1940hr

Но нужно было лететь обратно — там начиналась война с Турцией.

Прилетев на корсику, я осмотрелся. На своей авиабазе, было довольно уютно. В закрытых ангарах-бункерах стояли реактивные истребитеи, штурмовики ИЛ-10, весьма, к слову, совершенные, на большом аэродроме с четырьмя взлётно-посадочными так же рулились военные самолёты. Вышел я из своего административного Ил-18, после долгого отдыха в полёте и вдохнул родной воздух корсики. Если летом тут был неприемлемый зной, то осенью уже было очень и очень приятно, тепло, но не жарко, прохладно, но не холодно. Погода — само совершенство во плоти.

Я осмотрелся по сторонам. Берси отчитался о проделанной работе — больше двухсот асов из СССР были присланы на осуществление корсиканско-турецкой боевой операции и сейчас заканчивали подготовку. По аэродрому я пешком отправился в сторону закрытых, тяжелоукреплённых ангаров. Их было всего семь, таких ангаров, но им отводилась большая роль.

— Берси, подготовить бомбардировщики. Налёт по плану Дельта-ноль, штурмовые эскадрильи поднять в небо, заправщики поднять в небо, снабдить боезапасом. Подготовить машины из моего резерва. Объявляю начало военной операции, включай все наличные мощности для предельно быстрого решения вопроса.

— Есть! — звонко и мысленно отозвался берси, — военная техника в полной готовности. Бомбардировщики начнут вылет через тридцать минут, штурмовым группам объявлена боевая тревога. Подготовка эскадрильи "Туканы" в процессе. Бомбардировщики "Илья Муромец" в полной боевой готовности. Одиннадцать машин с термобарическими бомбами М-класса и бомбами ОФАБ-10000. Завершена рас...

— Берси, незачем мне давать все отчёты о проделанной работе. Я понимаю, что сейчас ты ставишь на уши всех, — к слову, со стороны казарм доносились звуки боевой тревоги, — как моя птичка, готова к вылету?

— Так точно. Ваш истребитель-штурмовик готов к боевой работе.

Я подошёл к первому из семи огромных ангаров, укрытых толстенными стальными герметичными дверьми, более того, защищёнными и от бомб, и от ядерных взрывов. Дверь медленно поползла в сторону. Ещё бы, почти пол метра стали толщина, шутка ли? Тяжёлая. Но прочная. Потому и тяжёлая.

Перед моими глазами предстал мой старый, добрый друг. Друг, которого я сделал для войны на филлипинах когда-то. Истребитель-бомбардировщик. Внешне он походил на МиГ-41С, да им и являлся по сути. Интегральная схема, на крыльях по бокам установлены две пушки ГШ-6-30 с увеличенной до шести тысяч выстрелов скорострельностью — по мощности не уступит вулкану, тому, что на тандерболте ставился. И их две, тоже плюс, при атаке создаёт просто огромное облако снарядов, которые сметают всё на своём пути. В крыльях барабанные установки с ракетами — две установки для ракет воздух-воздух, в фюзеляже — установка для ракет воздух-поверхность, которая может запускать в том числе и бомбы, и торпеды, и противокорабельные, и противотанковые ракеты. Пространственные хранилища для ракет и снарядов позволили забить этот истребитель-бомбер под завязку — две сотни ракет воздух-воздух, полторы сотни воздух-поверхность, по пятьдесят штук каждого типа, ну и шестьдесят тысяч снарядов на каждую пушку. Обе монстропушки были такими, что становилось страшно на них смотреть — в крыльях они занимали всё свободное место.

Ну и на закусочку — у самолёта было два электрореактивных двигателя, тягой по двадцать пять тонн каждый — при собственном весе машины в двадцать, вектор тяги отклонялся на углы больше девяноста градусов, то есть они могли загогулиться и дуть под самолёт, резко его остановив, и позволяли выписывтаь в воздухе такие пируэты... До пяти мах этот монстр разгонялся уверенно, к слову, тоже большой плюс ему.

