Не гадайте на ромашках. Книга 2

— У нас дома крапива растёт?

— Растёт, наверное, тебе зачем, Ромаха?

— Это вам, Фёдор Егорович понадобится, супруге горячих ввалить, чтоб малолеток не совращала.

— Весёлое придумал. Мне пока ещё моя голова дорога. Так огреет сковородой по башке, звон пойдёт по всему моему нехилому телу.

— Теперь понятно, чего такие в мозгах у маменьки брожения пошли. Ночной клуб, стриптизёр молоденький... Сковороды боитесь, папенька?

— Ладно тебе, — обиделся отец, задетый за живое. Напоминания про стриптизёра ему не понравились.

Даша ждала, когда Роман, выдохшись на других, займётся ей. Не может же он всю дорогу не замечать её.

— Не могу баб понять, — раздражённо глянул на жену Бугров. — Вы этого сопляка так разглядывали, мадам, чего у него там лучше моего?

— Ты вне конкуренции, — хмыкнула Лиза под смешок Даши.

— Смешно? — пылил Роман.

Даша поняла, дошла очередь и до неё. "Смогу ли я справиться с ситуацией, найдя обходные пути, как советовал Сан Саныч, или наломаю дров. Практически, это первый экзамен на женщину".— Разволновалась она. Сбросив туфельки, забросила красивые ноги для начала на сидение, подсунув пальчики ступни под него. "Посмотрим, кто кого сделает", — подбодрила она себя. Картинно уложив голову на поднятые колени, открывающие соблазнительную белизну ног между кружевом чулка и трусиками, она поиграла пальчиками ступней под его бедром, привлекая внимание. Прикрыв лицо рукой, затянутой в чёрную тонкую перчатку, застыла в ожидании.

— Девочка молодец, знает, что делает, — шепнул Лизавете Фёдор Егорович, узрев Дашкины манёвры в зеркале. — Правильная девочка.

— Пользуется имеющейся у неё полезной вещью.

— Чем-чем?

— Головой.

Не сговариваясь оба сошлись взглядами. Улыбнувшись друг другу, дошли, наконец, до понимания.

— Дарья, это запретный приём,— обернувшись к ней, обомлел Роман. — Куда? Не смущаясь и не слушая его, Дашка перебралась на его колени. Поёрзала, устраиваясь и скрестив ноги за его спиной, а руками обхватив крепкую шею. Скользя горячими губами по его оголённой груди, подбородку, подобралась к губам.

— Дарья, ты бьёшь ниже пояса, — захрипел Бугров, пытаясь отбиться.

— Да? Куда я попала? Можно посмотреть? Сюда? — расстегнула она ремень. — А вдруг сюда? — рванула она замочек.

Фёдор Егорович, иногда любопытствующий через зеркало, зажмурился. — О, бляха-муха.

— Горячо? — не вытерпела неизвестности Лиза.

— Не то слово, Лизок.

— Чья берёт?

— Дарья.

— YЕS!

Ещё задолго до подъезда к дому Фёдор Егорович подавал щедрые сигналы, чтоб открывали. Машина гудела не хуже милицейской сирены.

— Чего Саныч тянет, выскочить бы отсюда быстрее. — Нервничал он, еле дождавшись открытых ворот. — Побежали, Лизок, есть десерт.

Саныч встретил ворчанием:

— Ты чего, Фёдор, так гудел, взлетать никак собрался?

— Скажешь тоже, у Ромахи там любовь кипит, мы с Лизой торопились выбраться скорее на волю.

— Ромахе вредно на стриптиз глаза пялить, он и так палит керосинкой, — посмеялся охранник, отправляясь встречать вторую машину с хозяйкой.

— Где ребята, Фёдор? — не видя сына с невесткой, забеспокоилась въехавшая следом жена.

Фёдор, как мог на пальцах пытался объяснить ей, показывая на машину.

— Ругаются, что ли? — не поняла она. — Из-за такой-то ерунды.

— Ничего подобного, не ори. Они там... Объясняю на пальцах, для непонятливых, чем они там занимаются, — осерчал он.

— И в кого он такой ненасытный.

— На кого ты намекаешь, на меня?

— Вылитый папенька.

— Садитесь уже к столу, не вытерпела Степанида. В постели разберётесь. Всё готово давно.

