Закуси горе луковицей

— У нас никогда ничего не теряется! — с нескрываемым раздражением отчеканил старичок.

'Услышал, таракан напудренный', — с удовлетворением отметила Некрасова.

— Извините, — с нажимом выговорил он, — у нас перерыв на обед.

— Вы тоже извините, но я приехала из Ольховки и тоже дорожу своим временем. У вас до перерыва ещё десять минут, так что потрудитесь найти документы моего мужа Некрасова Владимира Митрофановича и, опираясь на факты, ответить мне на мои вопросы.

Старый служака зарумянился, немного постоял в раздумье, качнулся с пяток на носки и ровным бесстрастным голосом произнёс:

— Ничем не могу помочь. Ключи от сейфа с документацией у моего начальника, а он уже ушёл.

— Он вам не доверяет... Ну, хорошо, — едва сдерживаясь от негодования, проговорила Зоя. — Тогда запишите для своего начальника суть моего вопроса и поставьте сегодняшнюю дату. А на словах ему передайте, что если по истечении десяти дней нам не выдадут страховку, то я через центральные газеты задам Министру обороны неприятный, но конкретный вопрос: 'Кто украл деньги нашей семьи?'

У старичка начало подёргиваться веко.

— Телефон у нас есть. До свиданья, Пётр Нилыч.

— До свиданья, — едва выдавил он.

Зоя вышла. Вскоре весь её воинственный пыл улетучился, а магазинные цены окончательно лишили её оптимизма. Ей не удалось сделать и половины необходимых покупок. Колосника для печи тоже не оказалось.

'До встречи ещё полчаса. А я уже никуда не хочу. Опять никакой надежды, — неторопливо вышагивая, думала Некрасова. — Этих бронежилетных ничем не пробьёшь. Третий год на исходе, а им хоть бы что. Может, действительно написать в газету? Но как не хочется склоки'.

— Женщина! У вас можно спросить?

Зоя подняла голову и, увидев жаркие глаза цыганки, инстинктивно отшатнулась.

— Нет, не попросить, а спросить, — зачастила та. — Вы не скажете, где здесь аптека подешевле? А то у меня сынок заболел.

'Ну вот. У неё беда, а я шарахаюсь от человека. Да и чего собственно плохого она мне может сделать?'

Зоя начала рассказывать ей, как отыскать аптеку, а цыганка, глядя на неё во все глаза, всё уточняла и уточняла.

— Ой, моя дорогая! — трагически заломила она пальцы. — Я так волнуюсь, что ничего не могу запомнить. Вы ж тоже мать, правда же?

— Да-да, — подтвердила Зоя.

— Может, у вас с собой какие лекарства есть?

Зоя выхватила из сумки косметичку, в которой давно уже лежали одни лекарства. Предложила цыганке. Та, рассыпаясь в благодарности и лести, стала выбирать лекарства, и всё бестолково переспрашивать Зою. И всё говорила и говорила без умолку.

— Ты такая добрая, как ангел, — она взяла её за руку.

'Ох, что же это с моей головой? Тяжёлая, что пудовая гиѓря... — Зоя потёрла виски и с удивлением огляделась. — Боже! Где это я? Что за улица? Куда это меня занесло? Бреду неизвестно куда. Сколько же там времени?'

Взглянула на часы. Пятнадцать десять.

'Ничего себе, гулёна'. Некрасова подхватила с земли сумку и бросилась к автостанции. Но, добравшись до перекрёстка, поняла, что не знает, куда идти.

'Что со мной? — встревожилась она. — Неужели склероз?'

Увидев на одном из огородов старика, Зоя расспросила его, как пройти к автостанции. Подняла сумку с покупками и вдруг обратила внимание на свою руку. На пальцах нет ни перстенька, ни обручального. Зоя так и обмерла. 'Что же это?' Постояв в раздумье, пошла к автостанции. На пути к ней и вспомнила цепкие глаза цыганки, её прохладную руку и опутывающую сладкой лестью торопливую речь.

'...У тебя сегодня был не самый удачный день. Но ты встретила меня, и теперь счастье придёт в твой дом. Я тебе наворожу, и все, кого ты любишь, будут здоровы. У тебя золотое сердце. Таких женщин, как ты, — одна на миллион. Ты такая красивая. Зачем тебе все эти украшения? У тебя самые правильные ушки. А серьги такие тяжёлые, вредно их носить в ушах. Сними их! Сними поскорей'.