Я улыбнулся, посмотрев на своего старого друга. Его покрасили, перезарядили, но он остался тем самым, которого я любил ещё со времён заварушки в азии. Забрался наверх по трапу, услужливо подвезённому моим адъютантом и сел в кресло пилота. Здесь всё было привычно и знакомо. Всё было моим, родным.

— Шеф, — напомнил мне Берси, — ваш самолёт готов, переоденьтесь в комбинезон.

— Нет, не люблю я их. И так сойдёт. Я взлетаю первым и первым наношу удар по ПВО, потом идут бомберы, а потом уже штурмовики, и высаживаем десант после завершения бомбёжки, ночью. Сообщи Василию Афанасьевичу.

— Уже всем сообщил, операция началась, десант готовится.

— Тогда я на взлёт, — перекинул пару тумблеров и дал газку, машина загудела и поползла на выход. Медленно выехал к полосе. Тут уже было столпотворение, куча бомбардировщиков рулила по аэродрому. Одному из множества аэродромов, задействованных в ударе по турции. Вдалеке готовился к взлёту топливозаправщик, АН-22, за ним стайкой следовали прикреплённые истребители. Летающий бензобак тут был как нельзя кстати — для нормального налёта на турцию придётся дозаправляться над морем. Мой же самолёт привлёк внимание многих людей. Правда, я и представить не мог, насколько прочно он засядет в голове у некоторых.

Это я про Покрышкина, который был в спецотряде истребителей-штурмовиков, он наблюдал взлёт, как раз стоя первым в очереди после меня. Я подрулил к полосе и дал полный газ — полные пятьдесят тонн тяги сделали из самолёта ракету, которая с грохотом пронеслась по полосе и в самом её конце, потянул на себя и взлетел отвесно, то есть вертикально вверх, при этом нехило так ускоряясь. У большинства пилотов, что видели это, судя по комментариям Берси, челюсти попадали и психологическая травма на всю жизнь. Я же наслаждался полётом — машина просто чудесно выдерживала самые экстремальные нагрузки. Лёг на крыло и, повернув машину в горизонтальное положение, на высоте примерно пяти километров, я полетел в сторону турции. Лететь тут было недалеко, по крайней мере, мне, с моей скоростью.

Атака на турцию началась так, как мы и планировали. Я наслаждался боем с воздуха — нужно было точечно уничтожить ключевые позиции ПВО. Тут уже вопрос за берси — самолёт слегка дёрнулся, когда ракета отстрелилась от барабанной установки и понеслась вниз. Первая пошла. Под нами была турция, проливы. Знаменитые, и весьма неплохо укреплённые проливы, которые фактически запирали Россию на чёрном море. Ракета улетела и через некоторое время пошла вторая, третья, четвёртая... И так далее. По мне открыли огонь — недалеко от кабины вспухло облако взрыва снаряда. Метко стреляют, бармалеи! Ну ничего, есть у меня одна ракета...

Ракета с детонитом угодила прямо в зенитную батарею. Мощный заряд разметал как игрушки многочисленные пушки и людей.

Сверху не было видно, что там на земле происходит. То, что я видел — кабина, прицел, свист ветра и гул двигателей, и на экране передо мной — картинка с оптики наведения, результаты налёта. И всё. Я кружил как ястреб над проливом и осыпал его ракетами, которые уничтожали позицию за позицией. ПВО было давным-давно разведано и вскрыто, вопрос был лишь за его уничтожением.

Почему я полетел один? Налёт одного самолёта — это ещё не начало войны. Это провокация — может быть, но не война. О таком просто постесняются говорить, словно сами они ничего не стоят... По поводу бармалеев моё мнение всегда было именно таким, ничего они не стоят. Хотя и я вооружён сверх меры, стойкость и мужество турецких воинов — так же легендарны, как ум британских учёных и честность банковских клерков. Через некоторое время берси подтвердил — многие позиции ПВО обезлюдели, побросали люди пушки и убежали кто куда, крича что-то про шайтана.