— И правда, оставили бы их в покое. Пусть любятся, пока силёнки есть и желание, — вступился за молодых Саныч.

— Пошли, десерт есть, праздник продолжается, — обнял жену Фёдор.

— Гуляем, маэстро музыку, — разошлась Зинаида.

— Тебе крапивы пучок надо, а не музыку.

— Да, и кто это такой смелый? — остановилась поражённая Зинаида.

— Сынок твой, — быстренько сдал Романа отец.

— Сковороды попробовать не желаете?

— Я ему примерно так всё и обрисовал. Лизавета — свидетель, так было? Подтверди.

— Точно, красавчик был не в духе. Может, сейчас Дашка остудит его воинственный пыл. — Уплетала десерт Лиза, зябко тулясь в Мишины объятия.

А в машине шла борьба. Два характера и одна судьба сошлись в рукопашную салона. Руки, затянутые в чёрные перчатки до локтя, метались по его голой спине. Они и чёрные, заканчивающие гипюровой резинкой чулки, это всё, что осталось от Дашкиного шикарного вечернего наряда. Распущенные волосы волнами струились по голым плечам. Влажные, манящие горячим шоколадом губы таяли на его губах.

— Что ты делаешь, девочка? — изнемогал Роман.

— Люблю тебя. Я твоя женщина, только твоя, — шептали её губы, вылавливая его в плен.

Всё было, как всегда. Те же: сила рук, мощь груди и всё-таки иначе. Бугров смотрел на жену глазами преданной собаки, просящей кусок у хозяйки и готовый выполнить любую команду. Дашка взяла верх, и только слепой мог этого не увидеть.

— Кончился Бугор, — махнул рукой отец.

— Просто ему попалась достойная соперница, — подмигнула Надежда Фёдоровна свату.

Дарья же совсем не собиралась пользоваться своей победой. Участь хозяйки, а не рабыни её не устраивала, ей больше нравился совсем другой расклад.

— Пользуйся моментом, подруга, — подсказывала Лиза, оторвав от Романа и отведя её в сторонку.

— Нет, не уговаривай, буду выигрывать, а побеждать будет он. Я так решила и точка. Меня устраивает всё, как есть.

— По жизни — ребёнок, в любви — львица, а что, в этом есть изюминка, — махнула рукой на её упрямство Лиза. — Попробуй сей компот.

Парочка появилась из машины довольно-таки в экзотическом виде. Дашка в Ромкиной рубашке, и Бугор с голым торсом, который с удовольствием лопали злющие комары.

— На, накройся фартуком, съедят ведь, зверюги. — Сетовала сердобольная Степанида.

— Не переживай, Стеша, надо, наоборот, подсказать комарикам. Пусть побольше собратьев скликают, дурной кровушки попить, — ехидничала мать.

— Дался я вам, лучше скажите, десерт нам оставили?

— Съели. У вас свой десерт, у нас свой.

— Мам?!

— Куда от вас денешься, сейчас Степанида принесёт.

— Я не хочу, — замотала головой Дарья.

— А что, моя лисонька, желает? — таял Бугров сам, как мороженое.

— Скажу на ушко, наклонись.

— Уже, — цвёл он, горя на её щеке.

— Бокал шампанского я заслужила и тебя.

— Да-а-а?

Дарья получила бокал, не подумав о последствиях, Бугров налил до краёв. Пила морщась, в носике щекотали пузырьки. "Абсолютно лишнее", — подумала она, но всё же допила напиток до конца.

— Ерунда какая-то, а ноги не слушаются. — Поёрзав на коленях мужа, устроилась на Ромкиной груди. — Спать хочется.

— Роман, ты перестарался, — предупредил Громов. — Она пьяна.

— Лиза, как стриптиз? — не утерпел Миша.

— Против вас — хиляки, но десерт был отменный. Роман налетел, не дал доесть.

— Вот, ёлки-палки погуляли, — хохотнул Борис Викторович.— Завтра тяжёлый день. Пора по спальным мешкам.

Чмокнув дочь в щёчку и похлопав зятя в знак поддержки по плечу, они, попрощавшись с обитателями этого гостеприимного дома, уехали. Потихоньку гомон затихал, дом успокаивался и засыпал, укладывая в постель гостей и домочадцев. Ночь догоняла своё время, отобранное у неё людьми. В беседке остались двое Миша и Фёдор Егорович. Бугров сам попросил парня остаться.