Зоины руки потянулись к серьгам и вынули их из мочек.

'А пальчики твои? Нельзя же их сутками сдавливать всякими колечками и перстнями. Сними ты эти безделушки, сними-сними, освободи свои пальчики. Они так устали. Пусть отдохнут'.

Зоя послушно сняла перстенёк и обручальное кольцо.

'Вот молодец. И цепочку, моя ласковая. Крестик-то нужно на простой верёвочке носить, отцепи его, положи в кошелёк, чтоб не потерялся. Вот умница. Давай мне эти побрякушки, милая. Тебя муж и так любит. Ты такая хорошая!'

Зоя всё покорно отдала ей.

'Вот и правильно. И не печалься. Теперь у тебя всё будет хорошо. Спасибо тебе, дорогая, за доброту твою. И благодари судьбу, что меня встретила. Иди, золотая моя, иди. Счастья тебе!'

И Зоя пошла в ту сторону, куда она её направила.

'Боже! Что же я натворила?'

Опоздав на полчаса, вся зарёванная и вспотевшая, она подошла к ожидавшему её уазику. Женя сидел за рулём и читал газету. Увидев её в таком живописном виде, он мгновенно выскочил наружу.

— Что с тобой, Зоя? Что-то случилось?.. Ладно, давай сумку и залезай в машину. Попей водички, успокойся.

Зоя, тяжело вздохнув, полезла на сиденье. А, отдышавшись, рассказала Евгению о своём несчастье.

— Вот же чертовка! — выругался он. — Она ещё и гипнозом владеет. Представляю, скольких людей отучила она от добросердечия. Отзовутся ли они теперь на чужое горе? Думает, на простаков нарвалась. Ну уж нет, этого я так не оставлю. Погоди, сейчас мы что-нибудь сообразим.

Он завёл автомобиль, подумал и поехал вглубь посёлка.

— У меня здесь в милиции фронтовой друг работает. Думаю, он поможет.

Минут через сорок они уже ехали на окраину посёлка к барону — оказывается, здесь имеются и такие. На руках у Зои лежала портативная рация. Они медленно въехали в узкую улочку и остановились в трёх метрах от калитки, утопающего в листве фруктовых деревьев дома.

Женя посигналил и вылез из кабины. Через минуту ожиданий на калитку облокотился полный, холёный, не лишённый шарма цыган.

— Чего шумишь?

— Знаешь, что это за женщина в машине?

Цыган лениво взглянул на Зою.

— Нет. И мне это не интересно.

— Это жена моего друга — фронтовика, вернувшегося с войны без ног, мать годовалых двойняшек.

— Ну и что?

— А то, что одна из твоих сестрёнок, самая глазастая, разгуливающая сегодня в жёлтой шали, принудила её снять с себя серьги, перстенёк, цепочку — вот крестик с неё, — разжал он кулак, — и даже подаренное бабушкой обручальное кольцо.

— Я-то здесь при чём? Кто где гуляет, не моё дело.

— Зря ты так. Мы своих в обиду не даём. Предлагаю на выбор: или всё перечисленное мною вы возвращаете ей с извинениями, или, слово фронтовика, гарантирую большие неприятности.

— Да пошёл ты!

— Это тоже ответ.

Женя вытащил записную книжку, открыл её и показал цы-гану.

— Вот телефоны моих братков, почти все десантники. Сейчас мы вместе с ними будем искать у вас пропавшие предметы. И пока их не найдём, отсюда ни ногой.

Он подошёл к машине, взял рацию, щёлкнул переключателем. Раздался ровный шум. Женя приблизил её ко рту.

— 'Колибри', я — 'Суховей', приём.

Сквозь шум эфира послышался чёткий басок.

— 'Суховей', слушаю вас.

— Подготовьте наряд из трёх человек и оповестите по списку фронтовиков. Всех пришлите по адресу: Школьная, семь. Жду.

— Слушаюсь.

Женя переключил рацию на приём. Цыган, ошеломлённый стремительностью происходящего, подался вперёд. А Женя, прогуливаясь возле машины, пояснил ему.

