Вечер выдался тёплый и располагал к прогулкам. Стелла не стала противиться природе и решила размять Ферсидара.
У ворот ей встретилась Аймара. Вид у неё был задумчивый. Она приветливо поздоровалась с принцессой; та предложила ей прогуляться.
— Спасибо, я, пожалуй, останусь здесь, — отказалась Аймара.
Пожав плечами, Стелла тронула поводья. Если бы она оглянулась, то увидела, как грандванка проскользнула за ворота и, укутанная с головы до ног, быстро зашагала вверх по улице.
Блуждая по бурлящим улочкам Елизы, Стелла неожиданно оказалась перед тем, чего не ожидала увидеть — ювелирной лавкой. Соблазн был слишком велик, а в кошельке позвякивали монеты, поэтому девушка спешилась и вошла внутрь.
Тонко зазвенел колокольчик, возвещая о новой посетительнице.
— Че Лами ратта? — певуче протянул хозяин, выйдя из-за прилавка. — Что Вам угодно?
Принцесса промолчала.
Сколько же тут всего, блестит, переливается, так и проситься в руки! Глядя на это, понимаешь, почему многие люди готовы отдать жизнь за полные очарования камни, за мягкий блеск золота, за таинственный свет серебра.
Подолгу задерживая взгляд на серьгах, кольцах и браслетах, она почти не двигалась и, может, даже не дышала. Наконец её взгляд остановился на колье из горного хрусталя. Колье из горного хрусталя на чёрном бархате.
— Сколько оно стоит?
— Двести талланов, почтеннейшая.
Двести талланов или эта милая вещичка? Конечно же, колье! Девушка достала кошелёк и, предвкушая удовольствие от обладания элегантным аксессуаром, отсчитала деньги. Но рассчитаться она не успела: в лавку вошёл ещё один покупатель, и внимание хозяина переключилось на него. Он вытянулся и почтительно поклонился.
Недовольная тем, что, несмотря на её покашливание, хозяин по-прежнему не обращал на неё внимания, принцесса обернулась и увидела губернатора.
— Как, и Вы здесь? Какими судьбами?
— Абсолютно случайно. Хозяин должен мне пятьсот талланов, и я хотел бы получить их. Да, сумма небольшая, но срок оплаты уже прошёл... Проезжая мимо, я решил лично напомнить о долге.
— Так Вы будете брать это колье? — шёпотом спросил ювелир.
Стелла кивнула и пододвинула к нему горку монет.
— Решили оказать честь этому нерадивому торговцу? Это не самая лучшая лавка, но раз уж Вам так понравилась эта безделушка... Он отдаст её Вам бесплатно, в счёт своего долга.
— Благодарю, граф, но я вынуждена отказаться от Вашего щедрого предложения. Если я его приму, то получится, что я у Вас в долгу.
— Что Вы, какой долг? Это подарок, Вы ничем не будете мне обязаны, скорее, это я буду Вам признателен, если Вы соблаговолите принять его.
Воспользовавшись случаем угодить губернатору, хозяин протянул ему колье и тут же достал из-под прилавка мешочек с монетами.
— Там ровно триста талланов, сеньор.
— Кажется, ты должен мне пятьсот, — заметил Суррар, взвесив колье на ладони. — Так с какой стати ты приготовил только триста?
Ювелир молчал.
— Заранее думал от меня чем-нибудь откупиться, лишь бы не платить? Вот мошенник! И ты утверждаешь, что это колье стоит двести талланов?
— Да, сеньор.
— Я вижу максимум сто, и то, при условии хорошей огранки. По-моему камень мутноват, так что красная цена ему семьдесят. Заметь, я дал бы меньше, если бы не застёжка — тут ничего не скажешь, филигранная работа. Так что, мошенник, доставай ещё сто тридцать талланов. Видите, Ваше высочество, подарок не так уж и дорог, как Вам показалось на первый взгляд — всего лишь дешевая восточная поделка, за которую грех было позволить Вам заплатить втридорога.
Уладив финансовые дела, Суррар подошёл к принцессе и протянул ей колье:
— Не желаете ли надеть прямо сейчас?
— Нет, благодарю. Здесь хитрая застёжка.
