Опьяненные свободой

Санго Риот почему-то обиделся. Сверкнул желтыми глазами, прикрыл веки — и успокоился. Самоконтроль на должном уровне.

— Я тебя на родину умирать отправил, — заметил Санго Риот. — А ты жив. Почему?

— Потому что лично я умирать не собирался.

Гоэмец поразмышлял над сказанным. Оглядел критически, даже примерился просканировать, но вовремя одумался.

— И скафандр выжил, — продолжил он. — Без энергоподпитки Хранилища. Тоже умирать не хотел?

Санго Риот не понимал, что друзей не бросают умирать. И не знал, что симбиота можно поддержать своей собственной энергией. Иван так и делал — и заработал постоянную сонливость и слабость. Ну и что? Сон — не катастрофа, во сне легче решаются проблемы, требующие интуиции, к примеру.

— Значит, объяснять, почему вы живы, никто не собирается, — вздохнул Санго Риот. — Тогда расскажи, как вы тут живете. Я об этом мире почти ничего не знаю, мне интересно.

Конечно, гоэмец лукавил. Не варварская планета его интересовала, а проблема киборгов. Все тщился понять, почему Хранилище признало Ивана человеком.

Из любопытства он действительно рассказал Санго Риоту кое-что о местной жизни.

— Мятежный город! — проворчал пограничник. — Сопливые мальчишки, опьяненные свободой. Понятно. Повтори, как называется твоя должность?

— Помощник балетмейстера.

— Понятно. То же самое, что садик в горах, — буркнул Санго Риот. — Снова взваливаешь на себя все беды окружающих? Но в целом я тебя понял. Не скажу, что согласен с твоей манерой жить, но... я чего явился-то? Аннико просила передать: материнская планета не вняла остережениям. Там война, Землянин. Эфемер горит. Что сказать ей, брат?

Иван тоскливо смотрел на пограничника. Что он мог сделать? Хранилище за неизмеримыми далями, не дозваться, не дождаться доброй мощи с холодных северных небес. У скафандра не было сил. И тигр в болезненной спячке.

— Укажи путь Хранилищу, — попросил он. — Мне нужны силы.

Санго Риот покачал головой. Понятно, Хранилище не в его власти. Оно вообще ни в чьей власти, древняя сказка давно сгинувших народов.

— Передай Стражу: учитель своих учеников не бросит в беде. И... помоги им, Санго.

Качнулся вагон — Санго Риот встал.

— Мы поставили тебе ячейку нуль-перехода, — сообщил пограничник. — На стене в твоем жилище, ты увидишь. Больше ничем помочь не могу.

— Убирайся со своим нейтралитетом, — устало откликнулся он.

Блеснули желтые глаза, качнулась и исчезла серая тень.

— =-===-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=—

В столице было душно, жарко. И недобро.

Гробов застыл в своем лимузине, забыв выйти. Шофер терпеливо ждал. А охрана не подошла. Узнали, что Большой Иван теперь никто? Наверняка узнали. Вот и отстраняются, чтоб не подхватить заразу, чтоб не впасть в немилость у тех, кого будут охранять впоследствии.

А как хорошо все шло! Технические чудеса Города уже начали работать на отдачу — он оказался прав, сделав ставку на высокие технологии. Один завод дельтапланов чего стоит. Бриллиант в короне Города. И то, что он выпускает для военных, очень далеко от дельтаплана... и вообще от современных летательных аппаратов. А экспериментальные мастерские? Универсальные "жуки", безотказные работяги городских инфраструктур, должны были в ближайшем будущем заполнить просторы мегаполисов, ими даже за океаном заинтересовались. А Информаторий? А сады Нецветаева? Все уже работает — и как работает! Потом и кровью, круглосуточной бешеной работой поставили производства на поток. И вот Город увели из-под носа. Аккуратно и равнодушно. Заседание в комитете при правительстве, голосование, решение... и остался Гробов не у дел. Не на ту группу поставил.

