Проклятый дар

— Что? Да я не это имела в виду!

Но было уже поздно, что я и продемонстрировала, повернувшись к Гилю, который сидел рядом:

— Ну сама же виновата.

Сосед кивнул с улыбкой и пояснил специально для некоторых обиженок, которые дерзко хмурили брови и крутили кончики черных кос в руках:

— Лучше думать, прежде чем что-то говорить. Или молчать. То, как звучат твои слова, может отличаться от того, что ты собиралась ими сказать.

Ритисса при этом скромно потупила взор, не преминув сверкнуть озорными глазами.

— Это нечестно, — простонала Соши, состроив жалостливую мордашку. — Почему веселились мы вчетвером, а выгребать должна я одна?

— Жизнь вообще несправедлива, — согласилась я и похлопала страдалицу по плечу. — Смирись.

Перед ужином мужчины успели переодеться и привести себя в порядок. Очевидно, что им пришлось торопиться, поэтому мой взгляд все же обнаружил следы недавнего происшествия: волосы Хунрира не успели высохнуть до конца, некоторые пряди были темнее и слипались. Едва заметная черная полоса у Гиля на шее, уходящая куда-то под ворот рубашки. Похожая на грифельную, только масляная и въевшаяся. Не настолько заметная, чтобы бросаться в глаза. Сзади, так, что чародей, скорее всего, просто не заметил ее, когда умывался.

Право слово, сначала мне было просто интересно, где и каким образом (и от чего?) можно было заработать такое украшение. Единственное, что приходило в голову — переработанное техническое масло, которым смазываются детали в двигателе агелета. Неужели они устроили потоп и в гараже? Или что-то хуже потопа?

Потом я стала размышлять о том, чем эту грязь можно было бы стереть. Спиртом? Толченым мелом? Крахмалом? Жидкостью для макияжа ногтей? Лимонным соком? Солью или содой? Честно говоря, мне никогда не приходилось сводить пятна с кожи живого человека. Мертвого, правда, тоже, если не считать за опыт в данной сфере стирку куртки после того, как Соши в ней едва не сорвалась с обрыва. Куртку, кстати, все равно пришлось пустить на тряпки. Так что...

Следом за этим мне пришло в голову представить, что Гийльрею все-таки придется снять рубашку, чтобы я могла помочь ему с въевшейся полосой. И наверняка опять продемонстрировать мне знак, оставшийся после Печати.

Мне, кстати, всегда было жалко волшебников, обладающий полезными, но устрашающими способностями или талантами. Пока ты работаешь на государство — пожалуйста, а стоит уйти на покой, так будто сразу лишаешься всех своих заслуг. Будто усердие и верность в многолетней службе ничего не стоят. Будто едва сняв с себя полномочия, честный человек (в данном случае — волшебник) сразу приобретает преступные наклонности. Однако, как рядовому жителю, мне было спокойнее спать от знания того, что по соседству со мной обычный чародей (подумать только, я уже считаю чародейство обычным делом!), а не чтец мыслей. Да-да, было бы очень неловко осознавать, что мои глупые, не очень праведные или добропорядочные мысли известны кому-то еще. А тем более тому, перед кем хочется притворяться лучшей личностью, чем являюсь на самом деле.

Я переложила на свою тарелку еще две слойки и начала прислушиваться к беседе. Соши все еще возмущенно что-то пыхтела, Шиски весело чирикал. Гийльрей неспешно пил чай и изредка вставлял пару слов.

Да, хорошо, что в человеке всегда остается какая-то загадка. Иначе было бы грустно точно знать, что все люди вокруг гораздо хуже и корыстнее, чем пытаются показать. Как там в той опере было? "Как любить пустоту и тлен?" Удивительно, что я помню ту поездку в столицу и посещение сего великосветского мероприятия, лет мне было шесть-семь от силы. Я впервые была и в большом суетливом городе, и в огроменном шикарном театре с потрясающей подсветкой, но все равно проспала большую часть представления. Уже в адекватном возрасте я пыталась послушать сию оперу повторно, но рефлексы и очень уж классическое исполнение партий оперными певцами оказались сильнее — я неизменно вырубалась ближе к середине. Однако смысл более-менее уловила.