— Миша, чем ты занимаешься? Извини, за назойливость, конечно.

— Компьютерами, но серьёзного ничего нет, по мелочам перебиваюсь. Жить-то как-то надо. На пенсию живём, в основном.

— Что если вам с Романом мастерские открыть. Фирму сервисную организовать, я могу помочь в том, в чём сам хорошо разбираюсь, а дальше вы сами мозги включите. С оборудованием я помогу. Директором будешь.

— Справлюсь ли?

— Армейские нигде не пропадают. Ромка дело знает хорошо. Ты управлением займёшься. В армии с людьми работал? Получалось? Всё. Порядок. На гражданке проще. С моим Ромео, сегодня бесполезно говорить, у него другая радость в голове, а после свадьбы сядем, посчитаем и потолкуем. Как, уговорил?

— Заманчиво.

— Вот и лады. Ты откуда родом?

— Детдомовский я, в свидетельстве записано Глуховка, а кто его знает, правду?

— Глуховка? Иди, Миша, Лизавета, заругается на меня.

— Лиза — прелесть. Спокойной ночи.

— Ага.

Ромка вскоре понял правоту слов Громова, Дарья была пьяна. Наскоро покупав жену и смыв с неё косметику, Роман уложил в постель. Отвечая сонным мурлыканьем на его прикосновения и ласки, Дашка, по-кошачьи потягивалась. Не думая, однако, просыпаться, но подставляя с готовностью своё томное тело для любви.

— С ума сойти, ленивый ребёнок, придумать такое, — умилялся Бугор. — Но шампанское больше не получишь.

Стук в дверь не позволил воспользоваться таким заманчивым предложением жены.

— Эй, молодожёны, подайте голос?

— Кончится этот шалопутный день когда-нибудь. Кто там ещё? — рванул дверь рассерженный Роман. Ни за что ни про что оторвали от такой малины.

— Чего ты так орёшь?

— Лизавета, что за дела, ты на часы смотрела?

— Пойдёмте, не пожалеете, кое-что вам покажем. Лена с Димкой уже у нас.

— Так срочно? — оглянулся на спящую жену Бугров.

— Бегом, а Дарья?

— Спит дитёнок.

— Понятно, утрахал.

— Лизка, язва. Дай, штаны одену.

— Ты и так хорош, побежали.

В тёмной комнате, давились смехом ребята. Прилепившись к окну, они шёпотом комментировали происходящее в саду.

— Что у вас там? — встал за ними Роман.

— Тс-с. Смотри.

Роман глянул и захохотал. Лиза еле успела зажать его рот рукой.

— Разгалделся.

На освещённом цветными лампочками столе дефилировал Фёдор Егорович. С голым торсом, в одних трусах. Выделывая умопомрачительные вещи и между этой бестолковой беготнёй, подтягивая сползающие с надутого живота трусы, он отбивался от жены. Без особого успеха пытающаяся снять его оттуда женщина с трудом сдерживала смех. Отчаявшись, она наблюдала за дикими танцами супруга, молча стараясь угадать причину столь странного его поведения.

— Это его увиденный стриптиз так раскочегарил, — присвистнул Роман. — Жуткое зрелище, одно брюхо чего стоит. Бедная мама.

— Ром, а сколько они женаты?

— Да около тридцати, Ленуся.

— Порядочно. Какая страсть сохранилась. Ревность. Чувства так и бьют из них ключом.

— Прямо, мамулечке по голове. Она, по всему видно, не догадывается о причине этого шоу, — посочувствовал матери Роман.

— Может подсказать, — не утерпел Дима.

— Не надо смущать их, разберутся сами, пошли спать. Завтра свадебная чехарда, весь день светопредставление. Вот батя даёт!

Зинаида, поняв, что процесс затянулся, решительно поднялась.

— Ты как хочешь, а я устала. Мой тебе совет, слазь, старый дурак. Ещё загремишь оттуда. Ногу сломаешь. Ребятам праздник испортишь.

— Я что хуже того сопляка? Ты так на него смотрела. Маленько растолстел. Всё равно ещё ого-го.

