— И пусть ходят, все равно работы для них мало стало. Рюкзаки эти твои, да нитки наши, — дед сделал выделил голосом последнее слово, — сушилка, опять же. Им теперь что делать? Пусть хоть иголки собирают. Они заодно требы Перуну кладут, все рыбы много, а так хоть боги к нам милостивее станут.
И опять дед был прав. Мелкие изменения, которые происходили в нашей деревне давали в целом достаточно существенный толчок в ведении хозяйства. Рюкзаки прижились не только как средство для эвакуации, а повседневный инструмент охоты и собирательства. Бабы сделали себе побольше, Кукша и Веселина — поменьше размером. С котомках да сумках, корзиночках да карманах (карманы тут начали лепить, по-моему, на все, включая трусы) много не унесешь. Короба плетенные же или лыковые, по типу лаптей, были достаточно массивные и неудобные. А так женское население, обнаружив поляну с ягодами, приходило, ставила рюкзаки, благо были они на жестком каркасе и с фанерным дном, да и собирало ягоды спокойно целый день. Приносили по двадцать-тридцать килограмм ягод каждая, плюс топлива по мелочи, садились у сушилки, перерабатывали в сухофрукты (или сухоягоды?), параллельно занимаясь мелкими делами.
Сушилка, которая не сильно пригодилась при сушке мяса, пригодилась именно теперь. Вместо того, чтобы высушивать на солнце, постоянно опасаясь дождя да птиц и мелкого зверья, бабы сушили грибы и ягоды в сушилке. Сами подобрали температуру, сами определились со сроком сушки. Я только подсказал, как термометр работает. И часы им смастерил солнечные. С грибами все было аналогично. Кукша тот вообще говорил, что забрасывал рюкзак на дерево повыше, бил и ловил птицу-зверя, затаскивал в рюкзак и продолжал охоту. Причем все больше склонялся к ловле ловушками. С ними было эффективнее. Он просто шел по своим угодьям, проверял и снаряжал их, забрасывая добычу, если была, в рюкзак. Веселина ему теперь частенько помогала, оттачивала мастерство стрельбы по движущимся мишеням, да скрытное перемещение. Чтобы завалить того же зайца из арбалета, надо было чуть не на десять метров приблизиться. Если дальше, то звук тетивы мог вспугнуть его до того, как прилетит стрела. Такие вот гримасы древней охоты.
И главное — обувь! Не успев наделать одежды, все переобулись в берцы. Дед даже подошву рифленую начал делать, по просьбам трудящихся. Обувь сильно повысила скорость перемещения по лесу и выносимый на себе груз. Даже дети, и те носились как угорелые, не обращая внимание на мелкие камни, ветки, иголки.
— Требы требами, Буревой, но и самим надо куда-то двигаться! — я указал пальцем направление, куда двигаться, получилось — в лес.
— Ну и двигайся, а живой лес рубить нечего, иначе мы тут ножки протянем, никакие боги нас не защитят...
— Вот скажи мне, братик мой названый, — я вкрадчиво вгляделся в Буревоя, у меня забрезжила мысль, — боги они как? Только требами сыты? Или еще что надо?
— Да как только требами-то? — дед нервничал, — надо же и волю их чтить, и знаки слушать и смотреть, и...
Я перебил его:
— А волю как чтить? Так вот сидеть, как мы с тобой сейчас, в любви и уважении признаваться? Ну там, "Спасибо, Перун, что ты такой есть". Этого достаточно будет?
— Та глупость говоришь, Серега, — дед не понимал, куда я клоню, — конечно не так.
— Во-о-о-от, то есть, ты согласен, что делами надо волю их исполнять, а не разговорами?
— Ну да, как по другому-то?
— А леших этих твоих, их тоже делами надо? Или так, поклоны отбил возле дерева, мол, прости полено, я тебя спилю, и они довольны? Ты же если мы живое дерево пилим, хоть и больное, так делаешь?