Уже на следующий день господин Хунрир Шиски покинул Уннидбу. По-моему, он все еще чувствовал неловкость. Улыбался, поддерживал бронебойный флирт Соши, аккуратно скругляя углы и с извинением кивая в ответ на мои строгие взгляды. Напоследок раздал всем подарки: элитный геварский шоколад для девчонок, мне какую-то записную книжку, шикарную пару ботинок Гийльрею.

Мы распили по рюмке чаю и разбрелись по своим делам: меня ждал дичайший аврал в лавке, к устранению которого я тут же припахала обеих учениц, чтобы и не подумали улизнуть. А маг пошел провожать своего друга-некроманта до телепортационной башни. Вернулся почти сразу, послонялся по дому и удалился отдыхать. Что немудрено: до самого утра эти двое возились с ремонтом. Я уже оценила его масштабы и сразу всех простила: в подвале теперь можно было в случае небывалого нашествия гостей вполне разместить пару-тройку человек.

А уж как была счастлива саламандра увидеть свой новый домик с индивидуальной лавовой купальней.

Я фыркнула. Вот так вот всегда с мужчинами. Папочка добренький, папочка купил игрушку. А мама злая, мама заставляет работать.

Звякнули колокольчики.

— Простите, сегодня мы все еще не...

Я повернулась к клиенту с приветливо-сожалеющей улыбкой, но не смогла договорить, вытаращившись на Шиски, словно рыба-еж.

— Э... — потянула я, опасливо оглядываясь и шаря по прилавку. Не иначе предмет потяжелее искала, чтобы защищаться в случае чего. Просто острое чувство дежа вю нахлынуло.

— Не волнуйтесь, Риса, я не впал в маразм. Просто хотел вам кое-что сказать. Помните, я преподнес вам книжку? Это дневник снов. Да-да, мне пришло в голову, что раз вы плохо спите, то вам такой не помешает. Когда мы с Сигги учились в одном классе, я вел точно такой же. Вот. Всего доброго!

И этот невыразимо странный тип еще раз помахал Соши, которая только что выскочила из рабочей комнаты с горшком в руках. Развернулся на каблуках и пошел прочь, весело насвистывая какой-то легкий мотивчик.

— Госпожа наставница? — неуверенно попросила объяснений ученица, но я была ошарашена не меньше. — А вы правда плохо спите? А почему?

— Что встала столбом, ставь на место.

Я кивнула в сторону подоконника, и вернулась к прерванному занятию. На этот раз я не пребывала в состоянии расслабленного умиротворяя, я озабоченно хмурилась. Да так качественно, что девчонки до конца дня ходили на цыпочках и боялись лишний раз рот при мне раскрыть.

До конца недели я не прикасалась к шелковине. Дверь в лабораторию наверняка паутиной затянуло; пренебрежение обязанностями и беспокойство за исход дела меня мучили, но разорваться на две автономные половинки я не могла.

Посыльный тер-Вирей, тот самый рыжий маг, который не представился во время своего первого появления и не исправил в последствии это упущение, заявился повторно ко мне в среду на заре. Так рано, что хотелось пальцем у виска покрутить: кабы не необходимость побыстрее привести лавку в порядок, меня бы из постели и залетевший в окно якорь не вытащил. Соши, энергичная и эффективная в утренние часы в той же мере, сколь артистичен вяленый на солнце красноспинный окунь, с порога послала заявившегося ревизора далеко и надолго без объяснения причин.

— А ты опас-сно бесстрашный, — неохотно ворочая языком, проговорила она, когда подчиненный тер-Вирей не внял угрозам.

Во всей ее нарочито недовольной позе явно проглядывало предвкушение — играть на публику девчонка всегда умела.

— Моя наставница тебя зажарит, — прошипела она ему прямо в лицо, — и на завтрак съест. А я догрызу остатки. Понял меня?

— Соши, — спокойно прервала ученицу. — Не приставай в дяде, лучше иди печь разогрей, пока я с анемонами вожусь.

— Охотно, — важно кивнула эта стрекоза.

