Граф-3. "Клинок его Величества"

...По дороге в свои покои Коэлин угрюмо думал о том, что фраза 'ты настоящий Рендарр' абсолютно ничего не значит: вместо того, чтобы посвятить сына в тонкости планов, касающихся Морийора, Элиреи и Онгарона, Иарус сообщил ему о сущей ерунде. О 'серьезнейшей проблеме, требующей незамедлительного решения'.

На взгляд принца, проблема с нехваткой средств на содержание армии требовала не решения, а большой и победоносной войны. Вернее, средств, взятых у поверженного врага. Но начинать войну в начале зимы было бы совершеннейшим безумием.

'В ряде провинций отмечены случаи убийства мытарей. А в Монерро и Вигионе , где налоговое бремя несколько выше, чем по остальной империи, назревают бунты...' — Коэлин мысленно передразнил отца, покосился на замершего в нише стражника и раздраженно сплюнул на пол: — 'Армия, которая не воюет, съедает саму себя. А тут за два года — ни одного захваченного королевства! Странно, что бунты еще только назревают...'

...Отсутствие хоть каких-нибудь выпуклостей на платье присевшей в реверансе молоденькой служанки заставило принца поморщиться. Взгляд на серое и излишне скуластое лицо девушки, потом на ее тощие, густо поросшие волосом ручки — и его настроение стремительно покатилось вниз. Настолько быстро, что уже шага через два он мысленно пообещал себе, что как только займет трон, то тут же отправит в опалу графа Фроела Айкарского. За то, что тот ничего не понимает в женщинах.

'Не разбирается сам — пусть берет девушек, похожих на дворянок, славящихся своей красотой! Например, на Оланну де Вайзи или Этель дю Орри...'

Додумать эту мысль он не успел. Так как вгляделся в лицо следующей попавшейся по пути служанки и ненадолго потерял дар речи.

Эта выглядела намного страшнее первой! Редкие белесые волосенки, узкое, как колун и совершенно бесцветное лицо, слишком маленький нос и тонкие бледные губы делали ее похожей на смерть. А пышное платье, болтающееся на ней, как на манекене — на смерть, сошедшую с ума...

...Ввалившись в свою гостиную и наткнувшись взглядом на грудь вскочившей с дивана Зары, принц облегченно улыбнулся:

— Какое счастье, что мне есть, на кого полюбоваться...

Девушка поймала его взгляд. Но краснеть, по своему обыкновению, не стала:

— Приятно слышать, ваше высочество... Правда, боюсь, что это ненадолго...

Коэлина перекосило от бешенства:

— Что, опять? Сколько можно!!!

Зара непонимающе нахмурила брови... и отрицательно помотала головой:

— Простите, ваше высочество, я просто неудачно выразилась! Можете не волноваться: очередной смены прислуги пока не ожидается...

— Тогда о чем ты?

Девушка криво усмехнулась, обошла Коэлина, выглянула в коридор, и, сообщив Герко, что его высочество занят и приказал никого не впускать, плотно затворила дверь:

— Вчера вечером леди Оланна посетила лавку мэтра Лаксы. Что интересно, добиралась она до нее пешком! И в платье своей наперсницы...

Коэлин, бывало, и сам передвигался по Свейрену пешком, поэтому не обратил никакого внимания на такое 'вопиющее безобразие'. И поинтересовался только личностью этого самого Лаксы:

— Кто такой?

— 'Самые лучшие приворотные отвары и нужные вам зелья'... — усмехнулась девушка. — 'Нужные вам зелья' — это разнообразные яды... Не слышали? Странно... В общем, лавка находится в Дворянской слободе на улице Летних Трав...

— Ну и?

Ходить вокруг да около Зара не стала:

— Она купила две баночки самого дорогого приворотного отвара и притирания для губ из медуницы. Как на мужчин действует медуница, знаете?

Коэлин рванул воротник камзола, вдруг ставший слишком тесным, и прошипел:

— Это... для меня?

— Добиться ее благосклонности дю Меленаксу пока не удалось — леди Оланна усиленно 'блюдет свою честь'! А их свадьбу почему-то опять отложили...

