Как смела ты обет нарушить,
Мое доверье обмануть,
— Но я... — хотела было оправдаться Каллисто, но Артемида перебила её:
— Тебя теперь не стану слушать,
И отомщу уж как-нибудь!
Снова ударили литавры. Артемида схватила бархатное покрывало со скамьи и набросила его на Каллисто. Когда покрывало было снято, Каллисто оказалась в медвежьей шкуре. Зрители захлопали в восторге от этого превращения.
Артемида протрубила в охотничий рожок. Из балаганчика выбежали актёры, которые в первой части пьесы играли нимф, а сейчас изображали собак и одеты были соответственно. Они со всех сторон накинулись на медведицу; она жалобно завыла. Момент был драматичный, напряжённый, — но тут запели трубы, и появился Зевс.
Зевс мощной дланью отогнал собак, а после поднял бархатное покрывало и вновь набросил его на Каллисто. Вдруг поднялся дым; когда он рассеялся, Зевс указал на небеса. Зрители повернулись и увидели Большую Медведицу на ночном небе. Артемида на сцене пала на колени; флейта, лютня и трубы исполнили торжественный гимн.
На сцену вышел актёр, который возвещал начало пьесы, и прочитал финальные строки:
Вы посмотрели представленье,
Мы просим строго не судить
Актёров наших исполненье:
Хотели вам мы угодить!
Королева вежливо похлопала, а восторгу зрителей не было предела, аплодисменты долго не смолкали; уставшие, но довольные артисты несколько раз выходили на поклон.
...После окончания пьесы придворные стали готовиться к возвращению в Лондон. Сэр Роберт Дадли поклонился королеве и собирался уже уйти, когда она сказала ему:
— Милорд, вы приятный собеседник. Мы надеемся видеть вас при своём дворе и дальше.
— Не беспокойтесь, ваше величество, — ответил как из-под земли выросший сэр Стивен. — Мы это устроим.
* * *
...Каждая из жён короля Генриха внесла свой вклад в обстановку королевского дворца. Королева Екатерина Арагонская любила готический стиль, леди Энни Болейн — изящество и тонкий вкус, в новом духе искусства; леди Джейн Сеймур успела оставить немного вещей, незатейливых и безыскусных; Анна Клевская привнесла немецкую добротность, леди Екатерина Говард прибавила легкомыслия; леди Екатерина Парр вернулась к английской обстановке, простой и удобной. При недолго правившем юном короле Эдуарде в королевском дворце всё перемешалось: часть мебели, гобеленов, картин, ваз, оружия и разных безделушек была безвозвратно потеряна, остальное стояло в полном беспорядке, — так что рядом с тяжёлым готическим креслом можно было увидеть хрупкий воздушный стул итальянской работы, а возле старинного гобелена с рыцарями и святыми висела современная шпалера с пасторалью и игривыми ангелочками.
Королева Мария совершенно не заботилась о дворцовом интерьере; она лишь приказала убрать из своих покоев картины со слишком вольными сюжетами, а на остальные помещения не обращала внимания. В результате интерьер комнат часто не соответствовал их предназначению, — так, в укромных закутках, которые использовались придворными дамами и кавалерами для любовных свиданий, находились большие настенные распятия с латинской надписью, призывающей помнить о смерти, а в залах, предназначенных для государственных собраний, на стенах обнимались обнажённые герои языческих мифов. Привыкшие к этому чиновники равнодушно скользили взглядом по сценам обольщения божественным Вертумном прекрасной садовницы Помоны, похищения Плутоном юной красавицы Прозерпины, погони козлоногого Пана за прелестной нимфой Сирингой и прочими подобными картинами. Разговоры, которые велись в этих комнатах, были столь серьёзны, что никакие метаморфозы не могли помешать им.
...В одной из таких комнат собирался Королевский Совет, возглавляемый сэром Стивеном: этот Совет определял главные направления государственной политики Англии.
