Марсианин. Книга первая

Есть среди изгоев и одиночки. Но по-настоящему одиноких мало, больше живут товариществами по два-три человека. У этих нередко имеется оружие. Краденное, а то и снятое с убитых солдат. Питаются они тем, что оставляют в укромных уголках марсиане. И опять согласно молве — даже людоедством не брезгают.

Таких опасаются. Эти отверженные нередко не от мира сего не только в буквальном смысле. Люди, которым терять нечего, а отчаянье и озлобленность иной раз толкает их на жуткие злодейства. Хотя они не представляли особой опасности для жителей поселка, так как не могут покидать зону Озер и вынуждены скрываться в пещерах и туннелях на пятачке диаметром в несколько километров, но для тех, кто работал на стеклообработке и для военнослужащих представляют реальную угрозу. Такие нападали на посты, пытаясь завладеть оружием, срывали дыхательные маски с солдат, патрулирующих накат, тем самым пополняя свои ряды. В промзоне они нападали на женщин, отнимали у работающих еду. Поэтому и разрешили на производстве организовать собственную вооруженную охрану. И охрана эта и солдаты, дежурившие на блокпостах подозрительно относились к людям, появляющимся у Озер без защитных средств. А в туннеле по таким, если они медлили выполнить команду 'стой', открывали огонь на поражение. И, как правило, не ошибались. Так что в этом походе Володе, пожалуй, угрожала опасность не меньшая, чем Антону. Правда, угрозы направлены были на них с разных сторон. Но Антон был хорошо защищен, а Володю в части хорошо знали.

К озерам вело несколько туннелей. Они выбрали самый освещенный. Вот еще один плюс марсианских катакомб: здесь не надо заботится об освещении. Конечно, сияние, исходившее от стекла, не везде было таким ярким, чтобы читать книги, но этого и не требовалось. А вот слабое свечение, достаточное для того, чтобы видеть, что делается под ногами, присутствовало практически всегда. Особенно в зоне наката, насыщенной испарениями.

Преодолев крутой подъем, пролезли через узкий ход в большую, подсвеченную голубоватым сиянием пещеру. Тяжелая, плотная даже на вид жидкость заполняла ее почти от стены до стены, оставляя лишь узкие полоски берега по сторонам. Если озера и парили, то признаков повышенной влажности видно не было. Вот так же не чувствуется влажности на морском берегу в жаркий день. Однако огромные прибрежные валуны, словно лаком, были до половины покрыты тонкой стекловидной пленкой. Антон походил по узкому побережью, узнавая места. Именно здесь он схватился в рукопашной со странными мужиками без главных гендерных признаков, здесь увидел двух бородачей в античных одеяниях. Где-то неподалеку они, или их соплеменники, в прошлом году убили Кулькова. Володя, оказывается, думал о том же.

— Вон там убили Кулькова, — сказал он, показывая в сторону каменных нагромождений. — Мы тогда зашли с другой стороны. Вышли из того прохода. Видишь? Слева от скалы. Потом разошлись. Он пошел вдоль берега, а я в другую сторону.

— Почему разошлись?

— Я же вышел на этюды. Здесь интересный свет. Я нашел хорошее место и увлекся. А потом смотрю — Кольки нет. Окликнул — молчит. Пошел искать. И нашел... Мертвого.

— И ты никого не видел и ничего не слышал?

— Нет...

— А сам-то как думаешь, почему их двое оказалось? Убивали ведь одного.

— Не знаю... — Володя вздохнул.

— Ну ладно, ладно.

Про картинку бы с самолетиком спросить в самый раз. Но подумалось, что не стоит заводить сейчас этот разговор, хотя очень даже в тему. По многим причинам не стоит. И Володьку надо пожалеть, и главное, что их, наверняка, смотрят и слушают. Уж здесь-то понатыкано приборов. Антон побродил по берегу, присматриваясь к скалам. И нашел то, что искал. Присмотревшись, разглядел тоненькую идеально ровную трещинку, очерчивающую четырехугольник на гладкой высокой плите. Вот она и дверь. Не такая маленькая дверка, которую видел он в тупичке, а настоящая, большая. В человеческий рост. Это был вход, закрытый идеально пригнанной каменой дверью. А сбоку что-то вроде украшения — набор круглых, выпуклых камушков, равных по величине и размещенных не хаотично, а ровными рядами: пять вертикальных и шесть горизонтальных. Подумал и нажал один из выступающих камушков. Тот мягко и очень приятно вдавился. Ничего не произошло. Володя посмотрел осуждающе.

