Умножила. Перевела.
Совесть лежит в обмороке, наглость скромно улыбается, а язык не поворачивается огласить полученное число при такой толпе свидетелей. И совсем даже не из трусости. Элементарная осторожность еще никому не вредила.
— Я ест быть Родаль.
Забавное имя у красавчика. Если я правильно его расслышала. Произношение у него тоже забавное. Будто ему лень рот открыть, вот и цедит сквозь зубы. Можно, конечно, переспросить. Но Кисонька решит еще, что у меня проблемы со слухом. Он и так скалится, будто КВН смотрит. Врачиха с медсестрой тоже пялятся и веселятся. Ну, и чего они торчат в моей палате, дел в больнице больше нет?
— Ладно, Родаль. Приятно с вами познакомиться.
Банальная вежливость, только и всего. Ничего приятного в знакомстве с этим иностранцем я не вижу. И сам он мне не нравится. Вот гляжу я на него и будто надпись на лбу вижу: "Богат и опасен для простых русских девушек". Мамирьяна, конечно, высмеяла бы меня за такие мысли, а по мне — место этому роковому красавцу в сериале, а не возле меня. Еще имя это странное. Так и кажется, что неправильно его услышала или запомнила. Что Рональдом надо иностранца называть или Рудольфом. Но Рудольф мне тоже не нравится. От Рудольфа до Адольфа один шаг. Можно, конечно, сократить дурацкое имечко. Иностранцы часто свои имена сокращают Боб, Тэд, Пол. А у этого Род получится. Или Родик.
И вдруг сама собой сложилась частушка:
Родик, Бобик, фасолина
В чем, скажи, твоя кручина?
Есть "Виагра", рядом Зина...
Не сработала пружина?
В кулаке ее подавим
И работать мы заставим.
Родик, Бобик, огурец
Вот теперь ты молодец!
Пришлось прикрывать рот ладонью, и притворяться зевающей.
Пускай думает, что я не выспалась. С молодыми мамочками такое часто бывает. А то решит еще, что я смеюсь над его именем, обидится. А я не над именем, я совсем над другим. Кисоньке, пожалуй, сказала бы, а перед остальными неловко. Еще и дурында-Зинка здесь. Подумает, что я над ней издеваюсь, расплачется. Хоть ей плакать, как мне с горы бежать. А я над ней и не думала смеяться, просто имя в рифму легло.
Кисоньке я бы еще и не такое сказанула бы. Он юмор понимает. А не поймет и уйдет — скатертью дорога! Бежать, извиняться не стану. Но Сашка понял. И смеялся так, что со стула свалился. И это посреди нуднейшей лекции. А я и сказала-то сущую ерунду: "Если "Виагра" не подействовала, проверь, есть ли ей на что действовать". Правда, такие шутки не всем нравятся. Колька вот обиделся, когда ее услышал. Я так и не поняла — у него проблемы с юмором, или с другим чем-то.
Заметила, что красавчик очень уж внимательно смотрит на меня, и улыбнулась. Гордо и независимо. Чтоб не подумал, будто я с ним заигрываю.
— Сана кров ест запахнуть, — сообщил иностранец. Еще и пальцем направление указал. Все уставились на мои колени. — Запах ест сильный быть.
Я чуть с кровати не упала. Вот ведь идиот! Ну, унюхал ты, что от меня пахнет кровью, так какого черта орать об этом на всю палату. Хорошо хоть в больнице он такое сказанул, а не в магазине — припозорил бы до самой макушки! Если все иностранцы такие придурки, то пусть они Мамирьяне и достаются!
— Женщина после родов всегда пахнет кровью. Вот Юрий Андреевич подтвердить может.
И сразу Кисоньку к разговору подключила. А то стоит и улыбается, доволен, что из меня дуру делают.
— Да, — быстро закивал он. — Первые неделю-две кровотечение довольно сильное, а потом начинает слабеть. Через месяц-полтора практически все прекращается. Удивительно, что вы запах почувствовали, я вот...
Да нюх у тебя давным-давно пропал, за столько лет работы на "мясокомбинате"! Я вот слышу, как от меня воняет. Странно, что красавчик унюхал. Метра три ведь между нами. Во, нюх у мужика!