Он вспомнил, что представляет из себя "та" группа, и содрогнулся. Шакалы. С ними Город не то что построить — даже начать не получилось бы. Им бы куски рвать — себе и своей банде. Так бы все на куски и порвали

Зашевелилась охрана. Надо же, соизволили приблизиться. Тоже шакалы.

Он стремительно вышел из машины. Да, он выбит из игры, но никто не порадуется его отчаянию. Не дождутся!

Ковровые коридоры привычно успокоили. Все-таки это — коридоры власти. И он пока что здесь. Значит, жизнь продолжается. Старая команда осталась на местах, пусть и на второстепенных ролях. Найдется и ему место. Есть силы начать с нуля? Есть.

Силы есть, желания нет, неожиданно понял он.

Город вспыхнул в тайге белоснежными башнями, и защемило сердце. Вспомнился ироничный, деловитый гул командирского кафе, и стало совсем плохо. Как жить без Города, совсем не представлялось.

Гробов мучительно скривился, отодвинул начальника охраны с дороги и вошел в свой кабинет. А там его ждали. Ковер рванулся из-под ног, и пол тяжко ударил по затылку. Щелкнули наручники — арест. Сквозь туман боли Гробов видел, как незнакомые люди бесцеремонно бродят по кабинету, роются в документах.

Над ним нависло жирное щекастое лицо.

— Депутатский иммунитет! — прохрипел Гробов.

— А как же! — согласился щекастый. — Но попозже. Как вы думаете, командирский корпус будет возражать против перехода Города в наши руки? А мы думаем, что будет. Не считайте нас идиотами, уже пробовали и дальше проходной не прошли. А потому: схему доступа в Город, пароли информационной сети, схему систем защиты, доступ в командирскую связь — или хотя бы объяснение, как ее заглушить! В общем, обеспечьте переход Города под наш контроль. И тогда вам все будет. И иммунитет в том числе. Боссы от Города отказались, им бы сейчас самим выжить. Ну как, сотрудничаем?

— Я всего лишь председатель общественного исполкома, — прошептал Гробов. — А систем защиты там нет. Подходите к бабе Маше на проходной...

— Подходили, — хмыкнул щекастый. — Там тройной контур защиты, и баба Маша о нем не в курсе. Еле ноги унесли. Так что не прикидывайся дебилом. Чтоб создатель Города да не знал всех его тайн? Не тяни время, оно против тебя работает. В Город мы все равно войдем, прямо по твоим командирам. А ты о своей голове заботься!

Гробов прикрыл глаза. Сквозь злобные миражи столицы засиял в серой тайге его Город, вспыхнули в синем небе яркокрылые дельтапланы... не зря его назвали Орлиным Гнездом, не зря!

— Мать моя! — прохрипел он. — Прости беспутного сына, дай сил!

Щекастый недоуменно уставился. Он не мог понять, какую мать зовет выпускник специнтерната.

Захрустело. Шкафоподобные охранники неверяще смотрели, как вытягиваются, лопаются несокрушимые наручники. Мелькнуло что-то. С оглушительным треском улетел в мебель щекастый, чтоб больше никогда не встать...

Крайне редко, но случается у человека такое состояние, когда невозможного нет. И сейчас охранники наблюдали его явление.

Поднялась и закачалась в боксерской стойке полная смертельной угрозы фигура. В безвестности, один против всего мира, Гробов первым принял бой за свой Город.

Охранники схватились за оружие...

-=-=-==-==-===-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=—

За стенами Города повисла злобная туча, невидимая, но хорошо ощущаемая теми, кто умеет чувствовать. Командиры — умели. И потому подобрались, посуровели и все чаще стали собираться вместе, как в начале строительства Города. Командиры — к плечу плечо! В главном зале Информатория не прекращался тихий гул голосов. Но Дед не прислушивался. Он был весь в работе. Городские системы наконец-то стали действительно автоматическими, без привычных кувалд и газовых ключей, и появилось время заняться наболевшим, например, внутренним заповедником. Там на скалах пристроилась кучковаться молодежь, после того как выяснила, что Город просматривается командирами до самого темного угла. Ни напакостить, ни побандитствовать. А во внутреннем заповеднике — скальный массив, кусок нетронутой природы.