— Если дело только в застёжке...
— Я надену его позже. — Губы принцессы невольно, всего на долю секунды скривились, но она была слишком хорошо воспитана, чтобы говорить на подобные темы при посторонних.
Они вышли вместе. Порывистым движением отвязав поводья, Стелла хотела сесть в седло, но, почувствовав его взгляд, резко обернулась:
— Это уже стишком, это переходит все границы! Я сегодня же уезжаю.
— Скоро ночь, отложите свой отъезд хотя бы до завтра. — Очевидно, граф надеялся, что к утру она остынет и одумается.
— Я не желаю больше ни минуты оставаться в Вашем обществе.
Девушка галопом понеслась прочь. Но ей не повезло: по стечению обстоятельств губернатор выехал на прогулку на игреневом жеребце, недавно соперничавшем на скачках с Ферсидаром.
— Ваше высочество, это, по крайней мере, невежливо! — Суррар нагнал принцессу и осадил ее лошадь. — Я требую объяснений! Что происходит?
— Это я вправе требовать объяснений. Оставьте меня в покое и отпустите поводья моего коня.
— Не отпущу.
— Граф, я приказываю!
— Вы не моя королева.
— Лучше отпустите, — нахмурилась Стелла.
— Нет. Пора положить этому конец. На этот раз Вы не отделаетесь недомолвками.
— Граф, отпустите поводья моего коня. Немедленно!
— По-моему, я ясно дал Вам понять, что Вы пробудите здесь столько, сколько я захочу.
Он вырвал поводья из её рук и намотал себе на руку.
Поддавшись минутной вспышке гнева, девушка выхватила кинжал.
— Или Вы сейчас же отдадите мне поводья, или я за себя не ручаюсь, — медленно, чуть ли не по слогам произнесла девушка.
Её угроза не подействовала. Увидев кинжал, он усмехнулся:
— Неужели Вы все свои проблемы решаете таким сомнительным образом? И, что, помогает?
— Посмотрим.
— Ваше высочество, нам нужно поговорить.
— Нам? — удивлённо подняла брови Стелла.
— Хорошо, мне. Но не здесь.
— А где же? У Вас дома? Я туда не вернусь!
— Чего Вы боитесь? Меня?
— Я не боюсь, просто не желаю находиться с Вами под одной крышей.
— Почему?
— Граф, Вы прекрасно знаете, почему!
— Нет, не знаю. Это и много другое Вам предстоит мне объяснить. Я знаю одно место, где нам никто не помешает. Не беспокойтесь, рядом ферма, а с другой стороны начинается предместье, — счёл нужным добавить Суррар.
— Я поеду куда бы то ни было только тогда, когда Вы вернете мне поводья и принесёте свои извинения.
— Извинения? За что?
— За Ваше хамское поведение.
— Извиняться я не стану. Допускаю, что с моей стороны была проявлена некоторая грубость, но она была необходима. А поводья я Вам не отдам до тех пор, пока мы наконец все не выясним.
— Интересно, что мы будем выяснять в безлюдном месте за городом?
Он предпочёл промолчать, ей оставалось только строить догадки и на всякий случай крепко сжимать в руке кинжал.
Они остановились у большого неогороженного яблоневого сада. Узкий оросительный канал делил его на две неравные части; справа мерцали огни фермы, о которой упоминал граф.
— Мы приехали? — Стелла огляделась по сторонам.
— Да. Вам тут нравится?
Она промолчала. Гнев прошёл, но ей не хотелось, чтобы Суррар догадался об этом.
— Ну, говорите. Я Вас внимательно слушаю.
— С кинжалом в руке? Мне это неприятно. Можно подумать, что Вы принимаете меня за разбойника!
— Ваше поведение заставило меня изменить своё мнение о Вас.
— Моё поведение? — удивился Суррар, бросив рассеянный взгляд на белевшую на том краю яблоневого сада лошадь. — Совсем распустился народ! — пробормотал он — Завтра велю с ними разобраться.
— Граф, Вас интересую я или эта лошадь? — Девушка убрала кинжал. Честно говоря, теперь ей было неловко оттого, что она его вообще вытащила, подумав про Миларта невесть что. Но не такой же он мерзавец, чтобы затащить ее сюда, чтобы изнасиловать.
