Нарда

С этими словами он швырнул пузырек мне под ноги. Звякнуло разбитое стекло, и меня в мгновение окутал зеленовато-серый туман. В тот же момент я лишилась возможности дышать. Я судорожно открывала рот, но в легкие не попадало ни глотка воздуха. Под ребрами разрастался пожар, перед глазами поплыли разноцветные круги, но голос жреца я слышала отчетливо. Он ликовал:

— Как ты наивна, жалкая дурочка! А знаешь ли ты, что при определенных условиях и, несомненно, умении, можно построить портал, который перетянет тело человека вслед за его душой?!.. Конечно, не знаешь! Потому что такое могу сделать только я! О, Духи! Спасибо за этот подарок! Вы просто на ладони принесли мне мое спасение!

Все так же не имея возможности вздохнуть, я рухнула на колени, с ужасом понимая, что попала в ловушку, и эти минуты — последние(или предпоследние) в моей жизни. Тут сквозь пелену тумана я увидела слабое красноватое свечение. Оно шло от того самого кристалла, который сделал для меня Ларнар, и который экранировал меня от Хайфэра. Я судорожно сжала подвеску, вцепилась в нее обеими руками, закрыла глаза. 'Как жаль, что я не оправдала твоих надежд, Ларнар. Ты потратил на меня столько сил, и все напрасно. Я сожалею. Прости'.

Издали послышался нарастающий гул. Кровь сильнее застучала в висках. Чувствуя, что еще мгновение и потеряю сознание, я разлепила тяжелые веки и увидела, как проваливаюсь в темно-красную воронку.

Я кашляла и хрипела, катаясь по полу. Как это здорово дышать! И как же это больно — просто дышать. Горло саднило и царапало, из глаз текли слезы. Комната была незнакомая, освещенная мягким приглушенным светом, я еще не успела понять, где нахожусь, как Ларнар сгреб меня в охапку, поймал подбородок жесткими пальцами, заглянул в лицо.

— Нарда?!.. Что? Не плачь... Где болит?

Я попыталась ответить, но снова согнулась в приступе кашля.

— Что у тебя с рукой? Разожми! — Ларнар немилосердно тряс мою руку, а я все понять не могла, что же он от меня хочет. — Ну же, кулак разожми!.. Ого!.. Что же ты опять натворила...

Я тоже глянула на руку, тут же задохнулась и снова зашлась в очередном приступе. Из ладони выпал кристалл, вернее то, что от него осталось — оплавленный почерневший остов. Кожа на руке абсолютно целая и невредимая была испачкана в чем-то похожем на сажу.

— Что ж ты так кашляешь?!.. Да, погоди! Не мешай мне!..

Ларнар перехватил одной рукой мои запястья, а вторую руку положил на шею. Я чувствовала, что с его пальцев льется живительное тепло.

— Да полежи же спокойно, что ты ерзаешь?!.. Ну вот! — мужчина, наконец, разжал руки.

С громким всхлипом я повисла у него на шее, прижавшись всем телом. Стоящий на коленях Ларнар не ожидал такого поворота событий и потерял равновесие, но на меня не упал, успел опереться на руки.

— Нарда, что с тобой?.. Пусти...

Я отчаянно замотала головой и прижалась крепче, для верности еще и ногами обхватила. Его сердце стучало громко и часто, и так же громко и часто стучала у меня в висках отравленная страхом кровь.

— ...Ты меня задушишь сейчас...

Я немного ослабила объятья, а потом, — сама не знаю, как так получилось, — прижалась к его губам. Ларнар словно застыл, тело, которое я обнимала, окаменело. Мне стало страшно. Я испугалась, что он сейчас уйдет, а я останусь здесь один на один со своим только что пережитым ужасом. Я была готова на что угодно, лишь бы он остался, на любые условия.

— Не оставляй меня!.. — голос сорвался, перейдя на свистящий шепот. — Пожалуйста, не оставляй меня!..