Такая интерпретация его шаманств возле тех деревьев деда повергла в шок. Я же продолжил:
— Ну дык давай пойдем в лес, каждому дереву поклонимся там, молитвы твои зачитаем, рыбу там положим, да и вырубим все? Не? Сил не хватит? Ну не беда — дай Перун, еще пополнится род наш членами новыми, вот с ними и вырубим все. Небось, лешие нашими словами успокоятся, рыбы наедятся, а мы тут после себя степь да березники оставим. Нормально, чо?
Дед боролся в себе с противоречивыми чувствами. С одной стороны, я сказал правду, именно так тут и рубили живой лес. Задобрил мистическую живность, и давай топором махать. С другой стороны, вся суть сохранения этого самого леса в перспективе, с прибавкой людей, шла тем самым лесом. Дед так не рассматривал данный вопрос. Представленная картина была достаточно идиотской, но вполне реальной. И деду она не нравилась.
— Дык это, когда будет то... Еще лес нарастет... Мы же потихоньку... Да сколько нам надо-то. А прирост в роду тот не скоро..., — дед почесал бороду, задумался.
— А что, на вашей этой кривой речке, тоже никто лес не рубил? — я косил под дурака, — так и собирали на дрова валежник? И много там народу было?
— Там рубили, — дед медленно, протягивая слова начал отвечать, — но народу много... И лешего задабривали. Хотя, вот помню, рощица была, такая, лиственная, я малой еще по ней бегал, а когда уезжали березняк сплошной там был...
— Ага, тоже, небось, кланялись все, требы носили. Все пять сотен человек, или сколько вас там было? Каждый по рыбе принес, по два поклона отбил, и давай себе в хату бревно волочь, свежее. Вот и березняк пошел. Не так?
— Так...
— Так может мы лешего по-другому задабривать твоего будем?
— Он не мой, он наш...
— Ну нашего. Делом, так сказать? Вот смотри, если мы в год по сто деревьев, — дед ахнул, — вырубать будем, с поклонами и требами, мы когда степь вокруг себя сделаем? Лет через двадцать? Во-о-о-от, простая северная степь у нас будет. Будем по траве гулять, хотя нет, тут столько не будет без леса, чтобы гулять. Зато ровненько все будет. Ни ручьев, ни кустов, сплошная редкая трава да земля... — я рисовал страшные для деда картины, да еще и краски потемнее выбирал, — А потом мы, или потомки наши, за версту, а то и за десять ходить за лесом тем будут. Ягоды опять же брать, грибы. Редких — а они будут редкими — зайцев. Как тебе такое?
— Ужас! Тихий ужас! — это дед от меня набрался.
— Чтобы не было такого, надо лес сохранить, прав я? Вижу, что ты тоже согласен. А как сохранять? Да просто — давай его сажать.
Деду мысль о посадке леса показалось новой, незнакомой. Он проворачивал ее в голове.
— Мы, Тролль ты мой, будем на все спиленные деревья сажать новые, по количеству, да еще и с запасом. Ну там если не приживается, или заболеет. Глядишь, через двадцать лет вместо вырубленных нами лесов новые встанут. Как тебе?
— Да как бы... — дед почесал бороду, — только оно же не годно будет, саженное то? Что из него делать?
— С чего это вдруг? — я опешил,— у нас сажали да использовали. У меня, вон, стол ореховый и родителей был.
— Да не будет счастья, если его брать. Не чистое оно.
— Ты это брось, мы же не сады сажать будем, — я решил закруглить спор, — а лес! Вы же лес не сажали? Нет, только сады. А мы лес сажать будем! А значит, можно его будет использовать!
— Ну не знаю... — дед опять почесал бороду, — не делали так...
— Ну значит мы первые будем, — я рубанул рукой по столу, — будешь первый в мире Лесник! На тебе счет будет, да высадка. Поляну найдем, из шишек семян возьмем, будешь выращивать и сажать их. Так пойдет?
Дед пребывал в задумчивости, колебался. Я его решил подтолкнуть:
— Степь да степь кругоо-о-о-м. Путь далек лежии-и-и-ит! В той степи глухо-о-ой... — я завыл мерзким голосом.
— А и ладно. Семь бед, один ответ! Давай по-твоему.
