Хотей, как только разместился в таверне и пообедал, захватив с собой бурдюк с вином, сразу отправился обратно к воротам, где, распив с дежурной стражей не одну кружку хмельного напитка, "плодотворно" пообщался со служивыми людьми. Большинство рядовых стражников были ветерами, но на всех командных должностях стояли потомки римлян. Впрочем, это была обычная ситуация для всех городских структур, где низовые звенья, на которых нужно реально вкалывать, заняты местными уроженцами. Но так как римляне были далеко не дураки, стража, почти поголовно состоящая из местных, отвечала только за оборону стен и патрулирование торговых трактов, в самом же Твебурге за порядком следили наемные отряды, нанятые купеческой гильдией. Точнее "следили" в прошедшем времени, эти наемники сбежали при первых признаках черной оспы. Впрочем, их можно было понять, от болезни они своих нанимателей защитить никак не могли, а вот сами погибнуть не за грош — это легко. Настроение среди стражников мало отличалось от общегородского, даже было более взвинченным, так как у них прибавилось работы, и к тому же им, в отличии от остальных жителей, было не отсидеться по домам. Смертность от эпидемии среди стражников была одна из самых высоких, уже умерло больше половины служивых. На месте стражей удерживала только клятва, которую они приносили при поступлении на службу, а ветеры очень трепетно относились к данному ими слову. И все равно, по словам Хотея, люди находятся на самой грани, один маленький толчок, и стражники повернут свои мечи против офицеров.
Похоже бунт в городе не начался только потому, что среди ветеров пока не нашлось единого лидера, который мог бы взять на себя ответственность. А эпидемия мешала людям собраться на тинг, чтобы выбрать вождя восстания. Несмотря на все напасти Твебург продолжал жить по инерции, но малейшего камушка, упавшего на весы общественного мнения, может быть достаточно, чтобы здесь все покатилось под откос, и город запылал в межнациональной резне. Усугубляла ситуацию гибель жрецов, которые ранее своим авторитетом сглаживали углы и служили своеобразными миротворцами, а у Ведотта подобного авторитета не было и в помине.
Мои наблюдения о том, что в Твебурге все большей популярностью пользуется старая вера, совпали с замеченным Хотом. Мнение ветеров о том, что все беды от того, что их не любит ТрехЛикий, а "при прошлых богах такого не было", очень популярны и все чаще звучат даже вслух, что еще пару месяцев назад нельзя было даже представить.
Прибытие отряда Истребителей немного успокоило город и дало людям проблеск надежды на то, что скоро их бедствия будут закончены. Но принесенные нами новости о разграблении так ожидаемого в Твебурге фургона с лечебными травами, качнули городское настроение в обратную сторону.
Все было очень шатко, и мы сошлись во мнении, что надо действовать предельно взвешенно и осторожно, любое непродуманное слово или поступок с нашей стороны, и город полыхнет, как пучок сухого трута.
Точнее не все "мы", так как амазонке было совершенно плевать на все. Совсем на все. Она единственная, кто даже не пытался что-то узнать. Сразу после заселения в отдельную комнату она потребовала себе бочонок самого лучшего вина, заперлась и хлестала выпивку до позднего вечера в гордом одиночестве, распевая из открытого окна похабные песни. Даже на наше совещание она заявилась уже к концу моего отчета, как раз, когда я говорил о том, что наша хозяйка Клеши мне совсем не нравится. Нет, не потому, что заставляет работать, или слишком строга, не поэтому, а по иной причине. И причина эта в её взгляде, такой бывает у людей, которые все потеряли и живут только ради какой-то только им ведомой цели. Клеши мне показалась даже немного фанатичной и чересчур зацикленной на старых легендах, преданиях и вере. Особенно в свете городских настроений меня тревожил последний пункт. Как только я все это высказал, так тут же на меня обрушился поток гневных речей из уст амазонки. Оказывается, я — шовинист и женоненавистник, которому сразу пришлась не по нраву женщина, которая храбрее всех мужиков в городе. Что я из-за своей мужской природы не способен увидеть истинную силу духа в человеке только потому, что этот человек — женщина! Наорав на меня, используя не самые лестные сравнения, Ифито, прихватив не откупоренный бочонок вина, что стоял у нас на столе, хлопнула дверью со словами, что она сейчас сама пойдет к этой чудесной женщине и за кружкой другой составит о ней личное мнение. Переглянувшись с остальными, понял, что не одного меня терзают смутные сомнения в том, что у амазонки получится что-то вызнать, а не окончательно напиться в дребезину...