Я целовала его снова и снова, слышала, как бешено колотится его сердце, шептала какую-то бессвязную нелепицу. Там за тонкой оболочкой тела, я чувствовала бушующую стихию, еще сдерживаемую плотиной принципов и установок, но каждое мое движение, каждое слово увеличивало в этой платине брешь. На меня нашло затмение, помрачение рассудка, но я не могла остановиться. Плотина рухнула. Ларнар ответил на мой поцелуй страстно, горячо, болезненно, жадно. Нас снесло, смяло, закружило в бурлящем водовороте безумной страсти. Прежде чем полностью потерять контроль, Ларнар успел закрыть нас звуконепроницаемым пологом...

Никак не могу понять, как же происходит пробуждение. Сначала просыпаешься, а потом открываются глаза, или одновременно, или сначала распахиваешь глаза, а потом только понимаешь, что проснулся?! Такой тонкий момент, никак мне его не отследить. А еще, как только глаза открылись, сразу в голове начинают толкаться мысли, и такие они стремительные, несмотря на утро. Вот сегодня, к примеру, открыла глаза, а над головой потолок. Незнакомый. Сразу громкий мысленный вопль: 'Где я???', потом: 'ах да, мы же в гостях', сразу перед глазами встает Айдо, машущая руками с вершины холма, голубые глаза Оридана, широкий чернявый Мараван, к воспоминаниям тут же примешивается горький осадок, как бывает, когда понимаешь, что не все у тебя хорошо и гладко. Вроде прошло лишь мгновение, а голова уже пухнет от мыслей и образов. Память услужливо подсовывает все новые и новые картинки, а потом...

Я с ужасом подскочила на пастели, судорожно зажала рот рукой, закрутилась на месте как волчок, отпрыгнула, прижалась спиной к стене. Бессчетное количество мыслей, слов и почему-то нецензурных выражений заскакали в голове как блохи, выталкивая одни других, и все это на фоне монотонного воя: 'Нет!!!'.

'Этого не может быть! Это не возможно! Это не правда!'. Прижала руки к груди... Рубашка. На мне рубашка! Та самая, которую Ларнар разорвал на две половинки, когда я по-дурацки в ней запуталась и не могла снять... Я судорожно ощупала себя, осмотрела одежду. Моя. Точно моя, вот и шовчик на рукаве, три дня назад зашивала. Целая. Фууух! Я ткнулась лицом в шкуру. Это был сон! Всего лишь сон... Но какой! Щеки загорелись, заливаясь краской стыда. Как мне могла такое присниться?! Это же... это же просто неприлично! Ларнар — мой учитель, наставник, старший товарищ, жених Дарилины в конце концов! А мне снятся такие непристойные, такие откровенные сны! Ужас-то какой! Ой! Даже уши, наверное, покраснели. Как теперь Ларнару в глаза смотреть?! Неудобно прям.

В ответ на воспоминание об очередном пикантном моменте, низ живота свело сладкой судорогой, и, пережидая ее, я невольно застонала. Обычно картины в сновидениях смазанные, размытые, часто меняющиеся, а тут все четко так, ясно, подробно, и ощущения такие отчетливые... 'А сон ли?!', — вновь с беспокойством подумала я. Легла на спину, закрыла глаза, сосредотачиваясь на своих ощущениях. Вроде нигде ничего не болит, и мышцы не ноют, как это бывает после таких... хм... упражнений, особенно когда их долго не было. Нет. Никаких намеков, что ночь я провела не одна. Или не ночь?! Сколько я спала? Огляделась. Узкая комната, похоже, одна из тех, что показывала мне Айдо. За окнами светло. Утро, день?! Не понять.

Я встала, походила кругами, откинула занавеску, отделяющую комнату от коридора, выглянула. Никого. В доме тихо. Ни разговоров, ни шорохов. Моя одежда аккуратной стопочкой сложена в углу, рядом стоят сапоги. Сама я не раздевалась, кажется... а из подробностей сна исходило, что снимать с меня было особо и нечего, кроме многострадальной рубашки. Новый виток неприличных воспоминаний побудил меня сдернуть ее с себя. Не факт, конечно, что от таких поцелуев остались следы на коже, но проверить не мешает. Взгляд уперся в висящий на груди кристалл. Целый и невредимый. Искрящиеся грани с переливающейся внутри рубиновой жидкостью. Такой как обычно. Значит сон. Все от начала до конца — сон.

Я плюхнулась обратно на шкуры, сжала подвеску в руке. В голове было пусто. Мысли попрятались по углам, и замерли, не подавая признаков жизни. Я тупо пялилась в стенку.