Девчонка растопырила два пальца, продемонстрировала рыжему жест "я за тобой слежу", после чего гордо развернулась и покинула сцену. Рыжий презрительно сморщился и выпятил подбородок.

Наверняка он еще в тот раз, до рассекречивания Ритиссы, уловил, что категорически не понравился ни мне, ни Гийльрею, и упомянул это в своем отчете. А тер-Вирей не могла упустить шанс лишний раз подействовать мне на нервы и потыкать в Гиля палкой сквозь забор: отправила козлинобородого нанести якобы визит вежливости, исправиться об исследования и пожелать скорейшего устранения всех помех, мешающих выполнению заказа в кратчайший срок.

На деле же этот неприятный тип приторно до зубовного скрежета расспрашивал про недавнее происшествие в лавке и все добавлял, что здоровье свое нужно беречь — так и не дожить до свадьбы Ритиссы можно. Мое отсутствие в штате обслуживающего персонала, конечно, очень и очень огорчит госпожу хозяйку. Как было бы печально не увидеть в итоге своими глазами торжество справедливости — бракосочетание любящих сердец, которое из-за моего варварского вмешательство могло и не состояться, испортив судьбу жениху и невесте. "О, всеми глубоко уважаемая госпожа Мормори, мне очень жаль, что слухи подтверждаются! Но я все же надеюсь на чудо, что вам полегчает и вы сможете вернуться к делу, а то вы так плохо выглядите, будто свинцом отравились. Вы точно себя хорошо чувствуете? Может все-таки позвать лекаря, как я и предлагал?".

После пятого или четвертого такого пассажа мне захотелось или продемонстрировать прямо тут, при рыжем, как мне плохо (потому что от его медоточиво-заботливой физиономии меня действительно стало подташнивать), или расколотить об его черепушку пару разросшихся фикусов. Удержало меня только присутствие Гийльрея, который все время ненавязчиво находился поблизости, но напрямую не вмешивался — тип этот, хоть и был коллегой Гиля по стезе волшебствования, но явно его побаивался. Не обращался к нему напрямую и вообще старался не задевать в своих выпадах. Инспектировал-то он официально меня, как наемного работника тер-Вирей, и отпускал свои ядовитые комментарии исключительно в мой адрес.

В третий свой визит (а появлялся он каждый день, как на зарядку), когда я так и не вышла из себя, да и вообще, не особенно обратила внимание на его появление, продолжив невозмутимо заниматься своими делами, рыжебородый опустился совсем уж до мелочности, задев длинным черным рукавом своей показушной чародейской мантии орхидеи. Целый ряд фаленопсисов шлепнулся на пол. Большую часть эпифитов удалось впоследствии спасти, но они потеряли товарный вид и были отправлены отходить в одну из рабочих оранжерей.

Он тогда попытался изобразить на тощей физиономии раскаяние, но не успел. Гийльрей схватил его за запястье и пристально уставился в глаза, ни слова не говоря. В воздухе запахло грозовыми раскатами. Я глянула на, казалось бы, все такое же невозмутимое лицо соседа, а у него аж желваки на скулах ходят. В такой он ярости, оказывается, пребывал.

Козлинобородый тоже попал под впечатление. Отшатнулся инстинктивно, да так и замер испуганно, вцепившись второй рукой в край стола.

Безмолвная сцена продлилась пару минут, в течение которых маги вообще не шевелились. Только глядели неотрывно друг на друга. Разве что рыжий почти сразу выцвел смертельно. Костяшки пальцев побелели — с такой силой он опору свою стиснул.

Раз, — и все кончилось. Гийльрей отпустил руку, расслабился, сделал шаг назад. Рыжий вздрогнул, выражение жертвенного барашка сползло с его физиономии, словно тухлый помидор. Он кинулся на выход, запнулся об перевернутые орхидеи, каблуком на край мантии наступил, да и шлепнулся в грязь, окончательно прикончив несколько растений.

Поднялся он уже спокойнее, но все-таки судорожно отряхнулся и поспешно покинул мой дом. Как оказалось впоследствии, навсегда, ибо больше с инспекцией он не появлялся ни разу.