Дед усмехнулся. Наивные недоросли так и не поняли, что у командиров везде глаза. И в заповеднике. И далеко за периметром Города. У Города и охранные системы имелись, только о них мало кто знал, потому что среди командиров болтливых не водилось. И потому дурные подростки били муляжи видеокамер, а настоящие "глаза" все видели и запоминали. И внутренняя жизнь молодежных банд была аккуратно записана и уложена в архив до первого требования. И вот наконец дошли руки и до них.

Дед недоверчиво покачал головой. Ивану Алексеевичу расклад бандитской юности был нужен позарез, потому что он как раз собирался дать ребяткам цель в жизни, но Деду просто не верилось, что из конченых уродов могла получиться школа юнг. Разве что знания, вынесенные Иваном из других миров, могли помочь? Хоть бы удалось. И тогда у командиров убавится карательных акций, и станет больше времени для работы на простых людей, как и планировалось изначально.

Дед довольно быстро нашел нужные записи и увлекся анализом так, что не заметил, как пришел Кузьмин. А лидер-один командирского корпуса сел рядом и уставился на него своими свиными невыразительными глазками.

— Не нравится мне это, — заметил Кузьмин.

— Что — это? — опомнился Дед.

Кузьмин неопределенно повел рукой:

— Да вот это. Командиры вроде здесь, трудятся на благо Города, следят и наказывают, подгоняют и следят. Ну, еще обслуживают инфраструктуру, но это само собой разумеется. А народ, конечно, нас за это ненавидит, потому что никто не хочет работать больше необходимого, но все хотят хлеба и зрелищ. Все это противно, но как-то понятно и привычно: ну не хватает у многих жизненной силы, вялые они, словно обкуренные на всю жизнь, а все сильные давно в командирском корпусе. Но вот что я сейчас наблюдаю на экранах? Что за массовое гуляние? По какому поводу? Данс-группы какие-то объявились загадочные, школа юнг организуется непонятно кем и для чего... а? Или кто-то открыл секрет работы с... просто людьми, скажем так? Открыл, но с командирами делиться не желает?

Деду стало неуютно. У Саши Кузьмина, оказывается, вовсе и не свиные глазки. Он их, оказывается, всегда прикрывает веками, вообще всегда. И вот впервые глянул, и кажется, что видит насквозь. Огромные у него, оказывается, глаза. Проникающие. Суровые.

— Никаких секретов, — пробормотал Дед. — Все давно известно. Понять, что нужно людям. Не вообще людям, а конкретно этим. Жить вместе с ними. Заразить их стремлением к невероятной, но реально достижимой цели... Саша, любой настоящий учитель в школе это делает! Ну и все. Далее — просто жить! Интересно, азартно — но все-таки просто жить. Стремиться к невероятной цели. И никаких секретов.

— А почему у нас не получилось? — спросил Кузьмин рассеянно.

— Наверно, потому что много факторов надо учитывать, — предположил Дед. — Слишком много. Все, что можно вместить в понятие любовь — а туда вселенную вместить можно. Работа с людьми — искусство, в нем способности требуются, гениальность, душа особого склада... Ну, командиры же не претендуют на мировую славу в области балета? Вот и здесь лучше не претендовать. Тут требуются арты, которых у нас пока что нет.

— Ага, — удовлетворенно сказал Кузьмин. — Арты. Это я слышал. Это из сказок Ивана Алексеевича, верно? Он их в танцклассе рассказывает, а девочки по всему Городу разносят. Но это — сказки.

— Это у вас — сказки! — не выдержал Дед. — Вы чем людей собрались увлечь? Пятичасовым сном своим, работой своей бесконечной, да? У вас нет времени даже друг на друга посмотреть!

— У нас? — поднял бровь Кузьмин. — То есть у Жени Гафарова, у Володи Чученова, у всего командирского корпуса — но не у командира боевой пятерки Деда?