— Ну, вот, те самые неприятности и начинаются. Сейчас мы с ребятами устроим вам ревизию честно нажитого вами имущества.

Цыган о чём-то сосредоточенно думал. А Женя продолжал развивать свою мысль.

— Предполагаю, что именно этих золотых вещичек сейчас мы не найдём. Но не исключено, что мы всё же отыщем что-нибудь любопытное для правосудия. Ну, мало ли, что у кого дома лежит. А там и по другим адресочкам пройдёмся. И твою ловкую сестрёнку отыщем. Посадим её в КПЗ, пусть там охранникам глазки строит.

— Слушай, ну зачем сразу милицию вызывать? — не вытерпел цыган. — Скажи им, что мы и так всё уладим. Я её сейчас сам разыщу и всё привезу, куда скажешь.

— А не придётся ли мне в управлении ещё и собачку просить, чтобы тебя найти? Где гарантии?

Цыган снял с пальца массивный золотой перстень, протянул Шевченко.

— Здесь семь граммов. Вернёшь?

— Не сомневайся.

— Куда приехать?

— К отделению.

Цыган глянул исподлобья.

— Не посадишь?

— Фронтовик на всё способен, кроме подлости.

— Ну, тогда договорились.

Женя включил рацию.

— 'Колибри' — 'Суховею'.

— 'Колибри' на связи.

— Старшина, как дела?

— Наряд заканчивает экипировку, а мой помощник — оповещение ветеранов.

— Спасибо. Всем — отбой. Извинись за меня перед братками, что зря потревожил.

— Всё вернули?

— Пока нет. Но дана гарантия. Выезжаю к вам. Конец связи.

Цыган тыльной стороной ладони смахнул со лба пот.

— Пошёл коня запрягать, — сказал он.

— Только не тяни дотемна, у меня ещё дорога впереди.

Тот тяжело кивнул и скрылся во дворе.

Через час к зданию милиции подъехал на сухо покашливающем 'Урале' цыган. Подошёл к машине с Зоиной стороны и в окно просунул руку с целой горстью ювелирных изделий.

— Выбирай любые, красавица.

Зоя без труда отыскала в них свои.

— Вот они, — показала ему свою пропажу.

— Бери ещё что-нибудь в качестве компенсации за обиду.

— Нет-нет, — словно обжёгшись, отдёрнула она руку. — Мне ничего чужого не надо.

Цыган легко рассмеялся.

— У всякого свой замес. А если бы ты выросла в цыганской семье, сейчас бы прихватила ещё пару колечек. Ну, тогда извини за худое.

— Да ладно уж, — махнула она рукой.

— И ты, парень, зла на нас не копи, — поднял он глаза на Женю. — Мы живём, как умеем.

Евгений бросил ему перстень.

— Держи!

Цыган ловко поймал его и тотчас надел на палец; немедля оседлал свой мотоцикл, кивнул им и умчался. А Женя сходил попрощался со своим другом и завёл машину.

Припоминая детали всего происшедшего, Зоя спросила его.

— А что, вы действительно собирались делать обыск у цыгана?

— В данном случае это был спектакль. Но фронтовики — народ дружный, всякое могло случиться. Наш брат терпелив до зачина.

Через восемь дней позвонили из военкомата и попросили сообщить им номер банковского счёта Некрасова для перечисления на него денег. Фантастика! Зоя тут же продиктовала им номер давным-давно открытой на Володю сберкнижки. Её корректно поблагодарили. На следующий день — новый звонок. Женский голос торжественно известил Зою, что государство все свои финансовые обязательства в отношении капитана Некрасова Владимира Митрофановича выполнило. Единовременное пособие и выплаты по страховому обеспечению на его лицевой счёт переведены.

Это известие ошеломило Зою, лишило дара речи. Взволнованный голос потребовал от неё подтвердить, что сообщение принято. Зоя подтвердила и поблагодарила. 'Может, зря я на них собак спустила? — подумала она. — Или как раз не зря?'

Владимир работал в срубе. Когда Зоя заглянула к нему, он подгонял очередную половицу. Целый ворох стружек лежал на выстеленной половине пола. Зоя, словно отдавая воинскую честь, приложила руку к голове и громко отрапортовала:

— Товарищ капитан, докладываю, государство по отношению к вам все свои финансовые обязательства выполнило!