— Дубинина, у тебя что...
Кисонька озабоченно повернулся ко мне.
— У меня все в порядке, Юрий Андреевич! Правда, правда!
Хорошо, что он мысли читать не умеет. Неудобно получилось бы.
— Сана ест много думат, — заявил вдруг иностранец.
Вовремя он это сказанул. Есть повод избавиться от зрителей.
— Вы правы, Родаль. Я и поесть люблю, и подумать. — Пришлось притвориться наглой дурочкой. — И я думаю, что у всех остальных полно работы, и они скоро пойдут ее делать. Но мы ведь и вдвоем обо всем договоримся, так?..
14
— ...потом составим контракт и покажем его Юрику. Тому, что баб сисастых любит.
— Господин желает Орси с большими сосалками?
Возле кровати стоял Малек с Жезлом Пробуждения.
Ничего супер навороченного: обычная пушистая кисть на длинной палке. Такой паутину с потолка собирать можно. Или пробуждать буйного хозяина. Я как-то спросонья припечатал Мальку. Щедро и от души. Он полдня потом синяком светил. Теперь Малек меня с Жезлом будить приходит. Считается, что пробуждение шумом, это для плебеев, а щекотание пяток или других частей тела — это для тех, кто живет в Верхнем городе.
— Не желаю...
— Господин желает Орси с маленькими сосалками?
— Нет!
— А какую Орси господин желает?
— Да что ты пристал ко мне со своими Орси?! Я Кранта желаю видеть!
— Господин, Крант оберегатель, — напоминает Малек, старательно прячась за Жезл.
Еще в прошлом сезоне у него это получалось.
— Он мой оберегатель! Что хочу с ним, то и делаю!
— Господин, ты хотел в клинику идти, — говорит Малек и косится на окно.
Ставни открыты, и в окно заглядывает зеленая луна. Майя или Мий, как называют ее местные.
— Все верно, хотел. Но клиника стояла и еще постоит, а Крант мне нужен срочно.
Малек вздохнул и направился к двери. А я подошел к окну. Подышать свежим воздухом, полюбоваться началом ночи.
Стою я вечером одна
У растопертого окна.
И на закат глазею
И тихо-тихо млею.
Как-то само собой сложилось или вспомнилось. Может, и не мое это вовсе, а той Ксюхи-юморухи.
А закат я пропустил. Тот, что первый, еще в гостях, а второй — уже в паланкине. Вот и решил немного подремать перед работой. До восхода первой луны. Еще и браслет надел. Сам. Без всякой мистики. Чтоб после работы спокойно отдохнуть. Или еще чем-нибудь заняться.
Но кто ж мог подумать, что сон окажется таким... познавательным.
Оригинальных знакомых заводит эта Ксюха.
— Нутер, ты звал меня?
Крант. Собственной персоной и в одиночестве.
Еще раз внимательно смотрю на него. Привычка притупляет первое впечатление, а мне вспомнить надо. И сравнить. Не скажу, что Крант мне таким уж красавчиком показался, когда мы знакомились, но...
Высокий, выше меня. Худой, но телосложение соразмерное, как сказала бы Ксюха. И руки у него красивые, не рабоче-крестьянские. Что еще? Волосы и брови черные. Разрез глаз удлиненный, уголки приподняты к вискам. И брови у него оригинальной формы. У всех норторов, кого я видел, форма бровей такая же. Губы бледно-серого цвета, но у сытого нортора розовые или красные. Кожа очень светлая и загар к ней действительно не липнет. Крант мажется какой-то дрянью, чтобы не обгореть, если мы днем из дома выходим. Кажется, было еще что-то... какое-то ощущение... Точно! Ощущение опасности. Крант может быть неподвижным, усталым, молчаливым... да каким угодно! но безобидным его не назовешь. Точно так же выглядят и те норторы, что я видел. Очень они мне одного знакомого напоминают. Когда-то Витька так сказал про него: "Идет по жизни, как тигр по зоопарку, а весь народ прячется в клетках!"
— Крант, у меня к тебе нескромный вопрос...