— Не трогай, — сказал он. — Ты же ведь не знаешь, для чего это.

— Как это не знаю? Кодовой замок на двери, через которую местные марсиане ходят, настоящие. А самозванцам туда путь закрыт. Понаехали, понимаешь! Кстати, — добавил он не в тему, — на Марсе никакой животины не водится. Съедят они твоего Усольцева. Не исключено, что они людоеды .

— Подавятся, — усмехнулся Володя.

— Или отравятся, — согласился Антон.

На эту реплику Володя не ответил. Антон продолжил:

— Так что, в любом случае, надо кого-то спасать. Или Усольцева от дикарей ради торжества правосудия, или дикарей от Усольцева из побуждений гуманности.Больше нам тут делать нечего. Если только покричать в замочную скважину. Вдруг услышит и откроет? Пойдем? — Спросил он Володю.

— Пойдем.

— А давай-ка пройдемся так, как мы возвращались в тот день? — Предложил Антон. Ему вдруг пришло в голову убить двух зайцев. И поговорить по дороге можно. И поискать тот тупичок. Так, незаметно. Не акцентируя внимания.

— Это же кругаля какого давать! — Удивился Володя. Однако в голосе его возражения не слышалось. Ему тоже, видно, не терпелось поговорить. Антон даже догадывался о чем. Некоторое время шли молча.

— Ты знал? — спросил вдруг Володя. Антон не стал прикидываться, что не понял вопроса.

— Догадывался. Только догадывался. Мы ведь с ней в одном полку не служили.

— А мне не сказал.

— Зачем? Тебе, что плохо? С такими плохо не бывает.

— Хватит тебе... Пошлости твои уже надоели! — Взорвался вдруг Володя. — Что с тобой ни о чем поговорить нельзя серьезно?

— Извини, Володь. Можно конечно. Давай о тебе поговорим. Ты не думал еще раз попробовать на Земле прижиться? Полетим вместе?

— Я богатый человек. — Отвечал Володя тихо. У меня на счету миллионов 20 будет. Здесь хорошие деньги идут, и картины мои на Земле неплохо продаются. Не из-за таланта, конечно. Специфика. Работы безруких инвалидов и шизофреников тоже ценятся. Так что денег на билет до Земли у меня хватит. Но условия мне там особые создавать не будут. И выпустят ли меня отсюда, вот вопрос. Что-то вам от меня надо.

— Им, Володя, им.

— И охрану приставили. Вот Ирина... Ее ведь специально сюда привезли? Для меня?

— Думаю, да.

— Лариса последнее время перед отлетом была взвинчена. — Сказал Володя после некоторого молчания, словно припоминая. — Нервничала. Давили на нее, наверное, чтобы осталась. Только как же она могла остаться?

— Во всяком случае, одна проблема для тебя решена на государственном уровне. Вот ты чего с утра не в духе: о предстоящем расставании загрустил? Так оно еще года через два случится. Сейчас даже обвенчанные столько не живут вместе. Ну, будь ты мужиком!

— Как у тебя все легко! А если я ее люблю?

— А что делают, когда любят? То и делай.

Володя замолчал. Обиделся, наверное. Ничего, полезно. Нашел в кого влюбляться. Но он вдруг сказал:

— Я ее люблю. А она служебный долг выполняет...

-Служебный в виде супружеского. Ну а что удивительного? Супружеский ведь для некоторых тоже со временем становится служебным.

-Испортила тебя армия, Антон!— Вздохнул Володя, но, видно было, что он не обижается. — Ну да, служебный. И не только со мной.

Об этом Антон догадывался. В катакомбах такое в тайне не сохранишь.

