну. Нет, я не намерен её при этом, точнее, после этого выкинуть, как смятый конфетный фантик. И, кстати, до использования я спрошу у неё разрешения на ознакомление с её памятью.
Как будто она умеет отказывать мужчинам.
Полагаю, что умеет. На пустом месте такие шрамы, как у неё, не образуются... да и с ума на пустом месте не сходят, как ты думаешь?
Я не думаю, я вижу, что Луна заснула.
Вот и славно. А теперь пора подумать о дальнейших планах... и кое-что предпринять".
Иным ситуациям свойственно зеркально повторяться. Сидя у кровати и глядя, как Луна открывает глаза, я улыбнулся своей самой тёплой улыбкой:
— Приветствуй рассвет.
Бедняга моргнула. А я в очередной раз поразился, до чего же у неё красивые глаза. Как морская волна, светящаяся сквозь пролом в старой облезлой стене...
— Какой хороший сон, — пробормотала она. — Редкость... — и зажмурилась, как кошка.
— Вынужден тебя разочаровать, но ты уже не спишь. Более того: ты проспала обед, ужин и завтрак. Если ты спросишь меня, то я бы рекомендовал встать хотя бы к полднику.
— Да запросто.
Откинув покрывало, Луна вскочила и, как была, в одном белье поскакала к выходу из своей спальной комнаты, по пути "клюнув" меня в щёку коротким поцелуем.
— Постой! Ты ничего не забыла? — в ответ на недоумённый взгляд я добавил. — Во-первых, было бы неплохо накинуть хотя бы платье. Вот это. А ещё ты забыла сандалии.
— Да-да, конечно.
Луна развернулась, поскакав обратно. Наблюдать эту детскую непосредственность у неё, покрытой жутко выглядящими шрамами почти целиком, было... неловко.
— Ну, так лучше? — спросила она, завершив одевание-обувание в рекордно краткий срок.
— Посмотри сама.
Я взмахнул рукой, и у боковой стены возникло ростовое напольное зеркало. Самое настоящее серебряное зеркало, идеально гладкое, в простой прямоугольной раме. Пока Луна спала, я не тратил время зря и упорно тренировался в создании простых материальных предметов. От метательной звёздочки из боразона и бриллианта со сложной огранкой, которым я оплатил наше пребывание в этой гостинице, я ушёл уже довольно далеко.
Увы, мои усилия не были оценены по достоинству. Луна натолкнулась взглядом на своё отражение, как корабль на полном ходу — на риф. И замерла, закаменев.
— Так это всё на самом деле, — не шёпот даже, шелест.
— Верно. Давай спустимся в зал, поедим, а потом нам с тобой предстоит серьёзный разговор.
— Я не хочу есть, — глухо сказала Луна, закрыв лицо руками.
Утверждать, что она не хочет показываться в своём нынешнем виде на глаза кому бы то ни было, я не стал. Просто сообщил ближайшему из отирающихся на кухне слуг (элементарное плетение воздуха: говоришь, и тебя слышат там, куда ты "пошлёшь свой голос"), что гости из седьмого номера на третьем этаже желают полдничать у себя. Но не желают кого-либо видеть. Так что просто сложите еду на поднос и оставьте у дверей, спасибо.
Бриллиант, выплаченный в качестве аванса, сотворил чудо: в дверь аккуратно постучались менее чем три минуты спустя. Причём подносов за дверью обнаружилось сразу два, и оба — сервированные по всем правилам местного этикета.
Как я уговорил Луну поесть, живописать не стану. Скажу лишь, что когда я вернулся в её спальную, ничего съедобного там не осталось, а веки за опущенными на лицо медными прядями отчётливо припухли и покраснели. Плотный полдник со слезами.
Ну, прямо сейчас не плачет — и то вперёд. Еда успокаивает... на что я и рассчитывал.
— Луна... можно, я по-прежнему буду называть тебя так, раз ты не помнишь своего имени? Вот и хорошо. Луна, ты можешь рассказать мне, что с тобой случилось?
— Нет.
— То есть можешь, но не хочешь. Ладно. Луна, я не стану скрывать: мне от тебя кое-что нужно. Правда, если ты откажешься, я не буду...
— Что именно тебе нужно?
— Твои воспоминания.
— Что?!
— Я дал клятву одному неприятному... существу. И для того, чтобы сдержать данное слово, мне нужно проникнуть в твои воспоминания.
— Нет!