— О, ты, наконец, проснулась!.. Ой!..

В коридоре с вытянувшимся лицом стоял Оридан. Встретившись со мной глазами, парень еще раз ойкнул и скрылся за занавеской, а я с опозданием вспомнила, что не совсем одета.

— Стой! — крикнула я ему вдогонку, спешно натягивая рубашку.

— А?!.. — теперь Оридан неотрывно созерцал мои голые ноги и то краснел, то бледнел.

— У вас зеркало есть? — Я быстро одела штаны.

— А?!.. — парень моргнул и посмотрел на меня более осмысленно.

— Зеркало есть?

— Зеркало?! Зачем?... А! Есть. У Элины было. В комнате.

— Пойдем, покажешь, — я выскочила в коридор.

Комнатой Элины оказалась та, где было больше всего цветов и вышитых подушек. Внушительных размеров зеркало обнаружилось за тонкой паутинкой серой ткани. Я с непривычки отшатнулась от своего отражения. Девушка в узорчатой раме показалась мне совсем чужой и взрослой. У нас с Ларнаром не было такой роскоши, как зеркало, да в нем и не было необходимости, поэтому видеть себя со стороны случалось нечасто.

Я пристально изучала свое отражение. Не знаю, каким оно бывает обычно, но сейчас я не заметила ничего, что оправдывало бы мои подозрения. Разве что глаза блестели, но может они всегда такие. Губы не опухшие, бледно розовые. Я придирчиво осмотрела шею, — никаких следов. Значит все-таки сон. В глубине души вдруг шевельнулось разочарование, за что я себя тут же сердито одернула.

— Насмотрелась? — снисходительно поинтересовался Оридан.

— Где Ларнар? — спросила я вместо ответа.

— Они с отцом на охоту ушли, — парень недовольно поджал губы, из чего я заключила, что его с собой не взяли.

— А вернуться когда?

— А я откуда знаю?! — буркнул мальчишка. — Эй, ты куда собралась?!

За время нашего короткого разговора мы успели вернуться обратно, и я уже натягивала сапоги, собираясь покинуть дом.

— Сейчас что?

— То есть?! — не понял моего вопроса парень.

— Утро, день? Мы когда к вам пришли? Сегодня или вчера?

— Эк тебя... — понимающе хмыкнул Оридан и пояснил, — вы пришли вчера. А сейчас уже за полдень перевалило. Горазда ты спать!

— Угу, — не стала я спорить.

— Тебя мама покормить велела...

При упоминании о еде, желудок оживился и заинтересованно заурчал. Торопиться мне действительно было некуда, можно и перекусить. Искать Ларнара в лесу я все равно не пойду.

Мужчины вернулись только к вечеру. Все это время я слонялась по дому. Собралась было сходить к морю, но только вышла во двор, как за мной увязался Оридан. Я сначала намекнула, а потом, когда намек был проигнорирован, и просто в открытую заявила парню, что хочу побыть одна. Он лишь пожал плечами и продолжал следовать за мной. Закралось нехорошее подозрение, что мальчишку приставили за мной следить. Высказанное предположение вызвало бурю возмущения. Оказывается, за мной не следили, а охраняли, что, в сущности, было для меня одним и тем же. Разозлившись, я вернулась в дом. Парень, хвала богам, за мной не последовал, остался снаружи, прекрасно зная, что деваться мне некуда.

Через пару часов пришла Айдо. Пересилив себя, я вяло предложила ей свою помощь, в надежде, что она откажется, но женщина выдала мне ворох одежды требующей починки. Оставшееся время до прихода мужчин я провела над иголкой. То есть я сидела, привалившись к стене, и думала о своем, а у меня на коленях лежали штаны с прорехой на колене и двумя сделанными стежками.

