Квартирный вопрос

— Хорошо, — сдался он. — Тогда о деле?

Я кивнула.

— О деле.

— Я только что от Мартынова...

— Да? — несказанно заинтересовалась я. Димка несколько удивился моей реакции.

— Да, а что? — Я головой помотала и рукой ему махнула, прося продолжать. — Коростылёв добавил ещё пару пунктов в договор, но, как ни странно, всё тебе на пользу. Так что, завтра можешь подписать. Я сегодня ещё разок всё перечитаю, обдумаю, а завтра...

— Замечательно!

Димка смотрел на меня с недоумением.

— Я перестал тебя понимать, — сказал он, наконец.

Я печально улыбнулась. Можно подумать, я себя всегда понимаю.

Мы ещё поговорили о выставке, о картинах, которые уже нужно было отправлять в Москву, Димка что-то растолковывал мне про контракт с галереей Коростылёва, я кивала, а потом замерла, а когда услышала странную возню у входной двери. Такое чувство, что кто-то пытался открыть ключом дверь. Правда, терпел неудачу.

Я попыталась сдержать победную улыбку. Кашлянула и посмотрела на Калинина, который наблюдал за мной, нахмурившись.

— Что?

Я головой покачала.

— Ничего.

И в этот момент раздался звонок в дверь. Сдался, значит...

— Это кто? — спросил Димка.

— Понятия не имею, — пропела я, направляясь в прихожую.

Когда я открыла дверь, Глеб на меня взглянул с укором. А я ему улыбнулась.

— Кто к нам пожаловал! Господин Мартынов. Надеюсь, вы с официальным визитом?

— Не то слово, с каким официальным.

— Ну, проходите тогда. Хотя, вы опаздываете.

— Правда?

— Да.

Я отправилась в гостиную, не дожидаясь, пока Глеб разденется, но он и не подумал этого сделать, прошёл следом за мной, и остановился сразу, как только заметил Калинина за столом. Сунул руки в карманы куртки и усмехнулся. Я же отошла к окну, и руки на груди сложила, выразительно приподняла одну бровь. Только Димка непонимающе крутил головой, потом ему это надоело, и он просто удивлённо на Мартынова уставился.

Глеб ему кивнул.

— Ещё раз — добрый вечер.

— Добрый... — Димка кинул на меня быстрый взгляд. — Что-то не так? Мы виделись...

— Чего явился? — перебила я Калинина.

— Ключи от квартиры принёс.

— Себе оставь, на память, — посоветовала я. — Я замки сменила.

— Да это я уже понял... — Глеб снова на Димку посмотрел.

Я почти с удовольствием наблюдала за тем, как мужчины обмениваются красноречивыми взглядами. Димка явно был обескуражен, если не поражён появлением Мартынова у меня в квартире, да ещё с ключами в кармане от неё. Но меня больше интересовало поведение Глеба. Тот поджал губы, а потом ещё и брови сдвинул, мрачно огляделся. Видимо решал, что дальше делать. А я испугалась, что уйдёт. С него же станется, психанёт и только его и видели. Где я его потом вылавливать буду?

— Дима, ты нас не оставишь?

— В смысле?.. В другой комнате подождать?

Я на Калинина посмотрела.

— Иди домой.

— Ты уверена?

Глеб выразительно хмыкнул и снял куртку, пристроил её на спинке кресла.

— Да, я уверена. Мы завтра... в офисе у Глеба Степановича встретимся, и я подпишу всё, что ты захочешь.

Калинин уходить не хотел. Он неотрывно на Глеба смотрел, а как только мне удалось выпихнуть его в прихожую, уставился на меня дикими глазами.

— Ты рехнулась?

— Иди домой, Дима.

— Ты же всё испортишь!..

— Не испорчу.

Он вздохнул.

— Если Борис Владимирович узнает, он меня убьёт.

— Ты-то здесь при чём? — искренне озадачилась я.

— Женя! — крикнул Мартынов и я, наконец, вытолкнула Калинина за дверь. Но на Глеба разозлилась. Какое право он имеет на меня орать?

— Будешь кричать, отправишься следом, — предупредила я его.

— Твой идеальный принц уже ушёл, так что не начинай.