— А между вами есть разница? — Его вопрос заставил её опешить. — Вам обеим нет до меня дела. Вот Вы утверждаете, что я совершил что-то предосудительное, а что, собственно, я сделал? Всего лишь подарил Вам колье. А Вы сердитесь на меня, кричите, обвиняете в чём-то ужасном...
— Просто Ваш жест, Ваши слова заставил меня подумать, что Вы считаете меня... Что Вы будете требовать от меня...
— Чего же я буду требовать? — Его губы сжались. — Я не имею права требовать, я даже просить не могу. Да даже если бы мог, не стал бы. Я просто хотел сделать Вам приятное, только и всего — а был обвинен в грязных домогательствах. В следующий раз, во избежание дипломатического скандала, я не приближусь к Вам на расстояние меньше десяти шагов. Все Ваши домыслы абсурдны.
Стелла чувствовала, что обидела его, задела болезненную струну, и захотела хоть как-то подсластить пилюлю:
— Мне очень жаль Вас, искренне жаль.
— Почему жаль?
— Вы напрасно теряете время в такой чудесный вечер. Возвращайтесь домой и пригласите куда-нибудь Аймару.
— Я давно заметил, что Вы стараетесь сблизить меня с дела сэресс Сомари. — Он был темнее тучи; штукатурка самовлюблённого денди осыпалась. — Но, Ваше высочество, я не нуждаюсь ни в чьём содействии, свою жизнь я как-нибудь устрою без посторонней помощи. А что касается Вас... Поезжайте куда хотите и когда хотите!
— Перестаньте, граф! Я согласна, что дурно поступила с Вами...
— Я этого не говорил.
— Зато это знаю я.
— Нет, Ваше высочество, Вы правы, я посмешище. Настоящий шут, только шляпы с бубенчиками не хватает!
— Во избежание дальнейших недоразумений я хотела бы все прояснить. — Если ей так плохо, то каково должно быть ему? — Я должна сказать, что, хоть я и ценю... Признаться, я даже не ожидала...
— Не трудитесь, Ваше высочество, — оборвал он её мучительные деликатные попытки сказать: 'Я Вас не люблю'. — Тут не о чём больше говорить, я и сам это понимаю. Моё поведение заслуживает порицания, а Вы, с присущей Вам добротой, пытаетесь меня оправдать. Приношу Вам свои глубочайшие извинения и смиренно надеюсь на прощение. — Суррар отдал ей поводья.
— Если Вы ждёте от меня ответа, то я, разумеется, принимаю Ваши извинения, но считаю, что Вам...
— Похолодало. Вернёмся в город.
Пока принцесса и граф занимались выяснением отношений, Аймара тоже решила привести в порядок сердечные дела. Исподволь выяснив у прислуги адрес одной колдуньи ('замечательной женщины, буквально творящей чудеса'), сразу же после отъезда Стеллы девушка поспешила к ней. Честно говоря, она побаивалась всех, кто имел отношение к магии, но сегодня был особый случай.
Колдунья, на поверку — сомнительного вида женщина, больше промышлявшей гаданием, чем волшебством, жила, как и полагается всем третьесортным ведьмам, под крышей дома в одном из предместий. Попасть в её коморку можно было по не внушающей доверия лестнице, казалось, вздрагивавшей от каждого порыва ветра — она была снаружи, а не внутри здания.
Войдя в тёмную комнату колдуньи, Аймара боязливо остановилась у двери — своеобразной ниточки, связывавшей её с безопасным внешним миром.
— Ну, заходи! Что встала? — не слишком любезно приветствовала её колдунья, смахнув что-то со стола.
Девушка по-прежнему неподвижно стояла у двери.
— И что же Вам нужно, сеньора? — Колдунья улыбнулась; между обычных зубов блеснули два золотых.
— Я... я по сердечному делу, — выдавила из себя Аймара.
— Садитесь. — Она встала и пододвинула ей стул.
