Заходим в эту самую дверь и, хрясть, на стол дежурному сетку со снарядом от миномёта. Я действительно помню как у того, короткие, седоватые волосы, поднялись дыбом и вопль: "Прочь отсюда!!!"
Подхожу к столу: — Меня вызывали, я, Стрельников Кирилл Сергеевич.
Дежурный, изучил мой удостоверение, скользнул взглядом по спискам, звонит по телефону, затем кивает мне: — Пройдите на второй этаж, вас ждёт начальник.
Вверх, покрытая бархатной ковровой дорожкой, ведёт широкая лестница. Идти мягко, непривычно, навстречу спускаются сосредоточенные сотрудники, вокруг тихо, никто не болтает по пустякам, специфика данного учреждения оглушительно бьёт по мозгам.
На втором этаже оглядываюсь, мне туда. Подхожу к массивной двери, стучусь, открываю. Кабинет огромный: множество кресел, вдали длинный стол. Мужчина, в сером костюме, смотрит на меня свинцовым взглядом.
— Присаживайтесь, Кирилл Сергеевич.
Испытывая внутреннюю робость, скромно усаживаюсь в пухлое кресло. С виду, этот человек, неприметный, невероятно спокойный, но его энергетика буквально давит пространство.
— Не стану скрывать, пришла рекомендация из Москвы о назначении вас в штат наших сотрудников. Открываем новый отдел, должность полковничья, но, пока походите старшим лейтенантом.
— Извините, я лейтенант, — рискнул поправить его я.
— Нет, вы уже старший лейтенант, — окидывает меня внимательным взглядом, — а через месяц станете капитаном, если примите наше предложение, — окинув меня тяжёлым взглядом, добавляет он.
Сказано это было таким тоном, что мне стало ясно, это предложение я уже принял.
— А что за отдел? — обречённо мямлю я.
— После оформления и подписке о неразглашении, узнаете.
Вот так, идти туда, не зная куда, заниматься тем, не зная чем. Оригинально.
Начальник словно читает мысли:— Это обычное наше правило, но, смею заверить, работа интересная.
— Так что, я теперь кадровый военный? — я слегка теряю дар речи.
— Поздравляю вас, Кирилл Сергеевич. Я так понимаю, вы приняли наше предложение?
— От такого сложно отказаться, — меня бьёт внутренняя дрожь, я прекрасно сознаю, за меня всё уже решили и моё слово, ровным счётом, не имеет ни малейшего значения.
Назначение произошло стремительно, оказывается, все документы уже подготовлены. В фотолаборатории напяливаю форму, услужливо подданную одним из оперативников, и, буквально через час, уже рассматриваю удостоверение. Поверить своим глазам не могу, я старший лейтенант КГБ. Служба, которую я возглавил, смутила меня своим названием, звучит так: Отдел по борьбе с аномальными явлениями.
Сижу в собственном кабинете, голова идёт кругом, я не знаю, чем придётся заниматься, никто меня не посвящает в суть дела, один я, ни одного коллеги.
Резко звонит телефон правительственной связи. Непроизвольно оглядываюсь по сторонам. Неужели звонят мне? С опаской снимаю трубку: — старший лейтенант Стрельников слушает?
— Здравствуй, Кирилл, — узнаю голос моего шефа Анатолия Фёдоровича Белова, — не паникуй раньше времени. Отдел новый, из кадров пока лишь ты один. Возьми Катю себе в помощники, Риту, и, на своё усмотрение, одного из людей — программистом.
Захотелось крикнуть: А я, что, не человек! Но, молчу, жду продолжения.