— Что? Может, ты к своей принцессе отправишься? С какой стати ты явился? Я тебя не звала!

— К какой ещё принцессе?!

— К Алисе своей. Отправляйся. — Я махнула рукой в сторону выхода.

— О Господи, так ты из-за этого?

— Не из-за этого, не надейся.

— Женя.

— Не подлизывайся ко мне, бесполезно.

Я прошла на кухню, а Мартынов сел в кресло и ноги вытянул. Я мельком глянула на него, заметила нахмуренные брови и то, как он зло барабанит пальцами по подлокотникам.

— Я так и не понял, ты опять с ним?

— Ну конечно я с ним! А нас вдвоём он из вежливости оставил!

— Тебе трудно ответить нормально?

— Я нормально отвечаю.

— Заметно... А чего он тогда тут делал?

Я обернулась и упёрла руку в бок.

— Он тут работал. Потому что я — его работа. А вот тебя я не звала.

Глеб перестал барабанить.

— Я понимаю, ты злишься, но я всё могу тебе объяснить.

Я вдруг почувствовала жуткую усталость.

— Наверное, можешь. Вот только не изменишь ничего уже.

— Мне вчера так не показалось. Нам ведь было хорошо, Жень.

— Хорошо, — согласилась я. — Я же не спорю, Глеб. Я скучала по тебе, не смотря ни на что.

— Тогда в чём дело?

Я подошла к нему, наклонилась и обняла сзади за шею. Мартынов видимо такого не ожидал, напрягся, не зная, чего ждать.

— Дело в том, зачем ты пришёл, Глеб.

— Я пришёл к тебе.

— Зачем? — повторила я.

Мартынов начал закипать.

— Я к тебе пришёл. Тебе мало?

Я руки убрала.

— Наконец-то, мы добрались до истины. Мне мало, Глеб.

Я вернулась на кухню, чувствуя на себе пристальный взгляд Мартынова.

— И что ты хочешь?

— Мне кажется, что немного. — Я налила в стакан воды и сделала несколько больших глотков. Всё-таки волновалась сильнее, чем предполагала. Потом поставила стакан на стол и влезла на высокий табурет, на котором недавно Калинин сидел. — Ты меня бросил, — сказала я.

Глеб только головой покачал.

— Женька...

Я замахала на него руками.

— Ты сейчас начнёшь мне говорить, что всё слишком сложно, что это не моего ума дело, что ты делал то, что должен был делать, а я лишь попалась на пути... Я всё это знаю. Но дело не в этом. Дело в том, что ты меня бросил. Я, наверное, глупая, поверила всему, что ты тогда придумал, что ты мне говорил... — Я сглотнула. — Но однажды утром я проснулась, а тебя нет. Просто нет. — Я старалась на Глеба не смотреть, хотя чувствовала, что он с меня глаз не сводит. — Нет твоих вещей, ни слова, ни записки, ни звонка... А потом ещё этот букет, как насмешка.

— Мне казалось, что так правильно.

— Правильно? — Я непонимающе посмотрела. — Просто исчезнуть — правильно?!

Он кивнул, весьма хладнокровно, надо сказать.

— Ты же разозлилась?

— Разозлилась? — повторила я, не зная, что ещё сказать. У меня просто в голове не укладывалось...

А Глеб вдруг посмотрел мне в глаза.

— Разозлилась, — подтвердил он. — А может, и возненавидела. Так ведь легче было?

Я смахнула стакан с водой на пол. Вода разлилась по паркету, а стакан разбился, оставив после себя огромное количество мелких осколков. Я закусила затрясшуюся губу, потом отвернулась от Мартынова.

— Сволочь ты, — выдавила я из себя.

Глеб рывком поднялся, перешагнул через осколки и подошёл ко мне.

— Я тебе уже говорил, что сволочь.

Я пихнула его рукой в живот. Слёзы потекли, я их ладонью вытерла и отвернулась. А Мартынов рукой упёрся в стол и навис надо мной.

— Я не думал, что вернусь.

— Конечно...

— Но я же вернулся.

— Завод покупать, — горько проговорила я.

Он задумался, видимо удивлённый моей осведомлённостью, потом усмехнулся.

— Да, завод. Он мне нужен.