— Кило на сто пятьдесят. Старичьё, это моей поварихи сын. Сегодня у них дебют. Пригласил шоу посмотреть. Посмотрели. Парень ни за что схлопотал. Дала сто долларов за причинённый ущерб. А ты что там вообразил?

— Врёшь?

— Ей Богу, зачем мне мальчишка, совсем уж умом тронулся, старый. Пошли спать, завтра тяжёлый день. Подумать головой наперёд надо было, потом на стол лезть. А вдруг ребята рассмотрели в окна твои фокусы, засмеют.

— Где? Спят они, дело молодое. Чего им по окнам лазить, когда сладко на постели. Ты права, мать, завтра суетной день. Весёлого на сегодня уже хватило с лихвой, завтра хорошо бы не плакать.

С первыми стыдливыми подглядываниями рассвета в окно, дом проснулся. Наполняясь сначала робкой вознёй, а потом и беготнёй. Подъезжали машины с обслугой и угощениями, шныряли по комнатам мастера причёсок, маникюра и педикюра. Разгружались на ответственность Сан Саныча ящики со спиртным. Коробки с соками и фруктами, конфетами и сладостями разбирались в беседке.

Роман, проснувшись от такой мощной беготни и вспомнив, что сегодня за день, принялся тормошить жену.

— Дашуня, детка, просыпайся. Весь дом уже на голове стоит. Малышок — голышок, подниматься пора. Больше шампанского на ночь не получишь.

— И не надо, мне мартини с водой больше понравилось. Ты моё платье вчера нашёл?

— Нашёл, но боюсь носить его уже нельзя. Похоже, я перестарался. Завтра новое купим.

— Всё едино порвёшь, лучше джинсы купим, с ними у тебя так быстро и жестоко расправляться не получается.

— Дашуня, скажи, что прощаешь засранца.

— А что я за это буду иметь.

— Выбор за тобой.

— Тебя.

— Дашка, хулиганка, я пропал. Мы точно всех задержим...

Как ни крутись, а время потихоньку, полегоньку подобралось до назначенной отметки. Все головы были причёсаны, а наряды с вешалок переместились на взволнованных хозяев. Собравшиеся многочисленные гости ждали с нетерпением начала. К переминающимся от волнения и нетерпения женихам выстроенным в линейку у бассейна, рядом с певчими и священником, мелкими шажками шли, в сопровождении отцов, невесты. Лизу вёл Фёдор Егорович. На заборах гирляндами свисала ребятня. Любопытные соседи и прохожие осаждали ворота, заглядывая в калитку. Наряд невест дополняли маленькие букетики цветов, подобранные под цвет ткани. На Лизавете было кремовое платье, у Лены нежно розовое, Даша в белом. За беседкой скучал, ожидая своей очереди музыкальный ансамбль. Батюшка поднял руку с крестом, требуя тишины, и церемония началась.

Получился счастливый, весёлый и лёгкий праздник. Было всё от поздравлений до кидания букетов с разрезанием огромного торта. Хороводы и купания в бассейне, куда хозяин накидал привезённых невесть откуда кувшинок, завершили этот сумасшедший день. Все устали и выдохлись, но с удовольствием согласились бы и на повтор.

На следующий день Роман с Дашей водили друзей по городу на своеобразную экскурсию, показывая лавочку хитрости и лестницу поцелуев, естественно умалчивали всю правду. Услышав шум и топтанье на лестничной площадке, Дашина бабуля пригласила всех в гости.

— Проходите, проходите, нагулялись, ещё у нас погостюйте. Где они вас водили?

— Дашутка, места знакомства с Бугровым показывала.

— Как интересно, — удивился Фёдор Егорович. — Нам бы тоже хотелось хоть в общих чертах, так сказать, бочком к тайне подойти. Вы, Борис Викторович, как думаете?

— Садитесь, чаёвничать с нами, — засуетилась Надежда Фёдоровна. — Отходим от вчерашнего. Профессора слушаем.

— Ром, развязывай язычок, — наседала и мать. — Чем тебя Даша подцепила?

— Давай, давай колись. — Торопил и Громов.

— Какое фантастическое любопытство. Сдался я вам? Ладно, леший с вами... Кинула она меня. Представляете?

Это Роман многого захотел, такого не мог представить никто. Поэтому никто и не поверил Роману.

— Не представляем. Даша, кинула? Ерунда.