— Прежде всего, джентльмены, — сказал сэр Стивен, оглядев присутствующих и мельком посмотрев на Плутона, похищающего Прозерпину, — разрешите сообщить вам, что вчера на королевской охоте её величеству был представлен сэр Роберт Дадли.
— Сын казнённых заговорщиков? Тот самый Роберт Дадли? — послышались изумлённые возгласы.
— Да, Роберт Дадли, — кивнул сэр Стивен.
— Но зачем? Зачем вы это сделали, милорд?
— Давайте послушаем его преосвященство епископа Эдмунда. Вам всем известно, что помимо руководства Советом по делам церкви, он следит за обеспечением порядка в государстве. Кто же, как не он, сможет обстоятельно ответить на ваши вопросы? Прошу вас, ваше преосвященство, — сказал сэр Стивен.
— Джентльмены, — начал епископ Эдмунд, — вам известно, как нелегко идёт процесс возвращения нашей страны к прежним порядкам. Как человек, непосредственно занимающийся этими вопросами, и как лицо, ответственное за обеспечение государственной безопасности, я могу сообщить, что мы встретили на своём пути немало трудностей. К сожалению, правление короля Генриха способствовало повсеместному утверждению нового образа жизни в Англии, — главным образом, конфискация имущества монастырей и земельная реформа оказались очень привлекательными.
— Да уж... — протянул кто-то, и присутствующие джентльмены заёрзали.
— В результате, возвращение Англии в лоно католической церкви идёт не так быстро, как нам хотелось бы, — продолжал епископ. — Её величество королева — храни её Господь! — карает смутьянов и еретиков согласно завету Писания, где сказано, что дерево, не приносящее добрых плодов, следует бросить в огонь. Как вы знаете, тысячи протестантов и бунтовщиков уже отправились в ад, полностью уничтожена верхушка реформаторского лагеря, — все те люди, которые помогали королю Генриху проводить его богопротивные преобразования...
— Не все, — раздался голос.
— Кого вы имеете в виду? — спросил епископ.
— Сэр Джеймс, лорд-канцлер короля Генриха, ушёл от ответа. Не наказан и мастер Хэнкс, глава тайной полиции, — а ведь если бы не он, вряд ли королю Генриху удалось бы провести свои реформы, — сказал молодой джентльмен.
— Позвольте мне объяснить нашему молодому другу, в чём тут дело, — снисходительно улыбаясь, вмешался в разговор сэр Стивен. — Его преосвященство не заслужил упрёка, милорд. Сэр Джеймс подал в отставку и уехал из страны ещё до восшествия на престол королевы Марии, при короле Эдуарде. Мы можем только удивляться его прозорливости — но, увы, он теперь недосягаем для нас! Да и Бог с ним, сэр Джеймс совершенно оставил политическую деятельность и заботится ныне исключительно о своём состоянии, которое, — здесь я опять скажу "увы!" — он сумел вывезти из Англии. Что же касается мастера Хэнкса, — да, он спокойно живёт у себя в имении, хотя должен был бы закончить свои дни на плахе, но, джентльмены, его нельзя казнить, потому что он слишком много знает.
— Вот как? — с иронией спросил молодой человек.
— Я понимаю ваше удивление: вы считаете, что если некто обладает опасными для нас знаниями, — я бы сказал, опасными тайнами, — то его-то как раз и надо лишить жизни, — усмехнулся сэр Стивен. — Мой друг, это лишь в том случае, если он дурак и не умеет правильно распорядиться своими секретами. Нравится нам это или нет, мастер Хэнкс — не дурак: тайны, которые он приобрёл за свою долгую службу, стали теперь для него непробиваемым щитом. Поверьте мне, у него есть материалы, убийственные — в третий раз скажу "увы!" — для многих из тех, кто нас поддерживает, — сэр Стивен сделал паузу.
— Да уж... — снова протянул кто-то, и снова присутствующие джентльмены заёрзали.