— Вот и покупай.

Глеб притронулся ко мне, провёл ладонью по плечу, а его руку с себя скинула.

— Не трогай.

— Обижаться можно очень долго. А можно не обижаться. Подумай, Жень.

— Я уже обо всём подумала.

— И что?

— Спать я с тобой не буду.

— Весьма своевременное заявление, — ухмыльнулся он.

— Думай, как хочешь. Я не собираюсь ещё хоть день потратить на то, чтобы тебе удовольствие доставлять.

— Интересно.

— Очень.

— Хочешь, чтобы я ушёл? Правда, хочешь?

Я смотрела на него, его лицо было совсем близко, я даже руку подняла и провела пальцем по его шее.

— Нет, я хочу, чтобы ты остался. — Моя рука поднялась выше и погладила его по коротким волосам. Глеб ко мне наклонился, а я добавила, прежде чем он успел меня поцеловать: — Но на моих условиях.

Мартынов отстранился и заинтересованно посмотрел.

— На каких?

Когда он отодвинулся, мне стало легче дышать и в голове прояснилось. Я дыхание перевела, отвернулась от него и смогла вполне спокойно произнести:

— Я замуж хочу, Глеб.

Повисла пауза, потом Мартынов несколько нервно фыркнул.

— За меня?

— А хотя бы и за тебя.

— Жень, ты серьёзно?

— Более чем серьёзно, Глеб. — Я со стула слезла и отошла от Мартынова подальше, и уже с расстояния на него посмотрела. — Быть твоей любовницей я не собираюсь, это ни к чему не ведёт. Проснусь в одно прекрасное утро, а тебя и след простыл. Меня это не устраивает.

— Как любовница, значит, простить не можешь, а как жена простишь? — его голос был полон сарказма.

— Именно, — кивнула я, снова сильно занервничав, а всё из-за его тона. — Я тебя люблю, — сказала я. Глеб смотрел на меня. — Наверное, я дура, но люблю. Вот только я кое-что выяснила, пока тебя не было. Я могу без тебя жить. Без Димки смогла, и без тебя. И не умерла, хотя было так паршиво, что иногда казалось, никакого выхода больше нет. — Я развела руками. — Но не умерла. И дальше не умру.

Глеб сел на моё место.

— Ты всерьёз думаешь, что я буду хорошим мужем?

— Нет, — тихо проговорила я. — Но я буду хорошей женой. — Глубоко вздохнула. — Глеб, я просто хочу нормально жить! Я не хочу больше чего-то ждать, надеяться... Ты всю мою жизнь с ног на голову перевернул, я тебе уже говорила. Но я этому рада. Ты сволочь, по твоей милости я чуть с ума не сошла... Хотя не знаю, чего я ждала. Что ты останешься, и всё закончится классическим хеппи-эндом? Знала ведь, что это не так. Но я знаю, что могу сделать тебя счастливым. И не смотри на меня так... Я тебя не умоляю на мне жениться. Я, если хочешь, предложение тебе делаю. Вполне деловое и продуманное. Не захочешь... твоё дело. Вставай и уходи. Где дверь знаешь.

— А если уйду?

— Вот и уходи. Теперь я переживу. Поплачу денёк и забуду. Или, по крайней мере, получу от жизни лишний урок. — Я улыбнулась дрожащими губами. — Снова решу, что ты сволочь, и буду жить дальше. В конце концов, есть же где-то нормальный человек, с которым у меня начнётся нормальная жизнь? Где-то он должен быть... Я надеюсь.

Я замолчала и Глеб молчал. Только глазами за мной следил, и от этого меня колотить начало. Казалось, что все нервы собрались в тугой клубок и встали комом в груди. Обхватила себя руками за плечи и отвернулась.

— Я устала доставлять удовольствие другим, — прошептала я. — Я просто хочу быть кому-то нужной. В этом же нет ничего особенного, это нормальное человеческое желание. Я имею на это право!..

Поняла, что говорю сама с собой, а Глеб молчит и отстранённо смотрит в сторону. Вдруг стало страшно от мысли, что он, возможно, меня жалеет в этот момент. И уйти мечтает, но не знает как. Потому что я стою рядом, продолжаю что-то бормотать, и со стороны это кажется именно мольбами, и ему совестно и неудобно...