Представив себя опоенным и умирающим от вожделения, принц здорово разозлился:

— То есть де Вайзи решила стать королевой?

Зара еле заметно кивнула:

— Похоже, что да...

— С помощью приворотного зелья и медуницы? — зарычал Коэлин. Потом сообразил, что его рык наверняка слышно в коридоре и заставил себя успокоиться: — Что ж, я буду вынужден ее разочаровать...

Следующая мысль заставила его поморщиться: этим вечером он собирался использовать леди Оланну, чтобы скрыть свою отлучку из дворца!

— Мда... А я собирался пригласить ее на ужин...

В глазах Зары мелькнуло понимание:

— Она нужна... как в прошлый раз?

Коэлин кивнул. Отметив, что девушка явно знает, что у стен дворца Рендарров иногда вырастают уши.

— Что ж. Я вам ее заменю...

...Заменила. И еще как: где-то за час до заката в покоях Коэлина начал раздаваться ее смех. Явно подогретый вином. Потом... Потом она с хохотом разбила вазу и несколько раз восторженно взвизгнула... Уронила стул... Засмеялась... А потом, 'вспомнив' про ужин... выглянула в коридор и приказала принести вина и фруктов. А заодно сообщить леди Оланне, что сегодня вечером его высочество будет очень занят.

Что интересно, перед тем, как выглянуть в коридор, она состроила на лице мечтательную улыбку, перекосила декольте, так, что из него показался самый краешек ареолы. И привела платье и прическу в нужное по ее мнению состояние...

'Как ей удается так играть?' — ошарашенно подумал его высочество, глядя на наполовину расшнурованный корсет и растрепанные волосы девушки. — 'Словно только что вырвалась из моих объятий!'

Повернув к нему раскрасневшееся лицо, Зара томно выдохнула 'уже иду-у-у...', а уже потом захлопнула за собой дверь.

'Мда...' — мысленно восхитился принц. Потом представил себе реакцию де Вайзи и криво усмехнулся:

— А ведь ей все передадут...

Зара кивнула.

— Пойдут разговоры...

Еще один кивок.

— Зря: у леди Оланны много подруг. Тебя вымажут грязью...

— Есть только вы, я и Игрен. Все остальное — тлен...

...Увидев условный знак, хозяин 'Гнутой кочерги' сложился пополам, потом выпрямился, дернулся назад, опрокинул широченным задом собственный стул, а уже потом сорвался с места:

— Следуйте за мной, ваш-мл-сть! Вас уже ждут!

Коэлин сгорбил спину, проверил, насколько хорошо капюшон плаща закрывает его лицо, подтянул перчатки, поудобнее перехватил горловину мешка и двинулся следом.

Пять шагов по лестнице, потом дверь, еще один пролет — и принц оказался на втором этаже. В коридоре, куда выходили двери комнат для благородных.

Хозяин, уже добравшийся до нужной двери, усиленно кланялся. И показывал обоими указательными пальцами куда-то сквозь стену.

— Открывай... — хрипло приказал принц. И, дождавшись, пока обшарпанная створка провернется на плохо смазанных петлях, вошел внутрь...

...Валтор среагировал на его появление так, как полагается настоящему наемнику: неохотно встал, мотнул головой в сторону сидящего на лавке мужчины и отрывисто бросил:

— Вот Армик Дзагай. Где мои деньги?

Коэлин уставился в лицо равсара, дождался подтверждающего кивка, и только потом вытащил из кармана плотно набитый мешочек:

— Вот. Мы в расчете. Ты свободен...

Телохранитель деловито развязал тесьму, проверил содержимое кошеля и удовлетворенно хмыкнул:

— Мы в расчете. Если что, вы знаете, как меня найти...

Дождавшись, пока 'наемник' покинет комнату, Коэлин подошел к столу и со стоном опустился на жалобно скрипнувший табурет. Потом очень аккуратно положил на столешницу мешок, откашлялся и проскрипел:

— Армик Дзагай, брат Беглара Дзагая?

Горец вперил в Коэлина немигающий взгляд:

— Да... Твой человек сказал, что у меня есть причина для ардата . Это касается Адили?

