Квентин обернулся к лесу и увидел, что из-за деревьев на поляну выползают длинные черные черви. Черви были большие и жирные, размером с батон колбасы. Сомнений в их намерениях не возникало. Черви собирались полакомиться нежной грибной плотью. Грибы дрогнули и стали медленно отступать к болоту. Это было удивительно, Квентин никогда бы не подумал, что грибы способны на какие-либо перемещения. Но если присмотреться, можно было заметить, как грибы медленно и незаметно пытаются перестроить свои ряды таким образом, чтобы дать отпор враждебным пришельцам. Маленькие грибки отодвигались на задний план, а вперед выдвигались более рослые и крепкие. Все грибное поле пришло в движение, и Квентин понял, что грибы охвачены страшной паникой. Ему даже показалось, что он разобрал едва различимый шепот, издаваемый странными созданиями, хотя это вполне мог быть и далекий ветер, шелестящий листвой в кронах деревьев.
Черви продолжали наступление. Передние грибы замигали паническими вспышками. Им ответило все грибное поле. На какого-то растерявшегося грибного бедолагу навалилось сразу три червя. Гриб вспыхнул яркой неоновой вспышкой и потух. Черви будто ждали этого момента и с жадностью набросились на безжизненное грибное тело. "Они не убили его, он умер сам, — словно кто-то подсказал Квентину. — Черви только и ждут, когда мы умрем от страха, чтобы съесть нас".
"Не дождутся!" — юноша не мог больше равнодушно наблюдать эту картину. Черви уже добрались до грибных малышей, сгрудившихся возле грибного папаши.
В руках у принца блеснул меч Гедара. Двумя прыжками Квентин преодолел расстояние и очутился на переднем крае. Черви испуганно встали на дыбы, когда увидели человека. Квентин взмахнул мечом. Во все стороны полетели черные жирные ошметки. Грибы тоже не теряли времени. Паника улеглась, они перестроили ряды и ответили согласованными яркими вспышками. Квентин вдруг услышал какой-то неясный гул, от которого даже ему стало страшно. Это была ментальная атака грибов. Черви же забились и съежились на земле, как от сильного жара. Принц рубил и рубил, и от червей разлетались куски жирной плоти. Грибы усилили пси-атаку. Даже мозг Квентина, казалось, вибрировал и дрожал от их натиска. Наконец черви не вынесли этого гула, воя и дрожи и стали отползать обратно темную чащу. Короткий бой закончился, и принц опустил перепачканный кусками червивой слизи меч. Квентин подошел к большому грибу, который, все еще набычившись и выставив в сторону врага острие шляпки, прикрывал отступление своей семейки. Юноша заглянул под морщинистую шляпку и ахнул от удивления. Под конусом шляпки скрывалась забавная рожица с кнопкой носа, круглым ртом и темными бусинками глаз. Гриб вспыхнул от негодования и двинулся на принца. Его маленький рот кривился в истошном крике, как у младенца, но Квентин разобрал только неясный шум и вибрацию, которые сотрясали тело гриба.
Минуту-другую они стояли друг против друга: склонившийся человек и осерчавший, набыченный гриб. Отваги гриба хватило ненадолго. Вдруг его глазки испуганно запрыгали вверх-вниз, и он судорожными движениями попытался отодвинуться от Квентина. Тело гриба продолжало гневно содрогаться и пульсировать светом, но было заметно, что эти вспышки даются ему с все большим трудом, а его движения становятся все более вялыми и безжизненными. Квентин потянулся к грибу. Смешно открывая рот, гриб захлебнулся в немом крике и в отчаянной попытке спастись сделал резкий рывок в сторону, но, видимо, не рассчитал силы и повалился на бок, тяжко выворачивая из болотистой почвы свои корни-ножки.
По всему грибному сообществу пробежало волнение, словно что-то всколыхнуло тяжелую болотную трясину. Грибы, отзываясь на беду, случившуюся с их товарищем, замигали белыми фосфорными вспышками. Упавший гриб лежал на земле, беспомощно дрыгая ножками-корневищами. Два тонких отростка по бокам туловища, там, где у людей обычно находятся руки, тщетно пытались опереться о землю. Квентину было смешно и грустно наблюдать за его безуспешными попытками. Нет, добрый юноша не хотел больше быть наблюдателем чужого горя. Он поднял упавший гриб и поставил его на землю, отметив необычную тяжесть и похожие на сердцебиения сокращения влажного грибного тела. Тотчас ножки гриба заползли и крепко сцепились с почвой. Гриб приподнял свою шляпку и изумленно вытаращился на человека черными бусинками глаз.