Нортор изобразил на лице немного интереса. Но, по сравнению с его обычной "никакой" физиономией это более чем достаточно. Мужик заинтересован и заинтригован. А если по-простому, то ему страсть как любопытно, чего такого нескромного я могу у него спросить. Но торопить меня или заявлять о готовности служить и защищать, он не стал. Не в его привычках.
— Скажи, оберегатели могут ходить между мирами?
— Нутер! — ахнул Крант.
Первый раз вижу его таким удивленным.
— Только не надо впаривать мне, что этот мир один единственный, и что других нет, и не было. Сам же рассказывал, что вы пришли из другого мира. Помнишь?
Нортор кивнул.
Конечно, он помнит. Чтобы Крант что-то забыл это я не представляю, чего надо с ним делать. Поить его бессмысленно чем больше он пьет, тем больше вспоминает. Да и с памятью у жителей в этом мире куда лучше, чем в моем. А вот с письменностью куда хуже. Может, здесь имеется какая-то связь?
— Так оберегатели ходят между мирами? Да или нет?
— Нет.
Крант быстро пришел в себя. Психика у него железобетонная. И я задаю второй вопрос:
— А норторы ходят?
— Нет.
— А... Старшие норторы?
Кажется, когда-то слышал я этот термин, вот и решил использовать.
— Нутер!
Крант опять удивлен и даже немного испуган.
— Что "нутер"? Или скажешь, что Старших норторов нет?
— Есть, но...
— Но, что?
— О них не говорят.
Сообщает шепотом и с оглядкой на окно. Будто Старший мог влезть в него. Или влететь.
— Почему "не говорят"?
— Они запретили.
— Ладно. Так те, о ком не говорят, ходят между...
— Нет. Не ходят!
Слишком быстро и громко. Обычно он тише говорит.
— Крант, а ведь ты не правду мне сказал. Ты огорчил своего нутера, Крант. Я тобой недоволен.
Скажи мне кто-нибудь такую ерунду, и я бы рассмеялся ему в лицо. А нортор... он сделался таким несчастным, будто ему сказали, что враги сожгли его машину, а тот супермаркет, куда он обычно ездил за покупками, взорвали. Вместе с его любимым казино. Короче, конец света в отдельно взятом микрорайоне.
— Я виноват, нутер. Что прикажешь мне сделать?
Блин, а глаза, как у побитой собаки!
Шутку насчет харакири пришлось проглотить, не озвучивая. Во избежание нежелательных последствий.
— Скажи, почему они не могут ходить в другие миры.
— Они могут уходить, но не могут вернуться. — Как в тягчайшем преступлении признался Крант.
— Разучились, что ли?
— Я не знаю, нутер.
— Интересно, Родаль тоже разучился?
Спрашиваю задумчиво и, вроде бы, сам себя.
— Нутер!!
Крант не просто удивлен, он в шоке. И сидит там, где стоял. Хорошо хоть не в обмороке. Кто его знает, как этих норторов приводят в чувство. Сразу нашатырь применяют, или похлопыванием по щекам можно обойтись. Боюсь только, чтобы похлопывание не закончилось откусыванием пальцев. Моих, естественно, пальцев. А они мне дороги, как ценный рабочий инструмент. Ну, и как память о детстве.
— Нутер, откуда ты знаешь о Родале?
— Откуда, откуда... Приснился он мне.
Крант кивает, и подниматься,не торопится.
Решил сидя дождаться новых вопросов? Ладно, подкинем ему еще вопросик-другой.
— А почему ты так удивился? Этот Родаль что, самая большая тайна норторов?
— Он... о нем не принято говорить.
Неохотно так ответил, и сквозь зубы.
— Интересно, в чем красавчик Родаль провинился? С какой это стати о нем и думать забыли?
Крант глубокомысленно молчит. Он сильно занят и ничего не слышит — он смотрит в окно.
Ладно, попробуем пощупать проблему с другой стороны.
— Крант, может, сходим, поедим кровяной колбаски?
На такое предложение мой оберегатель всегда "за". Всеми зубами.
— Заодно спрошу у кого-нибудь из ваших о Родале. Как думаешь, что тогда будет?