Я посмотрела на него, заставила себя встряхнуться, плечи расправила и... выдохнула. Всё плохое, что на душе и на уме было, всё выдохнула, до последней молекулы.

— Где дверь знаешь, — сказала я ему, забрала телефонную трубку и ушла в спальню.

Позвонила Соньке, специально, чтобы отвлечься. Она мне что-то рассказывала, мне только поддакивать нужно было иногда, я почти не слушала её. Сидела на кровати, сгорбившись и поджав под себя ноги, и всё ждала, когда хлопнет входная дверь. Прислушивалась, прислушивалась, но даже шагов не слышала. От напряжения заболела голова, и я потёрла лоб.

— Жень, ты слушаешь меня?

— Да, Сонь. Что за платье?

— Голубое! И такое пятно нехорошее, на самом видном месте, представляешь? Я весь день сама не своя!

— И я тоже...

— А Боря смеётся надо мной. Вот как так можно?!

— Да...

Дверь тихонько скрипнула и я резко обернулась. Встретилась глазами с Глебом и на мгновение показалось, что умру, если он сейчас скажет, что попрощаться зашёл.

— Ужинать будем? Я есть хочу.

Сглотнула, и вдруг так больно стало и пусто внутри, когда комок в груди начал стремительно таять.

— Закажи в ресторане, я не готовила ничего... В книжке номер.

Глеб фыркнул, и дверь закрыл, а я услышала его голос из коридора.

— Замуж она собралась... А в доме есть нечего.

Я глаза закрыла и рукой рот зажала, чтобы не закричать.

Ужином Мартынов занимался сам. Заказал, на стол накрыл, даже еду на тарелки раскладывал сам. Я из спальни вышла только когда он меня позвал. Он думал, что я по-прежнему с Сонькой по телефону болтаю, а я, если честно, в себя приходила. Подружка на меня зашипела, когда я ей призналась в содеянном, заявила, что я всё-таки дура и в моём положении нужно было заставить Мартынова очень долго вымаливать у меня прощение, на коленях, если понадобится, но я не спешила с ней соглашаться. Она-то Глеба не знает, а я... Да, не так долго мы и знакомы, но я его чувствовала, и в данной ситуации была совсем не уверена, что Мартынов мучиться готов. Даже если предположить, что он на самом деле пришёл ко мне, как говорит, заменяя этим другое, более важное для меня признание, страдать и вымаливать у меня прощение он бы не стал. Не тот характер, и не тот человек. Он предлагает только то, что может предложить, то, что у него есть — за душой и на сердце, и требовать что-то большее, просто в угоду своему самолюбию, бессмысленно и бесполезно. В том, что касается его чувств, я была уверена, что Глеб всегда будет честен, и терпеть и притворяться вряд ли станет, просто уйдёт, как когда-то, и поэтому я сегодня и сделала ему это предложение, возможно, чуть-чуть поторопившись, но я сказала всё как есть и рассчитывала на ответную честность. Глеб либо должен был сразу уйти, либо остаться. Он остался. Хотя, мне до сих пор в это не верилось.

Я вышла в гостиную и неожиданно поняла, что волнуюсь сильнее, чем думала. На Мартынова посмотрела, радуясь, что он меня пока не замечает, колдуя у стола, а потом подошла и обняла его сзади, решительно плюнув на все свои опасения. Глеб замер, поднял руки, позволяя себя обнять, а потом поинтересовался:

— Ты так проголодалась?

— Можно и так сказать.

Я потёрлась щекой о его спину, а Глеб вдруг насторожился:

— Ты плачешь, что ли, Жень?

— Нет, — соврала я.

— Ну и зря. Раз уж всё так серьёзно, я про свадьбу, в смысле, то можно и поплакать. Все невесты ревут. Хотя, меня это всегда удивляло.

— У тебя более богатый опыт, чем я предполагаю? — пробормотала я, отпуская его и поспешно смахивая слёзы.

Мартынов обернулся и посмотрел на меня. Очень серьёзно посмотрел, я даже испугалась, что сейчас услышу что-то неприятное, но Глеб вдруг наклонился ко мне и подставил щёку для поцелуя.