Мэри еще раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она привыкла быть главной, и быть правой во всем, она привыкла к послушанию и повиновению, она привыкла к страху окружающих. Она ужасно соскучилась по власти, но познакомившись с Полом, и, главное, прожив с ним некоторое время под одной крышей, признала, что абсолютная власть — не есть хорошо. Но руки чесались в предвкушении: попал бы мистер Тиксайт в ее время и ее жизнь! Она усмехнулась, представив несколько захватывающе-мучительных испытаний для него, но улыбка померкла — стоило встретиться взглядом с хозяином дома.

— Дальше, — напомнил он, потягивая мартини.

Напьется раньше, чем она успеет все объяснить! Невыносимый мужлан!

— На чем я остановилась?

— У тебя же великолепная память.

— Даже не сомневайтесь, но вы не умеете слушать.

— Слушать пока особо нечего, — ответил Пол, — а остановилась ты на том, что довольно хорошо сохранилась для своего возраста. Если я не ошибся в подсчетах, тебе недавно стукнуло 220 лет.

— Мистер Тиксайт, — Мэри приосанилась, так как собиралась признаться в постыдном факте, — меня, конечно, можно отнести к старым девам, но я несколько моложе и...

— Да уж, за 220 лет тяжело остаться в девах.

Пол не поверил глазам, когда она покраснела. Старая дева? Действительно, старая дева?

— Я вспомнила, — она поерзала в кресле, уличила себя на неподобающем леди поведении и опять села прямо, — я уже все рассказала.

Пол поперхнулся от подобной наглости. Лично он не услышал почти ничего, кроме описания солнечного дня, который, кстати, она испортила своим появлением.

— Откуда ты взялась?

— Я сказала. Вспомните.

— Англия, 19 век.

Она кивнула. Лицо абсолютно серьезно, ведет себя почти адекватно. Он тоже. Пока. Прошла минута — он понял, что перед ним сумасшедшая. Но он ей верил. Он понял, что тоже сходит с ума.

— Как это произошло?

Мэри выдала Бьянку.

— Кулон желания? — усомнился Пол.

— Она так сказала.

Он напряг память, воссоздавая образ Мэри в день свадьбы. Она приближается, вот ее губы дрогнули в улыбке, он четко помнил страх в ее глазах, она даже сделала маленький шаг назад, но никакого кулона не было. Или?.. Он смотрел в зеленые озера, ничего не замечая, кроме них. Слова священника... Она улыбнулась, неловко прикоснулась к своей шее... Обернулась, как загнанный зверь, покачнулась и...

Он сосредоточился на одном моменте: прикасается к шее... Он увидел, как бешено пульсирует жилка, увидел маленькие сияющие блестки на ее коже, и увидел кулон. Невзрачный, обычный. Подделка. Но если верить этой женщине, и предположить, что она живет... жила в 19 веке...

— Где Мэри?

— Могу только предположить, что она заняла мое место. Не самое плохое, как мне думается. По крайней мере, я богата и не планировала выходить замуж. У меня, конечно, есть жених, — поспешно добавила, чтобы не думал, что не пользуется успехом, — но день свадьбы не был назначен.

— Есть жених? — переспросил Пол.

Похоже, не верил, но она осталась в старых девах исключительно по желанию. С ее деньгами купить мужа несложно. Михаэль не был беден, но объединение капиталов обеим семьям не повредило бы.

— Почему вы думаете, что Мэри сейчас там?

— А где? Я здесь, кто-то должен быть там. К тому же, я видела ее.

— Когда?

— Совсем недавно. И несколько дней назад, и сегодня. Это что-то вроде видения.

— Ты все еще утверждаешь, что мне не удастся оформить тебя в сумасшедший дом?

Мэри считала, что ответить на выпад недостойно ее, но леди Элфорд посчитала, что не может промолчать.

— Учитывая ваше самомнение, удивляюсь, что пришлось прибегать к таким кардинальным мерам, дабы свадьба не состоялась. Мэри могла просто сбежать.

Ножка бокала, который держал Пол, треснула, несколько капель крови упали на белый ковролин.

— Расскажи мне о своем женихе.