Первая крупная победа прогресса и экологии над традициями была одержана. Я довольно потирал руки. Лес мне был нужен для глобального моего проекта. Его я пока не афишировал, но презентацию, по старой, еще с тех времен памяти, подготовил. Презентация располагалась на верстаке в кузнице. Причем презентация была разбита на несколько этапов.
— А на что тебе леса много надо? Вроде и так пока справляемся? — дед был побежден, но не сдавался.
— Доски пилить будем, строиться хочу.
— Оно ж сырое, — разочаровано протянул дед, — завалятся постройки твои.
— Хм, ты, дед, с досками вообще как? Работал? Ага, работал. Удобные они? Дорогие, говоришь, долго делать, говоришь. Ну тогда пойдем.
Я повел еда на первый этап презентации.
В кузнице, прикрытая ветками стояла пилорама на педальном приводе. Пилы сделал из элементов опоры ЛЭП, сделал их десяток. Толстые получились, но испытания прошли. На каждой из них была закреплена с двух сторон кубическая хреновина, с прорезанной квадратной дыркой. Через эту дырку я надевал пилы на специальный квадратный вал, на концах у него были винтовые нарезы, для закрепления пакета пил. Промежутки между пилами, если таковые были нужны, заполнял деревяшками, подобными тем, что были приделаны на краях полотна. Таки образом, я мог регулировать толщину распила. По концам пилы вставлялась специальный брус, с такими же дырками на концах, через эти же отверстия я стягивал конструкцию деревянными гайками.
Получившаяся рама с полотнами вставлялась в пазы вертикально стоящих столбов, которые выполняли еще и роль салазок, я их отполировал сильно. Я даже часть дерева посушил для этой конструкции — сделал в кузнице из дерева короб, вывел его на улицу, для тяги, с другого конца был очаг, закрытый железом. Железо грелось, горячий воздух проходил вдоль короба, сушил дерево. Не известно, насколько качественно, эксплуатация покажет. И два "велосипеда" по бокам, с большими, массивными пеньками для инерции. На пеньках (как я намучился с их центровкой!), что ближе к пилам, был еще один штырь деревянный, на него крепился кривошипно-шатунный механизм, превращающий вращение "велосипедов" в возвратно-поступательное движение пакета с пилами. "Велосипеды" стояли на четырех столбах каждый. Передаточный механизм был в виде сочлененных деревянных валов. Один двигался свободно, и крепился к пеньку на штырь. Второй — вверх-вниз через направляющее отверстие, укрепленное в пазах. Конструкция была разобрана, я ее только для теста собирал один раз. На этой пилораме с педальным приводом теоретически можно было обрабатывать бревна диаметром до тридцати сантиметров. Подача бревен была сделана по чуть наклонным слегам, по краям бревно входило в мега-тиски с круглыми выемками.
— Это чего? — с подозрением спросил дед, — тебе для такого вот леса много надо?
— Не, это инструмент, чтобы доски делать, и брус. Если у нас с тобой, Буревой, сил конечно хватит.
— А где топор? Как делать? Куда подступиться? — дед полез разглядывать машину, — Тут и не размахнешься особо...
— Размахиваться не надо, давай лучше попробуем собрать, да опробовать, — я извлек из угла кузницы коловорот, для рытья дырок в земле, с одним лезвием, — только ее вкопать надо. Возле нашего навеса. Пойдем, я место присмотрел.
Место выбрал поровнее, с той стороны, где мой сарай был. Получалось, что если смотреть на деревню из леса, то в ряд выстраивались дом Зоряны, пустырь, навес с ткацкими причиндалами, пустырь, пилорама, пустырь побольше, мой сарай, кузница, пустырь с большим деревом, дома Агны и Леды. Остальное, включая сушилку, сараи, баню, было либо за домами, либо перед, либо вообще ближе к лесу. У меня в закромах лежал генеральный план застройки деревни, только я его не показывал никому, чтобы не обсмеяли и не прибили, если делать захочу. Там я фантазировал без опоры на ресурсы, от души.