— Пусть тебя не смущает название твоего отдела, — вкрадчиво говорит он, — всякое аномальное явление не всегда имеет под собой природное начало. Наверное, уже слышал, военно-морскую базу в США разметал смерч. Мои аналитики пришли к выводу, это дело рук некого существа. Заметь, опаснейшего существа. Необходимо им выявлять и безжалостно уничтожать. Формально подчиняться будешь начальнику севастопольского отделения КГБ, на деле, приказать тебе он ничего не может, ты завязан на Москве, то есть, на мне. Посвящать в свои дела его не обязан, он и сам не будет спрашивать. Со спутника пришли данные, в районе Инкермана произошло, также, аномальное явление, займись им в первую очередь. О результатах доложишь лично по прибытию в часть. Для конспирации, форму авиации не снимай. Действуй! — связь обрывается, я ещё долго слушаю короткие гудки, растеряно хлопаю глазами. Опомнился, бросаю трубку на телефон, подпираю голову руками, мысли не желают правильно работать. Мне хочется проанализировать разговор с шефом. Ясно одно, безусловно, он имеет большую власть и возможности, знает многое, но... не всё. Стоит ли ему говорить, что ураган в Инкермане дело наших рук? Повременю. Начинается непонятная игра. Кто здесь пешка, кто ферзь, надо разобраться самому. Что ж, согласен с шефом, необходимо действовать, буду формировать отдел. Щёлкаю пальцами, подтверждая свою решимость. Срывается синее облачко и формируется в некую субстанцию, заполненную кристаллами и извивающимися лентами. От неожиданности приседаю, в душе возникает резкое отрицание, синяя картинка исчезает, втянувшись в кончики пальцев.
Что это?! Неужели тот сон, не сон вовсе! Какой ужас! А ведь это аномалия! Шеф узнает, не избежать неприятностей. Хмыкаю, вспоминая его слова "... подобных им, выявлять и уничтожать". Интересное положение, ощущаю себя двойным агентом. Что ж, буду извлекать из данной ситуации для себя пользу.
Решительно встаю, Катя говорила, наши, снова собираются. Схожу, с Эдиком поговорю, у меня мнение на его счёт, станет моим программистом. Придётся Риту взять в свой отдел, не слишком желаю, чтоб рядом был оборотень, но приказы не обсуждаются.
Выйдя из двери, сталкиваюсь с высоким, худощавым оперативником. Тот приветливо улыбается: — Вы новый сотрудник?
— Вроде да, — внимательно смотрю на него. Тот ещё шире улыбается, протягивает руку.
— Алексей, — представляется он, я не преминул сделать то же самое, — по совместительству я физорг отдела, каждую среду и пятницу перед работой тренировка, в субботу — на своё усмотрение. Насколько память мне не изменяет, вы владеете каратэ?
— Не изменяет, — соглашаюсь с ним, подавляю в себе насмешку, уже навёл обо мне справки.
— Очень хорошо, у нас есть группа, которая занимается этой борьбой. Кстати, я инструктор по боевым искусствам. Тренировки сотрудников в зале на водной станции Графской пристани. Настоятельно приглашаю, занятия в восемь вечера.
— Приду, — спокойно говорю я. По правде сказать, уже соскучился по тренировкам.
— Кстати, сегодня тоже тренировка.
— Хорошо, кимоно только захвачу, — я украдкой рассматриваю нового знакомого. Лицо несколько простоватое, но, обычно такая печать, появляется у настоящих волкодавов. В глазах умело прячет жёсткость, в то же время взгляд цепкий, но, также, пытается его как-то рассеять. Внутренне усмехаюсь, неискушённый человек, в ста процентах, примет его за усидчивого студента или аспиранта, который в своей жизни передвигает груз, разве что, запылённых книг на полках. Таких, любят задирать хулиганы, а затем удивляются, почему их зубы оказались на земле.
— На следующей неделе соревнования по рукопашному бою в Симферополе.
— Это радует, — ухмыляюсь я.
— Вот и ладненько, значит, ещё один участник у нас появился, — он добродушно улыбается.
Дома быстро принимаю душ. Мать пытается меня покормить, но огорчаю её, слегка перехватываю, пару пончиков с чаем, созваниваюсь Катей.
— Надо встреться, — по-деловому заявляю ей.
— Хорошо, — с едва заметной паузой говорит она, — Эдику сообщу, что не прейду.
— Его тоже тащи с собой, а я к Рите зайду.
— Происходят какие-то подвижки? — догадывается Катя.
— Происходят. Давайте в семь у водной станции, у меня там тренировка в восемь.
— Так я могу не успеть, — честно сознаётся девушка.