— Мы наводили справки, — продолжал сэр Стивен, — и узнали, что мастер Хэнкс не держит эти материалы дома. Где они находятся, никому неизвестно, однако нам удалось выяснить также, что в случае опасности, угрожающей жизни мастера Хэнкса, или в случае его внезапной кончины эти материалы немедленно будут преданы огласке. В наших ли это интересах, джентльмены? Пусть уж лучше мастер Хэнкс тихо доживает жизнь в своём глухом имении, — тем более что он уже очень стар и ему недолго осталось.
— А я бы всё-таки отправил его на эшафот! — запальчиво возразил молодой джентльмен. — Если эти, как вы изволили выразиться, "убийственные материалы" и будут оглашены, — что же, тем лучше! Мы очистимся от скверны, и наше дело только выиграет от этого.
Среди джентльменов, сидящих в комнате, послышались недовольные и возмущённые восклицания:
— Вам-то легко говорить, а вы попробовали бы в наше время! Очиститься он хочет, вы слышали?! Да кто он такой, чтобы высказывать здесь своё мнение?!
— Тише, джентльмены, тише! — поднял руки сэр Стивен. — Просто наш юный друг ещё плохо знает жизнь, но со временем этот недостаток исправится... Давайте дослушаем его преосвященство: он расскажет, зачем сэр Роберт Дадли был представлен королеве. Пожалуйста, ваше преосвященство, продолжайте.
— Мы остановились на том, что верхушка реформаторского лагеря разгромлена, — сказал епископ Эдмунд. — Но пламя не погасло, господа, оно тлеет под углями. В любую минуту огонь может вырваться наружу, — и в Англии есть кому его раздуть.
— Вы намекаете на людей, сочувствующих принцессе Елизавете? — спросил молодой джентльмен.
— Не будет упоминать всуе имя её высочества, сестры нашей королевы, — строго заметил епископ. — Я хотел сказать, что некоторые авантюристы связывают свои преступные надежды именно с Елизаветой. Ни для кого не секрет, что её высочество категорически отказалась принять веру апостолической церкви. Исходя из этого, упорные нераскаявшиеся еретики считают принцессу Елизавету своим знаменем и пытаются даже — упаси нас Боже! — возвести её на трон. Впрочем, вам всё это известно и без меня, джентльмены. Прошу прощения за длинное вступление и перехожу к сути дела. Роберт Дадли принадлежит к семейству ярых протестантов, а заговор отца и брата сэра Роберта, которые хотели сделать королевой такую же, как они, фанатичную протестантку Джейн Грей вместо нашей благочестивой, преданной католичеству Марии, — создал этому семейству ореол мучеников за протестантскую веру. Нет никаких сомнений, что Роберт Дадли будет встречен протестантами как герой, и весьма вероятно, что они попытаются использовать его для осуществления своих замыслов. Так вот, мы с сэром Стивеном решили, что не будем препятствовать в этом, — напротив, мы создадим все возможности, чтобы Роберт Дадли стал необходим заговорщикам. Заняв определенное положение при дворе королевы Марии, он сможет одновременно бывать и при дворе принцессы Елизаветы, — таким образом, готовящие государственный переворот негодяи просто-таки обязаны будут связаться с ним. Но Роберт Дадли находится под покровительством и опекой нашего уважаемого сэра Стивена, — значит, все секреты Дадли будут известны сэру Стивену, и заговор будет своевременно раскрыт.
— Замечательный план! Превосходный план! Да что там, превосходный, — гениальный! Ура епископу Эдмунду и сэру Стивену! Трижды ура! — зашумели в комнате.
— Благодарю вас, джентльмены, — склонил голову сэр Стивен. — Мне хотелось бы добавить ещё кое-что к рассказу его преосвященства. Помимо политических мотивов, в приближении Роберта Дадли ко двору королевы Марии есть и мотивы личностного характера. Её величество немолода и одинока, ей не хватает друга, у неё часто бывают приступы уныния и меланхолии; юный сэр Роберт сможет развлечь королеву, — нет ничего предосудительного, если она немного развеет свою печаль в общении с ним. Доброе расположение духа и здоровье королевы для нас превыше всего.