Следующее утро началось с визита трех членов муниципалитета и молодого жреца, которые очень просили уважаемых Служителей Ордена проводить группу из нескольких стражников и двух егерей, правда без собак, до разбитого фургона. Видно, сильно их припекло, потому как из пяти мунициев в городе как раз осталось только трое, то есть просить по сути пришло руководство города в полном составе. Амазонка сразу послала их в непроходимые дебри ненормативной лексики и отправилась спать, сказав, что если кто еще посмеет её так рано разбудить, то его кишки будут подобно гирляндам украшать эту таверну. Видимо муниципалы перед визитом проконсультировались у Ведотта. Это было заметно по тому, что они не только не возмутились такому поведению женщины, но даже немного побледнели, явно поверив её обещанию, и облегченно выдохнули только когда она покинула обеденную залу трактира.
Недолго подумав, Антон согласился правда с условием, что по возвращению нам дадут возможность изучить письма старого настоятеля. Жрец долго мялся, но под давлением городского руководства все же смирился. Тем более, как написано в уставе Ордена, жрецы должны всячески помогать и содействовать деятельности Служителей. Хорошо, что Хотей явно увлекался историей и знал подобные детали, что помогло Антону убедить Ведотта.
После короткого совещания нашей группы решили, что к фургону лучше идти без меня. Так как то, что местные меня приняли за слугу, нужно реализовывать по максимуму. В итоге я остался в трактире вначале вновь на побегушках у хозяйки Клеши, а затем, когда гунны вернулись, меня отправили помогать местному врачу в сортировке трав.
Городской доктор — статный, высокий мужчина, немного за сорок, гладко выбритый, с короткой стрижкой и характерным римским профилем, с него можно было бы лепить бюсты сенаторов древности, если бы не одна деталь. Его лицо было сильно обезображено многочисленными оспинами. Было видно, что эти следы — не результат нынешней эпидемии, а что врач переболел этой болезнью когда-то очень давно. Еще две недели назад у него было два помощника, но один был послан за травами и должен был вернутся с тем самым разграбленным фургоном, правда, выслушав описание тел, Нумерий Гит, так звали доктора, сказал, что его помощника среди трупов не было. Второй же сбежал к родне в глухую лесную деревню, как только началась эпидемия. В итоге врач остался совершенно один, явно не справляясь с потоком жалоб. К тому же ранее часть больных брали на себя местные травницы, и после их сожжения ситуация усугубилась еще больше.
Разумеется, ничего серьезного мне не поручили. Вначале я перебирал травы, сортируя одинаковые растения, затем отмывал до блеска бронзовые чаны и чашки, коих в доме доктора было превеликое множество. После рубил дрова и прибирался в доме. Все мои попытки расспросить Нумерия хоть о чем-нибудь разбивались о холодные стены его равнодушия и высокомерия. И только почти под вечер, когда я следил за огнем, пока врач варил один из укрепляющих настоев, мой случайный вопрос разрушил стену его отчуждения. Была у мастера Гита одна слабость: он коллекционировал легенды и мифы ветеров. Даже записывал их, собирая собственную коллекцию.