Грибы отозвались разноцветными огоньками и принялись раскачиваться из стороны в сторону. Они явно находились в замешательстве: одни из них продолжали убегать и призывали других яркими вспышками, другие, напротив, замедлили бег и выжидали, что же произойдет дальше. Стоило Квентину немного постоять неподвижно и прислушаться к грибному разговору, как он стал различать в сплошном, как казалось ранее, шуме определенный смысл. Он не мог разобрать ни одного слова, но общий смысл разговора стал понемногу доходить до него. Понятия вычленялись из многоголосого шума и сами собой возникали у него в голове. Обмен между грибами происходил с огромной скоростью — одновременно говорили многие сотни голосов. Квентин готов был поручиться, что слышал, как чьи-то пронзительные вопли о спасении сменялись спокойным и взвешенным голосом, уговаривающим всех оставаться на своих местах и сохранять спокойствие. Вскоре ему показалось, что этот голос (уважаемого степенного джентльмена) принадлежит спасенному им грибу. И этот голос звучал все увереннее, призывая остальных не поддаваться панике и не опасаться пришельца, не сделавшего им пока ничего плохого.
Спасенный гриб изучающе разглядывал человека, будто какую-нибудь невидаль, и что-то говорил ему. Среди булькающего звука и шорохов, издаваемых внутренностями гриба, Квентин постепенно разобрал вполне членораздельную речь.
"Спасибо, что помог нам. Но кто ты?" — спрашивал гриб Квентина. Никогда прежде грибы не встречали в лесу существ, подобных Квентину, и, естественно, появление незнакомца вблизи колонии вызвало у них некоторую тревогу. Грибы очень надеются, что чужак не причинит им вреда, поскольку, они оказались совершенно беззащитными перед ним. И хотя в их распоряжении и имеется некое тайное и мощное оружие, которое до сих пор помогало им обороняться и выживать в лесу, они пока не собираются применять его к пришельцу. Квентин заметил, что движение в рядах грибов замедлилось, и вспышки света перестали быть такими яркими и интенсивными, как прежде. Грибы успокаивались.
"Если у них и было какое-то страшное оружие, — подумал Квентин, — они уже не преминули испытать его на мне. И, судя по всему, оно не подействовало, если, конечно, не считать, что меня сумели отравить каким-нибудь медленнодействующим грибным ядом".
— Меня зовут Квентин, и я человек, — объявил Квентин. — А вы кто?
Хотя он и произнес эти слова негромким голосом, спасенный им гриб и другие ближние грибы испуганно вздрогнули.
— Не надо так кричать! — возмущенно прошептал гриб. — Мы не можем переносить твои крики. Ты думай, просто думай то, что хочешь сказать.
"Это что-то новенькое, они не выносят голоса. Видимо, вибрации голоса, даже не особенно громкого, им неприятны. Они используют в общении либо тот сверхтихий шепот, что я слышал, либо обмен мыслями. Что ж, в случае чего голос может послужить мне неплохим оружием", — подумал Квентин.
— Меня зовут Мо, — важно отрекомендовался гриб. — Я происхожу из знатного рода старожилов колонии. Мои предки были среди тех, кто, подвергшись Изменению, поселился на этом месте.
Квентин заметил, что грибы не все одинаковые и различаются ростом и формой шляпок. Среди них были и совсем маленькие грибочки с тонким тельцем и молочно-белой кожицей — их дети. Наблюдая такое разнообразие грибных видов, можно было предположить, что среди них существуют какие-нибудь сословные или расовые различия, и слова Мо только подтвердили это. Квентину еще только предстояло научиться общению на ментальном уровне, поэтому он постарался выражать своим мысли предельно доступным и простым языком.
— Я путешествую и собираю крупицы мудрости у самых разных народов, и хотел бы побольше узнать о вашем народе, — старательно, в голове, проговорил он.
— Хотя я и происхожу из древнего и знатного рода, — ответил Мо. — Но тебе лучше поговорить об этом с Додом, который прекрасно знает историю нашего народа и давно мечтает познакомиться с представителями других разумных существ. — И Мо испытующе воззрился на Квентина, словно бы лишний раз убеждая себя, что действительно имеет дело с представителем другого разумного вида. Квентин усмехнулся про себя, но постарался не выдать ни малейших признаков пренебрежения к братьям по разуму.
— Я хочу встретиться с мудрецом Додом. Я всегда рад встрече со знающими и умными людьми, — мысленно произнес Квентин.
— Люди — это такие как ты? — услышал он Мо и порадовался, что его поняли.
— Да, это разумная раса, живущая на земле. И до встречи с вами я не подозревал, что существуют другие.
Ответа не последовало, но Квентин расслышал то ли горделивое сопение, то ли мычание знатного гриба. Вероятно, Мо был бесконечно рад услышать, что его народ первый разумный вид, который не является людьми.
— Сейчас я позову мудреца Дода, чтобы он поговорил с тобой, — важно объявил Мо.
Но Квентин, представив, сколько им придется ожидать, пока Дод приблизится на расстояние пригодное для беседы, спросил, не лучше ли будет, если он сам отправиться к мудрецу. Мо задумался, анализируя это предложение. Он думал, как бы Квентину безопасно пройти по поляне среди плотно стоящих грибных семеек с их детьми, чтобы случайно не свалить и не раздавить кого-нибудь.