Мэри смотрела на кровь, на спокойное лицо, на губы, которые сошлись в одну линию. Инстинкт подсказывал: спаси себя сам.

— Обычный граф.

— Совсем обычный? — Усмехнулся Пол, поднялся, оставил бокал и осколки на столике, возле которого она сидела.

— Да, в общем-то.

Пол подошел к окну, глядя, как солнце пляшет среди облаков, танцует, издеваясь и смеясь над ним.

— Я так мечтаю о дожде, — говорила Мэри, когда они вдвоем стояли у этого окна целую жизнь назад.

— Меня устраивает тепло и свет.

Которые исходят от тебя, — хотел добавить, но промолчал.

— Могу я просто мечтать?

— Это бессмысленно.

Да. Ты можешь все. Я бы сделал все для тебя. Мечтай - я должен знать все твои мечты, чтобы они осуществились, — хотел сказать, но не сказал.

Он обернулся, отгоняя воспоминания.

— Это было желание Бьянки? Чтобы Мэри исчезла?

Другая ответила утвердительно, но червь сомнения остался. Или желание Бьянки оказалось настолько сильным, или совпало с желанием Мэри, и значит, она сама хотела исчезнуть. Чтобы не выходить за него? По кольнувшей боли в груди Пол понял, что угадал.

— Расскажи мне об Англии, — попросил гостью.

Но расспрашивал в основном о Блэкберне. Возможно, она замужем? Живет своей жизнью, и он — пыль прошлого на ее туфельках, а столько убивался и горевал об утрате. Стыдно оплакивать то, чего не имел. Ему вдруг захотелось совершить настолько отвратительный поступок, чтобы раненная душа взвыла, задохнулась от возмущения и замолчала. Надолго, а лучше, если исчезнет. Это не сложно, ведь жил же он без нее раньше.

Он рассмеялся, придумав, какую шутку сыграет с Мэри, как отомстит за то, что сбежала, оставила его, за то, что бросала в привычное отчуждение. Он возьмет то, что ему дают Боги. Копия? Быть может, в ней есть хоть что-нибудь от его женщины? Страсть?

Пол склонился над ее креслом, расставил руки по сторонам, захватив в плен.

— А как на счет твоих желаний? — дунул в зардевшееся ушко. — Или моих? Осуществим? Сопротивление и согласие не обязательны.

Глава N 26

Эсма обняла его, уткнулась подбородком в грудь, и Джед закрыл портал. Где-то там замерли две пары: граф и Мэри, и Пол и Мэри, и продолжат уже без наблюдателя.

— Справятся?

Джед ласково провел по руке, обнимавшей его.

— Время подошло к тому, чтобы обернуться.

— Ты будешь скучать по ним?

— Я еще не прощался.

— Что это значит?

Он повернулся к девушке, поцеловал в макушку, отстранился.

— Думай, — сказал с улыбкой, — делай выводы.

— А можно я немного, еще чуть-чуть посмотрю, чем они сейчас занимаются?

Джед пожал плечами.

— Вряд ли это покажется тебе интересней, чем виконт в постели любовницы. Ты ведь за ним только что наблюдала?

Эсма вспыхнула, надула капризно пухлые губки.

— Он мой, — сказала, будто кто-то оспаривал. — А Мэри...

— Мэри моя.

Эсма скрестила на груди руки, топнула недовольно ножкой. Совсем как маленькая девочка. Нет... всегда маленькая девочка. Джед обнял ее, провел по длинным рыжим волосам, усмиряя ревность.

— И ты все-таки возьмешь ее?

Он усмехнулся.

— И какая тебе нравится больше: толстенькая или сдувающийся шарик?

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно?

Эсма расслабилась в его объятиях, злость выплеснулась и принесла облегчение.

— Я тоже люблю тебя. — Она обняла его крепче. — Хоть я и не помню, что это.

Джед видел ее будущее и мог бы сказать, что знает об этом и что она действительно любит его, но не стал. Когда сердце забьется с бешеной скоростью, когда условие Древних будет исполнено, ее воспоминания вырвутся на свободу.