Помогая по мере сил в приготовлении лекарств, я подталкивал Нумерия, оказавшегося на редкость словоохотливым, как только была затронута его любимая тема, к рассказам на заинтересовавшие меня темы, такие как Последний год, волк Грум и любая иная, связанная с верованиями ветеров о Конце Времен. Не покидало меня ощущение, что эти темы как-то связаны с нашим Заданием, вот и старался узнать о них как можно больше. Да и сравнить рассказы врача с тем, что мне вчера вещала Клеши, было довольно любопытно. К моему удивлению, сравнение рассказов доктора и хозяйки таверны было не в пользу коллекционера мифов, а ведь Нумерий собирал их уже больше полутора десятков лет. Но несмотря на некоторую разницу в деталях, в общем рассказанное Клеши подтвердилось словами доктора.
Посетителей сегодня у врача было немного, видимо паника среди горожан достигла своего пика, и выходить из своих домов они остерегались. А те просители, что все же приходили, в основном просили Нумерия помочь их заболевшим оспой родным хоть чем-то. Но все, что мог предложить им врач, это усыпляющие травы или яды для облегчения страданий, ничем иным он им помочь не мог. Мне запомнилось одно из объяснений мастера Гита. Под вечер пришел бледный, как мел, седой, хромающий на правую ногу мужчина преклонных лет, бывший глава стражи Твебурга, очень уважаемый горожанин. У него заболела внучка, и он не находил себе места.
— Мастер Лотт. — Усадив посетителя за стол, Нумерий налил ему бокал вина. — Лекарства от этой напасти нет ни у меня ни даже в Вечном городе. Я бы посоветовал вам пройти Аркой и вознести Мольбу, но вас не пропустят патрули на дорогах, впрочем, вы это и так знаете. Все наши соседи отгородились от Твебурга кордонами и не пропускают никого от нас. И их можно понять, вы сами бы в бытность свою начальника стражи поступили так же, случись подобная эпидемия в соседнем городе. Борьба человека с оспой — это как осада города чужой армией, где болезнь нападает, а человеческий организм защищается. Лекарства, способного как неожиданное подкрепление напасть на болезнь и разгромить её с тыла, у нас увы нет. Тут все зависит от осажденных, от крепости их духа и запасов их сил. Мы можем помочь только укрепляющими настоями, это поможет продержаться, будто прорвавшийся к осажденным караван с продовольствием. Можно попробовать усыпляющие средства, они дадут передышку, если не ими не злоупотреблять. Но все это никак не поможет, если у гарнизона не осталось воинов для обороны, но если гарнизон силен, то болезнь со временем сама отступит.
В итоге мастер Лотт ушел от доктора с двумя горшочками укрепляющего отвара и парой доз снотворного. С остальными посетителями Нумерий был не настолько вежлив и ограничивался только общими словами, предпочитая сводить диалоги к минимуму. Мне было видно, что врача тяготит собственное бессилие перед болезнью. Может по этой причине он и говорил со мной, пытаясь хоть как-то отвлечься от этого гнетущего чувства.
Когда солнце уже клонилось к закату, удалось расспросить доктора и о самом интересующем меня вопросе. Мне со вчерашнего дня не давала покоя фраза младшего из егерей о том, что он хотел бы пробудить волка Грума. Об этом я и спросил Нумерия, возможно ли сейчас пробудить зверя старых богов.