И в этот момент в голове у Квентина раздался совсем другой, слабо звучащий голос:
— Не надо проталкиваться сквозь толпу, подвергая риску беспомощных и слабых малышей. Дод сам подойдет к вам. Я, конечно, могу разговаривать и на таком расстоянии, но мне очень хочется взглянуть на живого человека. Если правда то, что мне говорили... — Дод не договорил, и Квентин заметил, что в глубине грибного поля загорелся светло-зеленый огонек и стал довольно быстро приближаться к ним.
Дод катился быстро, с изяществом лавируя между семейками застывших в растерянности грибов, и они уступали ему дорогу. Минут через десять, что по меркам грибных скоростей было не так уж и плохо, Дод подкатился к Квентину и Мо. По тяжко вздымающимся и опускающимся круглым бокам Дода, Квентин понял, что переход дался мудрецу нелегко. Большой шар, покрытый морщинистой кожей и приплюснутой, чтобы лучше кататься по земле, шляпкой, стоял рядом с Квентином и, тяжко отдуваясь, собирался с мыслями. Юноша подумал, что почтенному Доду не следовало так торопиться и изнурять себя тяжелым переходом и что он, Квентин, все равно бы никуда не делся и дождался бы мудрого Дода.
Дод, пока еще не в силах что-либо произнести, уловил мысли Квентина и согласно кивнул верхней частью шаровидного туловища, прикрытой плоской шляпкой. Наконец гриб успокоился настолько, что смог связно мыслить, и восхищенно выдохнул:
— Вот, значит, какой он человек! — при этом мудрец так высоко задрал голову, что Квентин даже испугался, как бы у него не свалилась шляпка.
— С детских лет во мне жила надежда увидеть настоящего человека, — задыхаясь, говорил Дод. — Но наш лес настолько далек от мира людей, что на протяжении долгих веков ни один человек не забредал сюда. Лишь отдаленные смутные обрывки чьих-то мыслей долетали до меня, но сами их носители находились так далеко, что я и не надеялся когда-нибудь увидеть их. И вот, наконец, встреча с настоящим человеком! Теперь, согласно заветам предков, я должен буду открыть вам, молодой человек, самый большой наш секрет, нашу самую заветную тайну, сберегаемую и хранимую не одним поколением грибов, — торжественно объявил Дод.
Квентин, хотя еще и не научился понимать ментальный язык грибов, все же уловил, как подобралось и насторожилось грибное племя. Их предводитель говорил важные и судьбоносные вещи.
Дод же от осознания значимости собственной миссии раздулся, как воздушный шар, и стал почти одного роста с человеком. Теперь Квентин хорошо видел его круглое лицо с черными бусинками глаз и слегка голубой в лунном свете кожей. Нос Дода торчал сливой, а его рот, кружком с серебряную монету, казался постоянно открытым. Ручек-стебельков и ножек-корней, как у других грибов, у Дода не было, но в любой точке своего тела он мог выбрасывать наросты, которые в зависимости от потребностей принимали нужные формы.
— Друзья мои! — Дод обратился к своим соплеменникам. — Сегодня у нас знаменательный день. Мы видим перед собой настоящего человека, носителя первичного разума. Первую разумную форму жизни на нашей Земле. Можно сказать, нашего прародителя, — Дод сделал выжидающую паузу, и вслед за этим поднялся такой шум возмущенных мыслей, что Квентин ничего в нем не мог разобрать. Все кричали одновременно. Интонации голосов были от предельно возмущенных до восторженно торжествующих.
— Да, нашего прародителя! — твердо осадил толпу Дод. — Это являлось самым большим секретом и главным достоянием нашего ордена хранителей. Мы бережно в течение сотен лет передавали из поколения в поколение эти знания и одновременно наблюдали перемены, происходящие с нашим народом. Вы ведь знаете, что ваши деды не похожи на вас, а их прадеды так же не походили на них, как ваши внуки не похожи на ваших отцов. Мы все время меняемся, но правда состоит в том, что в глубоком прошлом мы все были людьми. Такими же, как он! — Дод выбросил из своего тела отросток и ткнул им в сторону Квентина.
— Взгляните, друзья мои, на этого человека. У него почти такие же внутренние органы, как у нас. У него есть сердце, легкие, и он дышит воздухом так же, как мы. Быть может, только мозг у него, вследствие ограниченного пространства черепной коробки, меньше нашего, но мыслит он так же, как мы. Но это еще не самое главное, самое главное в том, что сказано об этом в великой книге Начал.
Гриб приосанился, выпрямился и торжественно продолжил:
— В великой книге Начал сказано, что первая мыслящая форма была одна, затем произошло разделение на три, они изменились, и из каждой стало много. Мы много дискутировали о значении этих слов, но только теперь, когда я воочию увидел настоящего человека, на меня снизошло озарение. Я лицезрел истину, друзья мои, и мне стало ясно: мы тоже когда-то были людьми, такими же людьми, как этот человек, стоящий сейчас перед вами. Это было многие сотни лет назад до того, как произошло Изменение. А после Изменения мы стали другими, непохожими на людей, но в отличие от других лесных жителей сохранили разум и волю. Изменения продолжаются, и с каждым новым поколением мы все более и более утрачиваем черты присущие людям.