Я любопытно зыркнула на соседа.

Села на колени — загребать кусочки коры, мох и дренаж. И оценивать ущерб. Пару трупов орхидей тут же отложила в сторону, стараясь не расстраиваться. Что и говорить, а цветы были красивые. Жалко.

Раздался тяжелый вздох, и рядом со мной опустился волшебник.

Я еще раз стрельнула глазами в его сторону.

— Кошачьи разборки? — спросила нейтральным тоном.

Ну а что, я подобное только в баталиях уличных котов видела, когда блохастые представители городской фауны замирают друг напротив друга, в гляделки играют, вздыбив шерсть. Кажется, вот-вот сцепятся, и полетят клочки по закоулочкам. И вдруг один пускается наутек, поджав хвост и улепетывая так, что только пятки и сверкают.

Гийльрей хмыкнул.

— Пожалуй, это самое точное определение из всех, что я слышал, — подтвердил он.

Я осторожно переложила орхидеи на поднос, стараясь не оторвать до конца надломленные побеги. Пожалуй, я могла бы их залечить и даже заставить зацвести ярче прежнего в ту же секунду.

Более того, я могла бы устроить так, чтобы орхидеи собрали в кучу отломанные корни и, резво подпрыгивая, сами забрались в горшки, подтягивая и загребая на дно черепки старых разбитых горшков, зерна новомодного керамзита, уютно устраиваясь в бурой, напитавшейся влагой коре и смущенно прикрываясь мхом. Но не стала. Подобное никогда не казалось мне правильным — природа сама знает, что лучше для нее и сама в свое время и в своем темпе справляется. И чаще всего вмешиваться просто не стоит.

Конечно, подлечить растение, избавить от паразитов, помочь набраться сил, поторопить набухающий бутон, продлить цветение — это еще ладно. Но идти против естественного порядка вещей (например, заставлять яблоню зацвести зимой или приказывать дереву давать больше плодов, чем оно было способно) я не любила.

Нет-нет, не подумайте. Оставлять фаленопсисы самостоятельно справляться с боевыми ранениями, полученными по моей вине, я не собиралась. Не так уж просто, знаете ли, было устроить для них комфортные условия в нашем климате. А выращивать их гораздо удобнее, чем доставлять по морю. И, что самое удачное, дешевле во сто крат.

Увы, несколько растений козлинобородый растоптал слишком уж качественно. В кашу перемолол. Вино бы с такой охотой лаптями своими месил, угу, а не приличным растениеводам работать мешал

Уколовшись об разбитый горшок, я ойкнула, сунула палец в рот и отвлеклась наконец от мысленных причитаний и подсчета нанесенного ущерба. Перед глазами встала недавняя сцена, случившаяся между волшебниками.

Странно все это и жутко. Никаких внешних эффектов, никаких угроз и предупреждений, они ни единым словом не перебросились. Только в глаза друг другу уставились. Рыжий-то показушник сразу весь сжался и замер, словно тушканчик, вздрагивающий всем своим крошечным тельцем перед змеей. Загипнотизированный близостью конца и неотвратимостью судьбы. Даже не пытающийся сопротивляться.

Я зажмурилась, пытаясь избавиться от навязчивой картинки. Добавляло сюрреализма то, что рыжий и плутоватый на вид чародей был при полном параде и выглядел как действующий, уполномоченный и могущественный чаровник. Я бы не удивилась, доведись мне узнать (не спрашивайте, при каких обстоятельствах этакая оказия могла случиться), что у козлинобородого и трусы черные, бархатные, расшитые рунами и волшебными каменьями. А Гийльрей не отступал от образа легкомысленного столичного денди на вольном выпасе. Даже одна из многих его накидок, с коими он, в угоду традиции, не расставался даже в самые жаркие дни, больше напоминала стилизованный под стиль магкорпуса хлопковый халат. Этакое новомодное веяние в мире высокой столичной моды. Последний писк. В обряженном подобный образом, что и Гиль, человеке я бы скорее заподозрила фаната колониальной эпохи, но никак не дееспособного волшебника.