— С Мишиным что ли? — спросил он зло. — Ну, так вот, я хоть и не женком, но разрушить ячейку марсианского общества не позволю!

-Ты что, моралист?

-Я ханжа. Это много лучше, чем циник. Но дело даже не в этом. А в том, что Мишин своими действиями мешает проведению важнейшей операции, цель которой не известна даже главному ее участнику, то есть тебе. И мне, как твоему телохранителю. Но свои функции телохранителя я понимаю четко. Тело твое должно получать все довольствие, на которое оно поставлено и... положено. Акты же, — слов 'акты' он выделил интонацией, — ведущее к попытке ограничить размеры довольствие, а так же ухудшить его качества, являются хищением и должны расцениваться, как непредумышленное действия, ведущие к срыву особо важной операции. Понял? Если нет — запиши, несколько раз прочтешь и поймешь. Короче, Ирина или верна тебе будет отныне, или — в монастырь к отцу Кириллу.

— Трепло же ты все-таки! — Ответил Володя. Однако он заметно повеселел. И перевел разговор на другое. И не только потому, что хотел сменить тему. Антон сразу определил, что было за этим нечто более существенное. — Слушай, а вот ты сегодня мои рисунки рассматривал, — начал Володя осторожно.

— Хорошие рисунки, — сказал Антон с чувством. — Особенно мне часовой с мосинской винтовкой у межорбитального многоцелевого перехватчика понравился. Зорко так вдаль смотрит. Бдительный такой часовой.И самолеты у тебя классные получаются. Прямо как из жизни. — Сказал и постучал пальцем по дыхательному фильтру, напомнив об аппаратуре.

— Получаются, — ответил Володя и посмотрел на Антона растерянно и даже испуганно. Понял, значит, что нарисованный самолет и виденный над Марсом — один к одному.

Они шли уже полчаса и Антон стал внимательней присматриваться к туннелям: вспоминал место, где оставил мертвого Женика на руках у Володи. Нашел. Решил аккуратненько проверить показавшийся знакомым коридор. Но когда он свернул в боковой ход, Володя запротестовал.

— Мы здесь не шли!

— Да ладно, не шли, главное... — сыграл простачка Антон, — я же помню, что сюда заворачивали.

Они прошли еще шагов двадцать и за поворотом Антон увидел то, что искал — тот самый тупичок. И нишу, где пряталась не различимая с такого расстояния дверка. Резко подался назад. Володя, налетев на него, остановился.

— Да, заблудились,— вроде как засмущался Антон, — тупик здесь. Пошли назад. Прав ты был, марсианин.

— Ну вот. Я же говорил. А ты прешь, как танк.

Они вернулись в коридор и вскоре дошли до блок-поста. Отметились у сержанта, скрывающегося в будочке, оправленной марсианским бронестеклом. Немного поговорили со скучающим служакой, заметно утомленным ношением тяжелого защитного костюма. Когда отходили от поста, увидели в боковом ответвлении солдатика. Он был без защиты и маски. Солдатик приседал. Заметив их, с наигранной поспешностью схватил лежащую на полу фуражку, вытянулся и с озорной улыбкой козырнул.

— Э, — сказал Антон,— а вот и земляк твой. Ему марсианская сырость нипочем.

— Наш, — заулыбался Володя. — Привет, Коль!

— Здравствуйте, Володя.

— Как служба, боец? — поинтересовался Антон.

— Нравится, товарищ майор, — сориентировался он по пометке на левом плече.

— Служить много осталось?

— Всю жизнь. Я на сверхсрочную остаюсь.

Они распрощались. Антон бы еще поговорим с парнем. Интересный парень. И полезный. Но он уже чувствовал признаки удушья. Фильтры, видно, порядком забило стеклом. Здесь, в некотором отдалении от озер, пары начинали густеть и быстро закупоривать ячейки.

Вскоре дошли до знака, обозначающего границу чистой зоны. Дышать стало совсем трудно, однако Антон шел еще некоторое время, не снимая маски. А черт его знает! Лучше уж малость потерпеть, чем надышаться. Володя засмеялся и шлепнул его ладонью по сфере:

— Снимай уже — не бойся. Чисто здесь. Я же чувствую.