Кто такая Адиль, принц вспомнил с большим трудом. И отрицательно покачал головой:

— Нет. Это касается твоего старшего брата...

Равсар недоумевающе приподнял бровь:

— Беглара?

Вместо ответа Коэлин пододвинул к нему мешок. И тяжело вздохнул.

Равсар сдвинул брови к переносице, поиграл желваками и небрежно потянул мешок к себе:

— Ну, и что тут у тебя?

Взмах выхваченным из ножен ножом — и тесьма, стягивавшая горловину, полетела на столешницу. Еще один взмах — и к ней присоединилась та, что стягивала мех с медом, спрятанный внутри ...

'Быстр...' — мысленно усмехнулся Коэлин. И вгляделся в лицо горца, чтобы не упустить ни одной его эмоции...

Взгляд в мех, до верху залитый медом — и лицо Армика залила мертвенная бледность. А мгновение спустя в горло Коэлина уткнулось лезвие короткого меча:

— Кто его убил?! Говори!!!

— Если хочешь услышать ответ — убери меч... — прохрипел принц. И, увидев, как задрожала рука Дзагая, криво усмехнулся: — Стал бы я приносить тебе голову твоего брата, если бы сам взял его кровь?

Видимо, последний довод оказался убедительным, так как меч тут же вернулся в ножны:

— Кто? Говори!!!

— Иарус Рендарр по прозвищу Молниеносный!

— Ваш вождь? — удивился горец. — Зачем?

— Империи нужны деньги. Войну с Элиреей Иарус проиграл. С Морийором — тоже. Где он может их взять? Правильно, на севере...

Армик был тупым. Но не совсем: он слегка подумал и смог продолжить недосказанную мысль:

— Беглар был великим воином и великим вождем. Значит, его надо было убрать со своего пути...

— Ты мудр, равсар... — кивнул принц. — И брат твой был мудр. Только ему не повезло... В общем, как говорит король Иарус, 'войны начинаются задолго до того, как солдаты выходят из казарм...'

Горец скрипнул зубами, еще раз заглянул в мех с головой брата и хмуро поинтересовался:

— Откуда у тебя его голова?

— Я служу... служил во дворце. Мне... кхе-кхе... приказали бросить ее в телегу падальщика. Чтобы он отвез ее в Навье урочище. На свалку...

— Голову моего брата? На свалку? — эхом отозвался воин и сжал зубы так, что они начали крошиться. Коротенькая пауза — и он гневно переспросил: — Голову моего брата — и на свалку? А где тело?

Коэлин пожал плечами:

— Где тело — не знаю... А насчет головы... Для Иаруса твой брат был помехой, поэтому король сначала отправил его на смерть, а потом распорядился его головой. И что тут странного?

— Он уже труп!!!

— Да? А мне показалось, что он пока еще живет и здравствует... — прохрипел Коэлин. Стараясь, чтобы в его голосе прозвучала не издевка, а горечь: — И если мы не объединим усилия, то он будет жить и здравствовать еще очень много лет...

— Я его убью... — прошипел равсар, не обратив никакого внимания на вторую часть фразы.

— Ты попытаешься его убить. И... кхе-кхе... умрешь сам! Потом попытается кто-то еще — и тоже умрет. Так же, как десятки людей, которых он смел со своего пути...

Армик Дзагай, начав что-то соображать, подался вперед и навалился грудью на стол:

— Кто ты такой? Почему ты прячешь лицо? Зачем ты меня искал?

— Я — сын одного из тех людей, о которых только что говорил... Мой отец... — принц с хрустом сжал пальцы, — Моего отца Иарус сгноил в Кошмаре четыре года назад... Тебя я искал, чтобы отомстить... А лицо... лицо я прячу вот поэтому...

Сдернув с головы капюшон, Коэлин повернулся к свету свечи, и, краем глаза увидев, как отшатнулся горец, криво усмехнулся:

— Изумрудная лихорадка. Первый месяц. Мне осталось еще два...

— Больше...

— Два. Среди людей — только два... А когда эти пятна станут с ноготь большого пальца, я стану заразным...