Два всполоха по бокам — заблокированы затенением кабины, иначе ослеп бы — и в сторону врага летит целое облако тридцатимиллиметровых снарядов, которые подняли пыль, словно кассетная БЧ. За три секунды стрельбы две установки выстреливают больше трёхсот снарядов — по одной цели действие просто убойнейшее. А они ещё рассеиваются, так что область поражения зависит от дальности. Отстрелял — облако снарядов накрыло пылью и взрывами батарею ПВО. Следующая — та же история, взлетел на две сотни метров и медленно, почти на посадочной скорости, пролетел к следующей цели, атаковав её с бреющего полёта. Вот сейчас картина совершенно иная — земля и скалы стелются под нос самолёта, вдали стоит батарея ПВО — две сотни человек, крупные и маленькие пушки. Ловлю их в прицел и выжимаю гашетку — самолёт трясёт и слышится жужжание орудий в оба уха. Почти горизонтально вдоль земли летят два огненных клинка трассеров, которые через мгновение рассеиваются и накрывают вражескую позицию. Грузовики, стоящие поодаль, снарядами развалило вообще в хлам, только взлетели куски, а снаряды прошлись по пушкам и людям, опустошив батарею. Резко даю вверх и полный форсаж — самолёт практически вертикально поднимается вверх.

Снова ложусь в горизонтальный полёт и словно сокол, выискивающий добычу своим электронным глазом, ищу следы вражеского присутствия. Точечные удары — намного эффективнее. Обычных бомб на такую штурмовку ушло бы несколько сотен, потому что точность страдает. Что ж, коридор для бомберов я проделал — к счастью, ракет тут нет, соответственно, артиллерия может бить под уклоном только на несколько километров. Пробив брешь в защите, я фактически дал возможности бомберам прорваться к турецким городам.

Конечно же, константинополь — главный город, который мы будем утюжить сегодня. В планах была столь массовая бомбардировка, что всякие там дрездены отдыхают — мы подготовили на корсике и в Крыму больше пяти миллионов тонн бомб. Причём помимо обычных — кассетные, фосфорные, и конечно же — термобарические. Посмотрев на тактическую карту, услужливо спроецированную берси, я мог увидеть самую мякотку. Ответ на вопрос "Что происходит", который наверняка сейчас засел в голове турецких военных очень крепко. С Аэродромов в крыму поднялись около двухсот бомберов, в сопровождении примерно трёхсот истребителей новых серий. В средиземном море начала действовать Акула — наша бесценная ПЛ, которая торпедировала турецкие корабли, выполняющие роль ПВО.

С Корсики взлетело больше тысячи бомбардировщиков — с четырёх аэродромов, шестнадцати полос, они взлетали до сих пор! Уже почти час прошёл... Да, час.

И вот вся эта кавалькада летела на Турцию в сопровождении реактивных истребителей — с советской стороны это "переходные" модели с классической схемой, с корсики — первое поколение. Двухдвигательные "Рысаки". И конечно же, с нашей стороны уже прилетели восемь сверхтяжёлых бомберов ИМ, которые летели на высоте сорока километров, с огромной скоростью, таща свой смертоносный груз. Но их груз — имел строго точечное воздействие, корректируемые авиабомбы, которые сбрасывались с высоты в двадцать-тридцать километров, падая точно там, где им отведено упасть. Восемь тысяч тонн бомб. Пятьсот штурмовиков ИЛ-10 с системой дозаправки-дозарядки в воздухе, сорок Туканов, пятьдесят реактивных истребителей — впереди всех, и за ними — бомбардировщики. Турбовинтовые красавцы-пятидесятитонники. Целый вагон бомб!