— Понимаю, — соглашаюсь с ней, — всё же постарайся хотя бы в полвосьмого прийти.
— Озадачил меня. Ладно, "боевую окраску" сильно наносить не буду, — вздыхает она.
— Очки не забудь.
— С такой оправой я и спать в ней буду, — в голосе скользнули нотки самодовольствия.
Жаль, что телефон Риты не взял, приходится к ним идти, правда, это недалеко, но с её отцом как-то не хочу встречаться, уж очень он прямолинейный, у таких только чёрное или белое, полутонов не бывает.
На мой звонок дверь открывает Рита: — Кирилл? — в глазах удивление и радость.
— Привет. Войти можно?
— Конечно, вон, тапочки, проходи в комнату.
— Батя дома? — бросаю спортивную сумку, оглядываюсь по сторонам.
— В Симферополь вызвали.
— Ясно, — вздыхаю с облегчением, — Леонид Фёдорович сообщил, ты поступаешь в моё распоряжение.
— Правда? — глаза у девушки загораются, на щеках появляется стыдливый румянец.
— У нас сейчас встреча, одевайся, познакомлю тебя с будущими коллегами.
— Здорово! А они тоже оборотни? — Рита радуется как ребёнок.
— Не совсем. Один из них обычный человек, как и ты на АСУ учился. Может, ты его и знаешь, он немного ... своеобразный, мыслит как ЭВМ.
— Случайно, не Эдуард Арнольдович? — с ходу угадывает она.
— Он самый, — ухмыляюсь я.
— Его уважаю, обидно, что он не оборотень, — взгрустнула девушка.
В отличие от Кати, Рита быстро собирается, буквально через десять минут уже в своём скромном пальтишке, напялила вязаную белую шапочку, застенчиво улыбается: — Я готова, Кирилл.
Полчаса гуляем по Графской пристани, Катюша в своём репертуаре, как обычно опаздывает, в следующий раз надо делать поправку, где-то, на полчаса. Может, тогда она будет опаздывать лишь на десять-двадцать минут.
Рита уцепилась мне под руку, что-то тараторит, честно пытаюсь прислушиваться, но нахожу выход из положения, в ларьке покупаю горячие пирожки с ливером за четыре копейки за штуку. Девушка на миг умолкает, затем, с полным ртом вновь пытается мне, что-то рассказывать.
Наконец-то появляется моя несравненная Катерина в своих великолепных итальянских очках, рядом идёт долговязый и несуразный тип, это мой друг Эдуард Арнольдович.
— Привет, Эдик, — я обмениваюсь с ним рукопожатием.
— Здорово, — улыбается он, его короткая бородка растягивается от уха до уха.
— Знакомься, это Рита, тоже АСУ закончила.
— Понятно, — многозначительно тянет мой друг. — Эдик, — представляется он и окидывает её таким взглядом, что девушка мигом смущается, а Катя незаметно втыкает ему между рёбер острым локотком.
— Пойдёмте, присядем, — веду их на водную станцию, к свободным скамейкам.
Садимся у клумбы, я радушно хлопнул друга по плечу: — Давно с тобой не встречались! Чем думаешь заниматься?
— В Америку собираюсь, разослал резюме, жду приглашения.
— Хорошая тема, но не патриотичная. А не хочешь здесь остаться?
— Хорошая тема, — повторяет за мной друг, — а на хрена?
— Хочу предложить работу, которую ты не найдёшь ни в Америке, ни в Европе.
— Такая бывает? — хмыкает Эдик, чешет заросшую чёрной щетиной шею.
— Есть одна, составлять компьютерный анализ на прошедшие, текущие и будущие события.
— Расплывчатое определение. А конкретнее?
— Конкретнее сказать ничего не могу, так как отдел, который я неожиданно возглавил, существует лишь с сегодняшнего дня.
— И где этот отдел находится? — Эдик смотрит в глаза, и я вижу в его взгляде заинтересованность.
— В КГБ.
— А ты, каким боком там?
— Обеими боками, — я вытягиваю удостоверение.