Сев, девушка дала себе минутку на то, чтобы собраться с мыслями, а потом быстро, словно боясь, что если она не скажет сейчас, после у неё не хватит смелости, выпалила:
— Дело в том, что я люблю одного человека, а он меня нет.
— А, понятно! — протянула колдунья. — Приворожить его, голубчика, пришла?
— Да, — пролепетала Аймара. — Вот его волосы.
Она протянула любовно перевязанную прядь волос. Как она её достала — тайна за семью печатями. Прядь была небольшая — всего пять волосков.
— Деньги у Вас есть? — Колдунья окинула её подозрительным взглядом, не обратив внимания на бесценное сокровище, лежавшее на не совсем чистом столе.
— Есть. — Аймара вытащила кошелёк.
— Я принимаю оплату только в таланах, — предупредила колдунья.
Аймара кивнула и с детской наивностью спросила:
— А Вы, правда, его приворожите? Он ведь любит другую.
— Разлюбит. Доставайте тридцать монет — и он будет прыгать у Ваших ног, как собачонка.
Колдунья встала и, размяв затёкшую от долгого сидения спину, подошла к стройными рядам полок, украшавших одну из стен, и достала банку с сомнительного вида жидкостью. Пробормотав пару псевдозаклинаний, сопровождаемых эффектными жестами над прядью графа, ведьма вернула волосы онемевшей от ужаса Аймаре и велела спрятать под подушкой.
— Чем чаще будете согревать их поцелуями, тем больше он будет целовать Вас, — посоветовала она.
Достав из-под стола маленькую матовую бутылочку, колдунья осторожно наполнила её жидкостью из банки. Плотно заткнув стекляшку пробкой, она торжественно вручила её Аймаре и с профессиональной точностью подсчитала размер причинённых ей физических и моральных убытков:
— С Вас пятьдесят талланов.
— Как пятьдесят? Мы же сошлись на тридцати.
— Тридцать — за заговор, двадцать — за приворотное зелье, — пояснила колдунья. Баночку она всё ещё держала в руках. — Если не хотите, можете не брать зелье, только, предупреждаю, без него заклинание потеряет часть своей силы.
— Нет, нет, я возьму его. Вот деньги.
Аймара вышла от колдуньи окрылённой надеждой. Ей казалось, что счастье рядом — стоит только протянуть руку, чтобы сорвать его, словно плод с дерева. Сегодня же она незаметно подольёт зелье в чай графу, и уже завтра он забудет о принцессе. Она шла и, сама того не замечая, тихо пела от радости.
Откуда ей было знать, что колдунья вовсе не колдунья, а мошенницей, зарабатывающей на жизнь облапошиванием таких же, как Аймара, наивных влюблённых девушек? Что ж, каждый крутится, как умеет.
Глава IV
Робкая попытка окунуться в мир дорожной романтики с треском провалилась: стоило Стелле на следующее утро после разговора у яблоневого сада заикнуться об отъезде, как она тут же столкнулась с вежливыми, но решительными возражениями графа Миларта. Он даже слушать не хотел о том, чтобы отпустить её одну, да ещё и с огромной суммой денег. Какой же из него добропорядочный дворянин, если он подвергнет ее таким опасностям?
— Граф, уверяю Вас, со мной ничего не случится.
— Ваше высочество, умоляю, не подвергайте свою жизнь опасности! На дорогах полно разбойников...
— А я верю в силы грандванских солдат, они ведь не допустят, чтобы дороги были отданы на откуп грабителям.
— Ваше высочество, Вы поступаете легкомысленно!
Она придумала довод за доводом, раздражённо жестикулировала, но каждый раз натыкалась на спокойную фразу: 'Ваше высочество, подумайте сами, какой необдуманный поступок Вы хотите совершить'. И принцесса сдалась, разрешив Суррару сопровождать её. Больше всего этому обрадовалась Аймара. Наивная, она приписывала принятое графом решение стараниям колдуньи и, окрылённая предвкушением скорым исполнением желаний, даже забыла подлить в чай возлюбленному 'колдовское зелье'.
Стеллу же решение графа не слишком обрадовало. В глубине души девушка побаивалась его: кто знает, что может придти в голову влюблённому мужчине, привыкшему к выполнению малейших своих прихотей?