Обнимая Эсму, он незаметно раскрыл портал и заглянул в мир живых. Одна Мэри вытирала рот от поцелуя Пола, а он тянулся за вторым, другая Мэри едва дышала от напора графа. Все правильно, все так и должно быть, не время вмешиваться, даже если обе мысленно его призывают.

— Джед! — умоляла Мэри в двадцать первом веке.

— Джед! — звала Мэри в девятнадцатом.

— Нет, — послал сообщение обеим и закрыл портал.

— Не бросай меня...

Джед не ответил, зато граф с азартом продолжил наступление.

— Бросить? Сейчас? Это невозможно, — сказал присев на подлокотник дивана, к Мэри, склонил голову к ее уху. Она забилась в угол, то есть, практически прильнула к нему сама и единственное, что оставалось — взять предлагаемое. — Ты уже дышишь почти ровно после моих поцелуев, но я дам тебе еще небольшую передышку.

— Мне нужно идти.

Мэри попыталась встать, но граф навис над ней, уперев одну руку в спинку дивана и тем самым словно взяв в плен.

— Я расскажу тебе одну из своих фантазий, — сказал, понизив голос до шепота. — Я поделюсь с тобой тем, что вижу в снах, чтобы мы смогли повторить это. Тебе понравится, сладкая. Сначала я буду нежен, чтобы ты доверилась и подпустила ближе. Я прикоснусь губами...

Он сделал паузу, два дыхания сплелись.

— Как думаешь, с чего я начну? Правильно, — еще ближе и тише раздавался шепот, — ты ведь хорошо разбираешься в этих вопросах. — Его пальцы прикоснулись к вырезу платья. — Придется его разорвать: слишком скромное для того, что я хочу.

Мэри встрепенулась, пытаясь отстраниться, но вторая рука графа притянула ближе.

— Ты даже не дослушала, — он притворился рассерженным. — Сладкая, не торопись, мы все успеем. Верь мне. Разорванное платье, спущенные чулки... подвязки я оставлю. И туфли. — Он приподнял подол платья. — Расшитые серебром? Ты подготовилась, сладкая.

Его губы опустились к ее шее, осыпая быстрыми поцелуями.

— Здесь я оставлю свою метку. Когда-нибудь, — граф довольно улыбнулся. — И каждое утро ты будешь смотреть на нее, и вспоминать, что я был в тебе, на тебе. Лежа. Сидя. Стоя... Как еще, сладкая? Напомни. Как еще ты хочешь?

Он поднял голову, и Мэри показалось, что за маской нежности притаилась злость. Он понял, догадался, что ее опыт в данном вопросе не чисто теоретический? Но даже если и так, она ему ничем не обязана и ничего не обещала. Ее вообще не должно быть в этом веке и хранить девственность человеку, который умер за двести лет до твоего рождения...

Она разозлилась на него за этот взгляд. Разозлилась на себя за невозможность дать то, что он требовал или... скорее, за желание дать то, на что он посягал. Она могла бы. Раньше. Если бы они встретились вовремя. К черту! Она не обязана оправдываться!

Мэри вырвалась из его объятий, но едва удовлетворенно выдохнула, руки графа снова опрокинули, прижали к дивану, а взгляд из настороженно-ледяного метал жаркие молнии.

— Не так быстро, сладкая. Какая ты нетерпеливая. Торопишься воплотить мои желания в жизнь? Мы успеем, поверь мне. Я расскажу тебе. Нет. Покажу. Позже. А у тебя есть желания, сладкая? Расскажи мне, чего хочешь ты. Что представляешь, когда думаешь обо мне?

Мэри замешкалась, и граф бросил другую приманку:

— Есть что-то, чего бы тебе хотелось сильно, невыносимо и прямо сейчас?

— Ванну.

— Ванну?

— Огромную, необъятную, с пеной, аромамаслами. — Их взгляды встретились. — И массаж. Но я думаю об этом очень часто и совсем не думаю о вас. Хочу, чтобы вы запомнили это, граф.

Несколько минут они пожирали друг друга взглядами. Он знает — снова мелькнула мысль, но она в любом случае ничего не может изменить, даже если бы хотела. А она и не хочет, ведь так?