Эдик внимательно рассматривает документ, компьютерная программа в его голове видимо работает быстро.
— Что ж, Америка подождёт, — сильно не раздумывая, говорит он.
— И ещё кое-что ты должен знать, — вздыхаю я, так как считаю это самым трудным объяснением.
— Не тяни, — ухмыляется друг.
— Ну ты и попал, дружище Эдик!
— Да уж, — он скребёт шею, — знаешь, меня это радует.
— Самого главного не знаешь, мы, как это сказать ... одним словом ... обладаем некоторыми способностями, выходящими за рамки здравого смысла.
— Для меня это очевидно, — пожимает плечами Эдик, — у Катюши зрачки вытянутые как у кошки и зелень глаз запредельная.
— Ты что, заметил? — пугается Катя.
— Заметил.
— И как? — с замиранием спрашивает она.
— Обалдеть!
— Серьёзно? — на её лице от радости появляется румянец.
— Ты просто чудо, Катюха!
Девушка не удерживается, взмахивает рыжими волосами, и в порыве страсти обвивает его жилистую шею.
— В общем, ты понимаешь, тебе придётся встретиться, с неподдающимися человеческой логике, явлениями. Не знаю, насколько может выдержать твоя психика? — мне как-то стало страшно за друга.
— Я давно отвык от стандартного мышления, — спокойно говорит Эдик.
А ведь это так, он давно уже живет в другом мире, нормальным людям его не понять. Бывало, встретимся с друзьями, весь вечер говорим о всяком разном, Эдик молчит, в наши беседы не вмешивается. Затем, через несколько часов, когда мы устаём от разговоров, он всё систематизирует и начинает раскладывать по полочкам все наши умозаключения. Смотрим на него квадратными глазами, но, в принципе, к его странностям привыкли, мы давно знаем Эдика, а незнакомые люди испытывают настоящий болевой шок после общения с ним.
— Более того, я прихожу к выводу, вы не совсем люди и меня это более чем устраивает, — подводит он как всегда неожиданный итог.
Интуитивно знаю, я не ошибаюсь в друге, такую особь, хрен где найдёшь! С ним можно обсуждать совершенно ненормальные вещи, и он всегда найдёт рациональное зерно. Вывалишь ему свои суждения, словно из мусорного ведра, но на "золотой слиточек" он что-то и насобирает. Затем удивляемся, какие мы все гениальные, а это не совсем так, это он умный, а мы что-то подобия лабораторных мышей.
Эдик всегда отличался необычными интересами. С детства увлекался раскопками боеприпасов времён Второй мировой войны. В этом деле преуспел как никто. Когда я приходил к нему в гости, то сразу натыкался на коробки с патронами, на полках — очищенные гранаты, на столе — немецкие автоматы. А один раз застал за одним занятием, положив на табурет, он с усердием распиливал небольшую авиабомбу. Я до сих пор вспоминаю ржавый визг ножовки и холодный ужас, который ураганом пронёсся по моей вспотевшей спине. Часто, идя после тренировки мимо нашего дома, замечал на пятом этаже огонёк его папиросы. Обычная спокойная картина, человек вышел перед сном покурить, если не вдаваться в подробности, что балкон заставлен ящиками с порохом, толом и тротилом. Часто с недоумением я спрашивал его: "Зачем ты собирает всю эту гадость?" — а он смущённо посмотрит на меня и с теплотой в голосе проблеет: "Кирилл, ты вот любишь ходить в лес по грибы, а я обожаю искать боеприпасы".
Он давно живет без отца, его мать, так же весьма странная женщина, но и она как-то не выдержала такого скопления боеприпасов в небольшой двухкомнатной квартире и, когда Эдик уехал на неделю с ребятами в поход, вызвала милицию. Те, увидев всё это, сломя голову неслись по лестнице вниз, едва фуражки не потеряли, затем прислали сапёров. Жильцов дома эвакуировали, и долго, в ящиках с песком, сносили коллекцию Эдика вниз, грузили на специальную машину и, где-то в горах, на полигоне, раздался мощный взрыв. В то время не было даже понятия терроризма, поэтому всё списали на обычные детские шалости.