Вернувшийся Ларнар был мрачен. Настолько, что подходить к нему сразу расхотелось, а все мысли о моих девичьих грезах повылетали из головы. Со мной маг был отстраненно холоден, укрепив тем самым мое предположение, что за выходку на берегу меня ждет наказание. И наказание будет суровым. Не выговор, нет. Если бы Ларнар высказал мне все, что думает о моем поведении, мне было бы стыдно и неприятно, но он бы выговорился, и больше к этому мы бы не возвращались. Теперь же он не говорил со мной, демонстративно меня игнорировал, и меня ждала более изощренная пытка — отвратительное чувство, когда тебе всем видом дают понять, что ты виноват, что совершил не проступок, а преступление, что ты не достоин даже того, чтобы с тобой говорить. Для моего довольно жалкого чувства собственного достоинства это было поистине серьезным испытанием. Моя матушка была специалистом по такого рода наказаниям, и я ненавидела, когда так делали, но ничего не могла изменить и мучалась тягостным чувством вины, верила, что я плохая, и ждала, когда меня, наконец, простят. И это была такая радость, когда все-таки прощали...

Я попыталась вызвать вчерашнее раздражение и недовольство, предшествующее всплеску неконтролируемых эмоций, но ничего не получилось, я была слабой, беззащитной и жалкой. Такое мерзкое состояние способствовало развитию чувства самоуничижения. И весь вечер прошел под лозунгом: 'хуже меня никого нет'.

Даже если бы мне вздумалось все же поговорить с учителем, такая возможность вряд ли бы представилась, — Элина скакала вокруг него весь вечер, вызывая желание повыдергивать ей волосы. Немного радовало, что он отвечал ей односложно, и улыбался через силу.

За ужином Айдо, наконец, не выдержала:

— Элина, оставь Ларнара в покое! Не видишь, что он устал?!.. Марви, зачем вы так долго таскались по лесу? Ты совсем утомил нашего гостя!

— Утомил?! Ха-ха! — Мараван был весел и громогласен. — Милая, ты плохо знаешь нашего друга! Его очень сложно... утомить! Просто Ларнар сегодня сам не свой целый день. Да и не удивительно, — я заметила, как Айдо бросила на мужа предостерегающий взгляд, но тот не впечатлился, и закончил, — когда его малышка такое учудила, а потом всю ночь металась в кошмарах!

В комнате повисло молчание. Покраснев, я уткнулась в кружку, сделала судорожный глоток, поперхнулась, закашлялась. Айдо принялась одновременно хлопать меня по спине и выговаривать мужу:

— Марви, ну зачем ты так?..

— А что я?! Ничего такого! Нарда, ты не расстраивайся! — Мужчина добродушно потрепал меня по плечу. — Ничего же не случилось! Подумаешь, пошалила немного! Из Ларнара ужасный учитель! Слишком требовательный и занудный. Потом мне показалось, что вы уже выяснили этот вопрос. Он ведь...

— Мараван! — рявкнула Айдо.

— Что?!

— Думаю, стоит закрыть эту тему.

— Поддерживаю, — буднично сказал Ларнара. — Уж в чем в чем, а в магии ты не силен, друг мой. И тебе сложно определить в данном случае всю серьезность ситуации. Учитель из меня, возможно, не самый лучший, но никто пока не жаловался.

— Еще бы! — усмехнулся Мараван. — Попробовал бы кто пожаловаться!

— Глупости! — влезла в разговор Элина. — Ларнар лучший учитель. Он всегда так замечательно и интересно рассказывает. Вот уж не подумаю, что он занудный. А требовательность обязательна, иначе в учебе не будет никакого толку!

Я бросила на мага быстрый взгляд. Вид у него был уже не мрачный, скорее задумчивый, лицо спокойное. Полуприкрыв глаза, он смотрел на огонь.

— Ты мне вменяешь в вину жестокое обращение с ученицей?!

— Жестокое?!.. Кхм... Ну уж я не знаю, что вы там...

— Хватит! — оборвала мужа Айдо нетерпящим возражения тоном. — Элина, поможешь мне с посудой. Оридан, ты сегодня ночуешь у Грахта?

Парень кивнул и, посчитав вопрос матери руководством к действию, тут же умчался, пожелав всем доброй ночи.

Под шумок, я унесла пустую тарелку на кухню. Здесь царил полумрак. От небольшого окна лился матово белый неяркий свет, как в лунную ночь. Тот странный материал, который вставляли здесь в рамы за место стекол, оказывается, за день набирал в себя солнечный свет, а потом светился в темноте. Пахло морозной свежестью, — это Оридан, уходя, впустил холодного воздуха.