— Да что вам нужно?! — озверел Дед. — Не можете помочь, так хотя бы не мешайте! Предупреждал Иван, что командиры упрутся, но я, дурак наивный, не верил! Теперь поверил!

На них стали недоуменно оборачиваться. Крики и обвинения в Информатории не были приняты — для этого существовало командирское кафе.

— Прогуляемся по зеленой зоне? — миролюбиво предложил Кузьмин. — Поговорим, разберемся, кому и что нужно.

Дед молча направился к выходу. За спиной Кузьмина тут же возникли Чученов и Гафаров. Как всегда — командиры к плечу плечо. Только девушек на этот раз недоставало.

— Кое-что мы определили, — мягко сказал Володя. — Все эти гуляния, танцы и шоу служат одной цели — создать в Городе традицию, основанную на древнейших инстинктах, назовем это так. Гордость за своих женщин. Стремление защитить их от всего мира. Любование женской красотой. Опьянение ею. Нам это не глянулось.

— Почему? — удивился Дед.

— Если б мою любимую, как это принято сейчас, стали передавать с рук на руки вокруг Города всем мужским составом, я б те руки поотрывал, — серьезно сказал Чученов. — Знаю я, какие там руки. А на гуляниях не только катают на руках.

— Не понимаете! — сказал Дед безнадежно. — Это же первый шаг! А на чем еще можно создать дух общности?! Это командирам дурная работа в сладость, а прочих мужиков ничем, кроме женской красоты, не проймешь!

— А женщин? — недоверчиво спросил Гафаров.

— А женщины ради своей красоты душу отдадут! — усмехнулся Дед. — В танцклассе у Сагитовой и не такие чудеса происходят. Все знают, потому и поддерживают... новые веяния, назовем это так.

— Мы — не знаем, — обронил Кузьмин.

— Ребята! — безнадежно сказал Дед. — Ну от вас же никто не прячется! Ну зайдите в танцкласс, посмотрите, что там происходит! Или у девочек спросите. Вот Лена в танцкласс пришла сама — и осталась. Потому что ей надоело выселять на Сортировочную! И Саша пришла! И Рита! И... кстати, Риту можете прямо сейчас посмотреть, она должна танцевать у фонтанов. Может, дойдет, кто такие арты!

Они молча смотрели, как на камне у фонтана кружится маленькая отчаянная женщина: вскинутые руки, султан черных волос, ломкие жесты...

Дед понял, что Рита смогла их ошеломить. Сильнее могло подействовать только явление Анико-сан. Гафаров неотрывно смотрел на танцовщицу и мучительно морщился. Ему было больно.

— Вы думаете, ее кто-то посмеет оскорбить? — спросил Дед. — Да за нее любому голову оторвут. Вы смотрите, смотрите. Вот это — арт. Она делает первый шаг к объединению людей.

— Предполагается и второй? — задумчиво спросил Кузьмин.

Дед неожиданно смутился.

— Ну... да. Только его должны сделать мужчины. Командиры.

— Не танцую! — отрезал Кузьмин.

— И никто не заставит, — серьезно добавил Чученов. — Нам не глянулось.

— Иван сказал, чтоб вас не трогали, — признался Дед. — Он сказал, вам не перебороть себя. Он сказал, для вас есть другая задача.

Командиры переглянулись.

— Может, он еще что-то сказал? — иронично спросил Кузьмин.

— Да! Он сказал, что придет в Информаторий, чтоб поставить вам задачу!

Командиров в Информатории убавилось — кто не дежурил, ушли на гуляние, что было забавным показателем эффективности подготовки девочек. Кузьмин оглядел полупустой зал и покачал головой. Он тоже понял, что это значит.

В кресле перед мониторами, устало прикрыв глаза, лежал Иван. Дед внутренне сжался. Он хорошо понимал Ивана, потому что сам после занятий с юнгами еле приползал в апартаменты — но у боевых командиров вид вечно сонного вялого мужчины мог вызвать только раздражение.