Глава седьмая

-Вообще-то тебе пока нечего делать в туннелях, — Мишин разлил коньяк. На этот раз спрашивать, будет ли он пить, Мишин у Антона не стал, и тот вынужден был принять предназначенный ему стаканчик: отказаться означало бы продемонстрировать упрямство или недружелюбие. Чокнулись и осушили по-русски. Не смакуя. В один прием, как водку. Но закусили шоколадом.

— Вкусный шоколад. Хоть и местный. — Похвалил Мишин. И объяснил, — видишь, обертка простенькая, неяркая? Эту бумагу им сюда километрами шлют. Для упаковки. А шоколад тут варят из молекурярных составляющих. Но и синтезатором надо уметь пользоваться. И вот, пожалуйста. Умеют! И питательные массы умеют изготовлять. Каши не каши, а по вкусу от гречки не отличишь.

-Почему мне не следует ходить в туннели? — Спросил Антон, игнорируя тему местного пищевого производства — он уже был достаточно осведомлен о марсианских гастрономических проблемах.

-Потому что этим будут заниматься специально подготовленные люди, которые могут по зоне наката передвигаться без дыхательных аппаратов. Скажем так, местные двоякодышащие. — Мишин усмехнулся. — Пусть они и поищут. А вот когда что-нибудь найдут, тогда... А пока я бы попросил тебя поработать с Гущиным поплотней. Поговори с ним.

-Я с ним каждый день разговариваю.

-Представляю, о чем вы там говорите. Небось о бабах... — усмехнулся Мишин. Это 'представляю' в его исполнении прозвучало весьма комично. Но Антон сдержался и не стал делать намеков на прослушки. Меру в подколах надо знать... — Круг тем следует расширить, — продолжил Мишин уже серьезно. То ли понял, о чем подумал Володя, то ли специально так сказал, чтобы он об этом и подумал. — О звонке Усольцева Гущину ты знаешь...

-От тебя.

-Да... Так вот кроме этого несостоявшегося разговора был и состоявшийся.

-Володя мне ничего не сказал.

-А он и не знает... Возможно.

-Не понял.

-Усольцев звонил не ему.

-А кому?

-Попу местному. Разговор пустячный. Ни о чем. Но это подтверждает, что Усольцев есть. Где — вопрос. Но есть. Поэтому хорошо было бы тебе приблизиться и к батюшке... Кирилл, конечно, фигура случайная — соратникам он звонить не станет, чтобы не светить, однако это все-таки контакт. Я так думаю: раз срок сборов заканчивается и твоему подопечному пришла пора возвратиться к гражданской жизни, а мастерской у Гущина больше нет, надо ему творческие свои поиски попытаться реализовывать в другом месте... В той же богадельне, например.

-Как нет мастерской?

— Вчера решено было передать ее в жилой фонд поселка. Сам знаешь, что с жильем у горняков проблемы. Но в богадельне площадей достаточно. К тому же он ведь собирался церковь расписывать? Вот и пускай займется богоугодным делом. А тебе отпуск положен. Года два небось не был?

-Три.

-Ну вот. Три отпуска. Так что перемещайтесь ближе к святым местам. Ты ведь с батюшкой, вроде, в хороших отношениях? Только без самодеятельности. Никаких вербовок и прочее. Я думаю ситуация должна выглядеть так. Ты под воздействием разговоров с Владимиром Ашотовичем проникся... Не знаю уж чем, но проникся и заинтересовался бытом простых марсиан. Надо постараться, чтобы тебя стали принимать, как своего. Слушай, знакомься с людьми. Сочувствуй и помогай. Кстати, там немало молодок, а ты у нас парень видный.

-'Ириной' поработать?

-С отцом Кириллом? — рассмеялся Мишин. — А что попробуй, если для пользы дела. Кстати, Ирину ты зря Гущину засветил.

— Еще не засветил.

-В смысле?

-Если она в кабинеты к начальству с ночными докладами ходить не перестанет, вот тогда засветка будет полной.