— Что ж. Я оплатил твоё пребывание в этой гостинице на год вперёд. За это время советую сориентироваться в обстановке и найти какой-нибудь постоянный заработок. Я бы посоветовал тебе заняться целительством: у тебя даже в сердце Сум-Барра-хнот получалось неплохо, я прочувствовал это на себе. Прощай, Луна.
— Погоди, Рин!
Я остановился в дверях вполоборота к кровати, на которой сидела аватара Омиш.
— Куда ты собрался?
— Обратно в империю Барранд.
— Зачем?
— Этого требует клятва.
— А... чем ты поклялся?
— Своей Силой. И своей душой.
Луна выдохнула, словно её огрели кнутом. (Судя по состоянию её спины, с кнутом она была знакома куда ближе, чем это полезно для здоровья).
— А если я... поделюсь с тобой воспоминаниями?
— Я не знаю. У меня нет гарантии, что в твоей памяти найдётся то, что нужно. Может быть, мне всё равно придётся возвращаться. К сожалению, снова сунуться во дворец-крепость я уже не рискну.
Луна помолчала. Но стоило мне шевельнуться, как она опустила голову и спросила:
— Как ты это делаешь?
— Просматриваю чужую память?
— Да.
— Специальным заклятьем. Мы будем контролировать процесс вместе, если захочешь.
— Что значит — вместе? Я не маг и не разбираюсь в чарах...
— Но память-то твоя. Хотя это займёт гораздо больше времени, чем если я просто сделаю полную копию всех значимых воспоминаний.
— Разве это возможно?
— Я уже делал подобное, и вполне успешно. Так ты согласна?
— Да. Если мы будем... контролировать это вместе.
— Тогда ложись и закрой глаза.
Как и следовало ожидать, исследование памяти Луны затянулось надолго. По часам мира — дни. По нашим внутренним часам — годы. Причём это были такие годы (вырванные из контекста целых столетий), что я быстро приобрёл стойкую ненависть к империи Барранд как целому. Начиная от забитых земледельцев в основании пирамиды власти и заканчивая непосредственно Шимо, организатором всего этого...
Чёрт, даже и слово-то подходящее не вдруг подберёшь!
Хотя мою первую родину называли империей зла, но до империи Барранд ей было далеко. Космически... нет, АДСКИ далеко. Правда, по-настоящему прочувствовать всю меру обыденного кошмара, которым была империя, могли лишь женщины. Лицо и тело Луны являлись наглядной летописью типичного отношения баррандцев к слабым. К тем, кто не может держать оружие. Только неуклонная поддержка со стороны Омиш и спасительное безумие помогли ей выдержать это самое отношение, не сломавшись. Потому что некоторые сцены...
Нет. Нет!
Не хочу говорить об этом. И не буду.
Пока я поневоле пропитывался отравой ненависти, Луна словно освобождалась от тяжкого гнёта. Как будто память, ставшая её проклятием, понемногу разжимала стальную хватку когтей. Я, кстати, планировал именно такой результат, когда предложил управлять процессом переливания воспоминаний совместно. Схожий эффект наблюдается при правильно организованной помощи психолога, вот только при прямом ментальном контакте этот эффект усиливался во много тысяч раз. Уже к вечеру первого дня "терапии" Луна перестала прятать от меня своё лицо. На день второй она смогла, не смутившись, пообщаться со слугой. На третий — вызвалась пообедать в общем зале. Сама вызвалась, без давления с моей стороны.
Причём, когда я предложил ей прикрыть лицо маской, мягко, но категорично отказалась.
— Ты действительно думаешь, что мне нужна защита от чужих взглядов?
— Нет, Луна. Но тебе, возможно, будет легче...
— Не будет. Вот получать эти отметины было нелегко. А носить их... ты же сам знаешь, что у меня внутри гораздо больше боли, чем снаружи. А я знаю, что рядом с тобой никто не причинит мне новой боли. Никто.
— Я не всегда буду рядом.
— Вот поэтому мне и не нужна маска. Хотя за предложение — спасибо. Мы идём?
И мы пошли.
Что тут скажешь? Везёт мне на сильных женщин. Правду сказать, Омиш не сделала бы своей старшей аватарой пустышку. Что поразило меня больше всего, так это то, что Луна даже в безумии постоянно помнила, что может избавиться от своей ноши, отдав связь с богиней другой женщине. И даже в безумии этого не делала. Она несла свой крест более полутысячи лет. Говоря точнее, пятьсот сорок четыре года. Несла, не сдаваясь. Потому что "если не я, то кто же?" Потому что обрекать кого-то другого на бессмертие в аду ценой собственной жизни — неправильно.