Место дед одобрил, сказал, что как только разберутся с урожаем, помогут. Но я настоял на немедленном строительстве, без крыши пока. Материалы для этого и инструменты я приготовил, как и график работ, с распределением ресурсов.
На следующее утро начали стройку. Вырыли дырки в земле коловоротом, быстро получилось и не сложно, тут больше лопатами да мотыгами с кирками такие работы делали, забили сваи. Потом, утрамбовав землю вокруг них, вынесли мою машину, по частям. Самое дурное было это мега-тиски, они тоже на сваях были, и были тяжелые. Но справились. Подрегулировали подачу по углу, градусов на десять подавалось бревно, и пошли искать сырье. Выбрал дед, сказал, что эта сосна все равно скоро высохнет, ему виднее. Спилили ее, приволокли к деревню. Обрубили сучья, на дрова пойдут да на спирт древесный, иголки — на ткань, да и уложили дерево в пилораму. Бревно было сантиметров двадцать пять в диаметре с одного конца, и двадцать — с другого, длинной метров семь. Я собрал пилораму на отрез горбыля. Закрутили все, сели на пеньки, приготовились крутить педали. Из-за упертого бревна прокрутить не получалось. Позвали пацанов, отодвинули бревно, сказали отпустить его по команде, дальше должно само пойти. Сели за педали — все равно не удобно. Вкопали ручки для того, чтобы держаться, получился такой велотренажер, стоя надо было крутить. Смазали дегтем хорошенько все сочленения, провернули по нескольку раз руками, встали на тренажеры, и пошли крутить.
Чуть не угробили всю механику и сами чуть не угробились. Бревно начало вращаться. Пришлось вбить в него пару шпеньков снизу, через щель в слегах, по которым оно скользило. Повторили процесс. Вроде не вращается, поднажали на педали. За полчаса отрезали горбыль с двух сторон. Шпеньки наши подвесом бревна тупо обломались об мега-тиски. Устали, правда. Еле остановили инерционные пеньки-барабаны, слезли с конструкции, сели на опиленное бревно. Дед крутил в руках горбыль.
— Эть, как оно ровно-то вышло. Только жаль, отсыреет быстро, топором лучше выходит, — дед возил пальцем по поверхности.
— Ага, только мы бы этот горбыль — я ткнул пальцем в деревяшку, которую держал дед, — половину дня бы обтесывали. А так и полы сделать можно, и доски, сушилку я тебе показывал — там и просушить можно. Ну что, ко второму заходу готов?
— А давай, ноги вроде привыкли.
И мы понесли бревно опять на подачу. До вечера экспериментировали, замаялись работать ногами. Мы такими темпами чемпионами Тур-Де-Франс через неделю станем, если есть тот Тур и есть тот Франс сейчас. Но результат меня радовал — четыре горбыля, да четыре доски, по пять сантиметров шириной каждая. И семь метров длиной, толщиной под сантиметр.
— И много у вас такого делали? — дед рассматривал получившиеся рейки.
— Да у нас только их, считай, и использовали. Да еще брус, который я тебе показывал, из которого доски пилили, — я про себя прикидывал результат, пытался посчитать, сколько понадобится материала для строительства сарая над пилорамой.
А то пойдет дождь, и плакали наши труды. Конструкция деревянная наша раскиснет. Получалось, что надо двенадцать метров длины сарая, при четырех метрах ширины. Если по два бревна в день будем распиливать, да бревна потолще брать, да не на гладкие доски пилить, а сразу на необрезные, то с такого бревна, как сегодня получу сантиметров тридцать ширины крыши. Значит, надо распилить около пятидесяти бревен. Месяц трудов. Придется опять делать паллиатив, ветки, мох, слеги, кора эта. Да и кто делать будет, кроме меня? Там у Буревоя урожай поспел — у них уборочная на днях начнется.
— Надо еще такого наделать, — дед ткнул в горбыль с досками, — крышу можно горбылем крыть, потом просмолим, у нас смолы много после ниток осталось, корой покроем — ее я тоже наготовил, пока подошвы делал. Столы сделаем, лавки нарядные...