Налёт дополнительно поддерживали и спутниковые навигаторы, и корректировщики с земли, и беспилотники — всё для максимально точного поражения целей. Первый удар должен быть самым мощным, самым чудовищным, чтобы враг потерял ориентацию в пространстве, а дальше можно уже добивать. ИЛ-10 — хорошая машина. Живучая, хорошо вооружённая, с 45-мм пушками, которые при атаки сверху легко пробивают верхнюю броню любого танка. А две 30-мм одноствольные ГШ-301 только дополняют эту адскую эффективность скорострельностью. Ну и как забыть второго пилота, он же оператор заднего вооружения?

В общем, когда всё началось — я ринулся в гущу — не всякий раз можно увидеть этот Ад и израиль, что сотворил собственными руками. Сначала ничего не происходило, Константинополь и многочисленные укрепления вокруг него ждали своего часа и готовились к обороне, правительство не чувствовало жжение пониже спины. А потом на горизонте показались первые бомбардировщики, которые летели на константинополь. Задача стояла тяжёлая — уничтожить все военные объекты вокруг города и очистить проливы, не уничтожая памятники архитектуры. Это было непросто и большая роль здесь отводилась именно штурмовикам, а уже современные укрепления, начали бомбить. Бомбардировщики практиковали методы коврового бомбометания — выходили на цель цепью и сбрасывали бомбы, за ними шли другие бомберы, и вся кавалькада растянулась аж до италии, через всё море.

И посыпались бомбы. И завязался воздушный бой между турецкими и корсиканскими истребителями, который закончился очень быстро в пользу советских асов — реактивные машины умело уничтожали врага. Я кружил над зоной бомбардировок и решив наведаться к турецким аэродромам, полетел. Вдал полный газ и уже через несколько минут был над большим военным аэромом, со множеством самолётов, некоторые взлетали. Какой-то бармалей попытался атаковать меня в лоб — ответный залп из двух орудий, сотня снарядов, развалил его в воздухе в клочья. А потом вжал гашетку, поймав в прицел стройный ряд вражеских истребителей. Очередь длилась секунд пять — целое извержение снарядов на врага, самолёты горели, разваливались на части, поднялась пыль на всём атакованном участке. Длинный такой... Второй заход — уже на штабное здание — одна очередь — и здание насквозь прошито бронебойно-зажигательными снарядами. И опять — резко ухожу вверх. Полечу ка я обратно к своим!

Но перед тем, как улетать, я решил полностью разрядить машину. Над Анкарой воцарился какой-то воздушный ад — штурмовики летали практически безнаказанно, не считать же отдельные попытки стрелять из пулемётов серьёзным препятствием? Тем более, по любым замеченным точкам ПВО тут же ударяли другие машины — радиосвязь у нас была налажена чётко. Не меньше пятисот машин одновременно, разбившись на восьмёрки, атаковали город, вели огонь из пушек по улицам, без застенчивости сносили "вражескую" религию — мечети и минареты, которые использовали как пункты наблюдения. Не стеснялись.

Я же поддержал их, и как самый тяжеловооружённый, полностью опустошил запас. Стрелять надоело — своим "веником" я прошёлся почти по всем крупным улицам, уничтожая военные заслоны. Расстрелял длинной очередью какой-то кортеж, пытавшийся вырваться из правительственного квартала, а потом просто начали бить наотмашь бомбардировщики — одно за другим, здания, оказывающие сопротивление, уничтожались. Штурмовики постепенно выходили из строя — по разным причинам, их становилось меньше, но перезаряжались все, благодаря чему и получился такой воздушно-артиллерийский налёт. Жилые кварталы Анкары мы не трогали, тем более — всяческие посольства и прочее, но вот правительственные и военных — били без малейшей жалости. Результат — я опустошил пространственные бункеры, расстреляв дохрена целей и отправился полным ходом домой, на Корсику, прямо через италию, остальные летали в обход этих злобных фашиков. Кавалькада бомберов летела в обе стороны, прямо как настоящая воздушная дорога, один за другим, одни бросали бомбы, другие приземлялись и загружались... Стоило шасси моего самолёта коснуться бетонной полосы аэродрома, на связь вышел Василий Афанасьевич.

— Иванов! — в шлемофоне зазвучал его голос, — ты как, в порядке?