— По легенде, пробуждение Грума возможно в Последний год. — Потерев подбородок сказал Гит. — Последний год — это время глада, войны и мора. — Тут Нумерий ненадолго замолчал. — Теоретически, в этом году был и голод, и война, а сейчас идет мор. Правда легенды описывают куда более жуткие бедствия, но с точки зрения "буквы" пророчества — совпадение, безусловно, есть. Только помимо этого, пробуждение Грума должно сопровождаться определенным ритуалом... Я особенно интересовался этой темой, но так и не смог найти точного описания данного процесса. Обрывки... Некоторые осколки записей с разрушенных или вконец обветшалых тотемных столбов. Мне удалось сопоставить только три точно необходимых детали. Первая, ритуал должен проходить около Волк-Камня, вторая, это то что нужна жертва, а третья — все должно проходить после заката. Причем с жертвой есть разночтения, многие старые руны имеют двойное, а то и тройное толкование и, не видя полного текста записи, бывает нельзя точно сказать, какая из трактовок имеется виду. Жертва нужна не простая, а "достойная" или "великая", и её кровь должна пролиться на камень, и жертва должна наблюдать за этим процессом. Но есть деталь, которую я так и не понял, то ли жертва должна умирать в жутких мучениях, то ли достаточно пролитой крови, а пробужденный Гурм должен эту жертву сожрать уже сам...
Если предположить, что егеря знают ритуал, или, что более вероятно, знает его Клеши, интересно существует ли... И тут меня осенила догадка.
— Мастер Гит, а будет ли считаться достойной жертвой человек с ликом Брона, родного брата Грума?
— Ты о том пареньке, сыне почившего недавно Ломнера? Хм-м-м, если подумать... — Нумерис плеснул себе вина в бокал и, пригубив напиток, задумался. — С одной стороны — вроде да, подходит. К тому же Брон среди некоторых радикально настроенных местных считается героем-отступником, предателем. Но!.. Ветеры до прихода на их земли власти ТриЕдиного всегда отличались особой разборчивостью в жертвах и никогда не приносили в дар богам своих соплеменников. Чужаков, рабов, пленных — да, своих — табу. Другое дело, что после того как Борн встал на сторону Вечного Града, возможно, местные перестали его считать своим. Но по крови... По крови-то он был все же ветером, а тут ритуал, завязанный именно на крови. Очень рискованно и без малейшей гарантии. Я бы не рискнул. Да и все эти старые ритуалы — блажь. Не будет никакой Последней Битвы, потому как воцарился в мире ТрехЛикий, и все тысячи предсказаний самых различных племен утратили свою силу...
— Спасибо. — в том, что никакой Последней битвы в нашем мире уже быть не может, я с ним полностью согласен. — Битвы не будет, но пробудится ли Грум, если ритуал проведен верно?
— Любопытный нюанс. — Нумерис посмотрел на меня с интересом. — Даже слуг Служителей, видимо, хорошо учат в ваших монастырях... Если легенды и мифы о божественном Волке — не простые сказки и элемент словесного фольклора, а подобное реально было... И Волк-Камень не просто отдаленно похож на окаменевшего волка, а истинное место заточения Грума, то... Может и пробудится, но для чего его будить, он же не просто так называется зверем?.. Городу от этого только хуже будет. Да и я слышал, в вашем отряде Твебург навестила та, чей Лик Буреносная Ифито! Так что можешь не переживать, пока вы здесь, будить Волка, даже если его и правда можно разбудить, — плохая идея. — Он рассмеялся и приложился к бокалу.
Рассказ Нумериса меня немного успокоил, а то подумалось вдруг, а не Грум ли является нашей Задачей? Но логика мне подсказывает, что битва с божественным зверем как-то чрезмерно круто для Задания, полученного в новолуние. Но с другой стороны, мне больше не приходило в голову, для чего мы здесь тогда? Надеюсь, что записи старого настоятеля все же прольют свет на эту загадку...
Вернулся в таверну уже после заката, застав рассказ амазонки о том, какая все-таки классная, понимающая и мудрая женщина — хозяйка Клеши. Что ни один из нас не стоит и ноготка с её мизинчика. По внешнему виду Буреносной, по её жестам, мимике и характерному запаху, шедшему от неё, было ясно, что она нагрузилась по самые брови. Гунны, как и я, терпеливо дослушали восхваления Ифито в адрес хозяйки таверны, затем дождались её ухода и только затем приступили к обсуждению того, что удалось узнать за сегодня.