— Прекрасно! — воскликнули в комнате.
Молодой джентльмен и тут решил подать реплику:
— А вы не боитесь, что Роберт Дадли выйдет из-под вашего контроля, и тогда получится, что вы сами же способствовали возвышению врага?
— Чего этот юнец вечно лезет со своими вопросами? — громко проворчал кто-то. — Если он из влиятельной и богатой семьи, это не дает ему право быть нахальным.
Молодой джентльмен резко обернулся, чтобы посмотреть, кто это сказал, а сэр Стивен в примиряющем тоне произнёс:
— Я не боюсь, милорд. Вы, видимо, совсем не знаете сэра Роберта Дадли. По наружности он олимпийский бог, но по уму — сущий ребёнок, а сила воли у него напрочь отсутствует. Это божья коровка, садовая улитка, морская устрица, — совершенно безобидное существо, от которого не следует ждать никаких неприятностей.
— Дай Бог, — сказал молодой джентльмен.
— Вот нахал! — послышался возглас в комнате. Молодой джентльмен положил руку на шпагу.
— Что же, джентльмены, наша задача — всячески помогать сэру Роберту и не спускать с него глаз, — проговорил сэр Стивен, сдерживая молодого джентльмена. — А сейчас давайте обсудим неотложные финансовые вопросы, — и он вновь взглянул мельком на сладострастного Плутона, утаскивающего Прозерпину в подземное царство...
* * *
Жизнь сэра Роберта Дадли сложилась так, что им всегда кто-нибудь руководил. В детстве он беспрекословно повиновался матери, в отрочестве — отцу и старшему брату, в юности, потеряв их, находился в подчинении у своего дальнего родственника по материнской линии. В результате, сэр Роберт так привык жить под опекой, что самостоятельное существование пугало его, и он постоянно боялся совершить какую-нибудь ошибку. Когда сэр Стивен внезапно взял на себя роль его покровителя, сэр Роберт вздохнул с облегчением: теперь не надо было предпринимать самостоятельных действий, чреватых всяческими осложнениями, теперь можно было довериться тому, кто готов был взять ответственность на себя. Покровительство сэра Стивена принесло сэру Роберту, помимо всего прочего, неограниченный кредит у лондонских портных, галантерейщиков, обувщиков, шляпников, оружейников и прочих людей, обеспечивающих нормальную жизнь человеку благородного происхождения, — а также привлекло к нему внимание высшего общества и самой королевы.
Казалось бы, чего ещё можно было желать? Однако сэра Роберта мучило странное недовольство, нечто вроде душевного зуда, который была столь же нелеп, как ревматизм, вызванный скипидарной мазью: боясь самостоятельности, сэр Роберт в то же время страстно хотел её. В своих потаённых мечтах он представлял себя упорным твёрдым, целеустремлённым джентльменом, который легко преодолевает все преграды и за которым охотно идут другие, — пожалуй, он мог бы быть лорд-канцлером, если бы ему улыбнулась удача.
Приглашение во дворец к королеве сэр Роберт воспринял как первый шаг на пути к осуществлению своей мечты, — поэтому он с особой тщательностью готовился к этому визиту. Встав рано поутру в доме, снятом для него сэром Стивеном, он вызвал слуг, нанятых сэром Стивеном, и стал одеваться, придирчиво выбирая наряды. Батистовая рубашка с широкими манжетами и отложным воротником, шелковые чулки светло-серого цвета, темно-серые замшевые сапоги с золотыми пряжками, чёрные штаны-буфы с оранжевыми полосками, фиолетовый камзол с золотыми нитями, короткий плащ синего цвета на золотом шнурке и маленькая шляпа со страусовым пером (как у королевы) составили его облачение. Роскошная французская перевязь со шпагой была перекинута через плечо, на шею была надета толстая золотая цепь, в левое ухо вставлена жемчужная серьга, указательные пальцы правой и левой руки венчали два больших перстня с лазоревыми яхонтами, — можно было отправляться во дворец.