Володя удивлённо приподнялся, озорно блеснул глазами, приосанился и рявкнул: 'Ура! Ура! Ура!' Они оба засмеялись и тут же завалились на кучу стружек. Стали размышлять о том, как бы им с наибольшей пользой для дела распорядиться этими день-гами.

— Володя, а о какой сумме идёт речь?

— Точно не знаю, но есть чему порадоваться: более сотни окладов.

— Может быть, тогда попробуем оплатить протезирование?

— Нет, милая. Даже эти сумасшедшие деньги не идут ни в какое сравнение со стоимостью протезов. Я узнавал: немецкие, на микросхемах, стоят около шестидесяти тысяч долларов. Это стоимость крутого джипа. Так что давай-ка, девочка, будем реалистами.

— Они очень хорошие?

— Говорят, на них и танцевать можно. В общем, по деньгам и качество.

— А как же нам быть? — спросила Зоя.

— Подождём ещё немного. Авось, и наши умельцы скоро научатся их делать. Ведь народу перекалечено на Руси тьма-тьмущая.

— Так что, будем тратить?

— Обязательно, — решительно ответил Владимир. — Мне нужно отдать долги, закупить доски, заказать оконные и дверные блоки, ёмкость и газовое оборудование, и ещё кое-что по мелочи. Ты не против?

— Разумеется, нет, — сказала Зоя. — А мне нужно: для бабушки купить бурочки и радио она попросила, для тебя — костюм на меху и шапку, мне — зимние сапоги, ну и возок одежды для малышей. Видать не зря их грибной дождик поливал, они у нас быстро растут. Если всё это приобретём, то мы всей семьёй сможем выбираться на зимние прогулки.

— Здорово! — восхищённо воскликнул Владимир. — Мне этого так не хватает.

— Ну, вот и договорились.

В начале августа Некрасовым привезли и с помощью ковшового трактора врыли в землю огромную ёмкость для канализационных стоков.

И тут зачастили дожди. Непролазная грязь сделала своё чёрное дело: всякое транспортное сообщение прервалось. Прекратилась доставка почты, хлеба, сигарет. Володя не мог завезти доски и оборудование. Малая родина цепко держала редких отпускников.

В воскресенье пришла Даша Мохова.

— Ребята, к нам на выходные приехал дядя Виктора с приятелем, оба застряли у нас. Мечтали порыбачить, а теперь вот киснут от скуки. Пойдёмте к нам, посидим по-соседски. Я торт испекла.

— Спасибо, Даша, — сказала Зоя. — Я чуть отдохну и буду готова. А ты как, Володя?

Он коснулся щетины на скуле, усмехнулся.

— Ходить по гостям — моё любимейшее занятие.

— Бабушка, ты посидишь с ребятишками? — спросила Зоя.

— Посижу, Зоюшка, посижу. Сходите, развейтесь. А то Володя со своей стройки не вылазит, а ты — из огорода.

— Ну, так мы ждём вас? — улыбнулась Даша.

— Да. Минут через сорок будем, — ответила Зоя.

Глава 23. В ГОСТЯХ

В доме у Моховых Некрасовы оказались впервые. Чистота, простота и уют приятно удивили их. Виктор, муж Дарьи, был по-хмельному радушен. Он помог вкатить коляску в дом. Пока Зоя протирала её шины, Володя спросил:

— Витя, что за гости у вас, кем работают, чем интересуются?

Тот махнул рукой.

— Да мужики как мужики. Дядька — иностранную литературу преподаёт в Ростове, а его приятель — русскую литературу в Америке. Американец он.

— Вот так компания! — воскликнул Володя. — Как бы языком не намолоть чего лишнего. А то и гостям вашим будет встреча не в радость, да и мне за помол перепадёт.

— Ничего-ничего, — успокоил его Виктор. — Говори, что думаешь. Лицемеров они и в городе наслушаются.

В зале посреди комнаты стоял празднично накрытый стол. Фото с него украсило бы любую кулинарную книгу. Трёхъярусный бисквитный торт поражал своим великолепием.

— Ай да хозяйка! — не удержался от восторженного возгласа Володя. — Не торт, а сказка!