Граф — никто для нее, и его желания... Она представила его в ванне с пеной. Его руки облокачиваются на бортики, голова повернута в сторону, глаза томно прикрыты, спина и ягодицы манят сквозь пенную воду, и она проводит пальцем по его пояснице, а потом...

— Я запомню.

Стук в дверь оттолкнул их друг от друга.

— Спрятаться? — спросила Мэри. Она понятия не имела, почему вдруг перестала соображать и полагаться исключительно на себя. Почему переложила ответственность на Блэкберна? Он воспринял это как так и надо. В секунду скрыл страсть под маской скуки, окинул равнодушным взглядом, превратив девушку в обычную, некрасивую, какой и была раньше для него. Дверь открыл не любовник, а расчетливый, пресытившийся, холодный аристократ.

— И что на этот раз? — спросил вошедших Брайна и миссис Эльюз. — Я думал, вы давно уехали.

— Я обещал отвезти леди Элфорд и ее компаньонку домой, — сказал брат, быстро оценив ситуацию и с трудом подавив усмешку. — А миссис Эльюз и мисс Эльюз поедут в твоей карете.

— Почему в моей?

— Потому что моя уже занята.

— Леди Элфорд! — воскликнула миссис Эльюз, заметив, как Мэри поправляет лиф платья, и осеклась под пристальным взглядом графа.

— Если вы намерены ехать в моей карете, поторопитесь занять места, — процедил он сквозь зубы. — Я не собираюсь никого ждать.

— Да, конечно, — она повернулась к дверям, но не удержалась от смешка. — Простите, что снова помешали вашей ссоре.

Граф почти вытолкал ее из комнаты, и не прощаясь, вышел следом. Виконт предложил Мэри руку, помогая подняться и, глядя в глаза, произнес искренне:

— Леди Элфорд, если вам когда-нибудь понадобится друг... Или просто человек, который умеет хранить секреты и отнюдь не ограничен в фантазии, чтобы спокойно принять многие невероятные вещи, вы всегда можете обратиться ко мне.

— Виконт, — Мэри с благодарностью сжала его ладонь, — вы всегда были добры ко мне, но насколько невероятные вещи вы готовы услышать?

— Я не считаю, что в мире есть какие-либо ограничения, которые человек не придумывает сам.

— Иными словами...

— Иными словами, я на вашей стороне.

— Вы пытаетесь свести меня и своего брата? — спросила прямо.

— Я сделаю все, чтобы помочь брату стать счастливым и если заминка в вас... Да, я подтолкну к нему его половинку, — такой же прямой ответ.

Мэри рассмеялась.

— Я не могу быть половинкой графа. Априори. Ни при каких обстоятельствах. Никогда. Едем?

Она вышла из комнаты. Чуть замешкавшись, виконт последовал за ней. У него больше не было и тени сомнений, что Мэри — суженая Михаэля, и плевать судьбе на все априори и никогда.

Он отвез леди Элфорд и ее компаньонку, навестил Матильду и после постельных подвигов долго смотрел в потолок и думал, что где-то есть и его половинка. Возможно, ему повезет, и она окажется ближе, чем половинка Михаэля, а пока его полностью устраивала его холостяцкая жизнь и свобода. Он не встретил леди, ради которой хотелось бы что-то менять или для начала — уйти из постели Матильды.

Леди... — процедил голос, который Брайн не мог не узнать. — С чего ты взял, что она будет леди?

Брайн прижал к себе сонную любовницу, провел по спутанным длинным волосам с наслаждением и отдал приказ, который на время избавил его от капризного духа:

— Убирайся, ночь не связывает нас.

Сделка, — со стоном протянул голос.

— Пока не затянется узел, я не хочу тебя видеть.

Смешок. Пустота. Брайн выпустил Матильду из объятий. Если бы Эсма была живой, возможно, он отдал бы ей предпочтение ночью, но он знал, что так не бывает. Ночь разрывал рассвет, а его мысли — дух, который сопротивлялся, чтобы о нем забыли. А, может...

Нет, отмахнулся. Не бывает, и точка, к тому же, он не встречался с женщинами, которым был должен.