— Теперь ясно... — кивнул горец. — Потому-то ты и сказал, что служил...

Коэлин горько вздохнул и уставился в пол:

— Да... Я скрывал свою болезнь... Но недостаточно хорошо... Эх... А ведь я пробивался наверх целых четыре года!!! А теперь, когда до НЕГО остался всего один шаг, я... заболел... И... не сумел подарить ему даже такую смерть...

— Один шаг — до Иаруса Рендарра? — уточнил равсар.

— Ты что, глухой? Он убил моего отца! — сверкнув глазами, зарычал принц. И сделал вид, что закашлялся. — У него — несколько сотен охранников. Он окружен телохранителями даже тогда, когда спит! А я ОБЯЗАН отомстить, понимаешь?

Горец вздрогнул, бросил взгляд на мешок с головой брата и выставил перед собой ладонь:

— Так! Если вокруг него так много солдат, то зачем ты меня искал?

'Наконец-то!!!' — мысленно воскликнул Коэлин. И, постаравшись, чтобы в его голосе прозвучало легкое безумие, заговорил:

— Последний год я служил в Ночном дворе. Охранял королевский дворец от самых умных. От тех, кто по приказу своих сюзеренов пытается найти входы в его потайные коридоры. Увы, за этот год я не встретил ни одного. Зато сумел найти те проходы, которые ведут к покоям короля...

— Остался один шаг... — вспомнил равсар. — Телохранители. А у тебя... слабость! Из-за болезни!

Коэлин поднял затянутую в перчатку руку и безвольно опустил ее на столешницу:

— Теперь мне не заколоть и свиньи...

В то же мгновение на стол обрушился кулак размером с голову ребенка:

— Проведи меня! Я здоров!!!

— Проведу... — кивнул принц. — С одним условием. Я слышал про ваши... как их там? А, адэты . Так вот — никаких похищений или казней 'в родных горах': мне надо, чтобы Иарус Рендарр умер на месте...

Глава 30. Аурон Утерс, граф Вэлш.

Пальцы правой руки обхватывают предплечье воображаемого противника... Рывок на себя... Короткий миг ожидания противодействия — и я, смещаясь вперед-в сторону, использую его сопротивление для того, чтобы отправить правый кулак к его же подбородку... Удар, и тут же второй — под руку, в левое подреберье... Подсечка... Захват за голову... Резкий поворот... Еще одно добивание, потом уход от возможной атаки в спину и... остановка: там, за моей спиной, еле слышно скрипит дверь.

— Не спится? — спрашивает отец.

— Не спится... — эхом отвечаю я. Потом бросаю взгляд на темное окно и зачем-то пожимаю плечами.

Он вглядывается мне в глаза. Так, как будто пытается понять, что происходит в моей душе. Потом улыбается и выхватывает мечи:

— Поработаем?

Я молча киваю. И... падаю навзничь. Чтобы уклониться от молниеносной атаки в горло и сократить дистанцию до моих клинков, лежащих на подоконнике.

Дотянуться до перевязи мне не удается — не позволяет отец. И я, уйдя от серии ударов колено-глаз-пах-подмышка, подхватываю с подставки Усмиритель.

Работать трехпудовым посохом так же быстро, как мечами, невозможно. Зато он намного прочнее. И гораздо длиннее, чем отцовские клинки. Поэтому скольжу назад-влево с одновременным ударом туда, где вот-вот окажется отцовское колено...

...Следующие несколько минут я выкладывался по полной, стараясь не дать отцу войти в ближний бой. Увы, получалось это из рук вон плохо: от трех из пяти его атак мне приходилось уходить смещением корпуса, скручиванием или разрывом дистанции. Естественно, с одновременной контратакой.

Они проходили, хотя и не каждый раз: я дважды достал концом Усмирителя отцовское колено, раза три — стопу, умудрился вбить ногу в живот, локоть — в ребра и трижды наметил удар концом посоха в горло.

Отец, естественно, отвечал. Ничуть не менее опасно: минут эдак через пять его левый клинок 'пробил' мне печень, а правый — 'снес' голову. Еще минуту спустя я пропустил удар в бедро, потом 'потерял' правую кисть и ухо.