Вид у Кранта стал такой, словно он в стеклянную дверь врезался. Вроде бы, ничего не было, а что-то мешает. Еще и ударило больно.
— Мне придется убить его, — сообщил оберегатель. Скучным таким голосом.
— Кого? Родаля?
Хотел еще спросить "за что?", но не успел.
— Нет. Того, у кого ты спросишь.
— За что?
Хотел спросить и спросил. Успел.
— Он станет убивать тебя. А я стану ему помешать.
Ну, да. Работа у Кранта такая.
— А меня-то за что?!
— За Родаля.
— Блин, да я не собираюсь его убивать!
Я вообще не собираюсь никого убивать, если меня доставать не будут.
— Ты хочешь говорить о Родале, а это запрещено, — все тем же скучным голосом объясняет Крант.
— А думать о нем можно?
Оберегатель изобразил на лице задумчивость. Редко он позволяет себе так забыться. Наверно первому, чему учат норторов, это всегда и везде держать морду кирпичом, а язык — за клыками.
— Думать не запрещено, — выносит он вердикт.
Уже легче. Если б еще и мысли тут контролировались, то боюсь, что очень скоро многим бы писец улыбнулся.
— Ну, а если думать не запрещено, тогда думай. Только так, чтобы и я слышал.
— Нутер, зачем это тебе?
— Надо! — твердо и со всей строгостью в голосе заявляю. Крант сомневается и колеблется, вот я и спешу дожать его своим авторитетом. — Думай. Ты умеешь. Я знаю.
Подействовало. Оберегатель начал "думать".
Родаль оказался одним из Старших. Когда-то их называли Повелителями Врат. Но пора громких фраз, красивых названий и эйфории от победы быстро прошла. Победители стали скромнее и озабоченнее. Не в том смысле озабоченные, когда хочется, а не с кем. Просто те, кто поумнее, осмотрелись, поняли, какой бардак вокруг, и озаботились: проблем до хрена и еще столько же, их решать надо, а всех решателей ликвидировали. Где-то с тех самых пор и перестали Старшие возвращаться в этот мир. Уходили и пропадали. К этому скоро привыкли. Если проблема не решается — к ней привыкают. А следующее поколение уже считает, что так и надо, что это традиция такая. Родаль тоже когда-то пропал. Только он потом вернулся. Единственный из всех. Его, конечно, успели уже помянуть незлым, тихим словом. Место у Ворот занял его заместитель, и тоже готовится положить на алтарь Отечества все, что полагается на него ложить, и вдруг... явление Родаля изумленному народу. Соратники, конечно, в глубокой задумчивости. Что делать с вернувшимся, не понятно. То ли его объявить героем и поставить на прежнее место: пускай делится опытом и всё такое, то ли по-тихому отправить на пенсию. Как ветерана, пострадавшего за общее дело, и растерявшего последнее здоровье.
Насчет здоровья это я не для хохмы завернул.
Родаль получил несколько странных ранений, которые он так и не смог исцелить. А нортор, что не может избавиться от царапин, это не нортор, а урод и калека.
К тому же Родаль стал говорить, что вернулся по Мосту. Хотя все знали, что Мостов больше нет, как нет и Хранителей Мостов. И вернуться по тому, чего не существует, с помощью тех, кого давным-давно убили, это из области такой фантастики, в какую здесь не верят.
Может, Родалю и простили бы его возвращение по непонятно чему — на гребне успеха и популярности прощают еще и не такое. Но мужик начал болтать о возвращении хранителя. А это уже ни в какие ворота!
Родалю мягко намекнули, что отдых и молчание пойдут ему только на пользу. Но он начал упорствовать, искать хранителя. Пока следы не остыли, а свидетели еще живы. Ну, и доупорствовался.
Его исключила из списка Выбора. Теперь он для норторских женщин все равно, что мертвый. А любительниц мертвечинки предупредили, что детки от мертвеца тоже мертвыми получаются. А мама мертвого ребятоночка, тоже может внезапно умереть. Короче, поставили Родалю большой жирный крест на семейной жизни. На службе, кстати, тоже. Его провозгласили бывшим Старшим. Так называют всех тех, кто ушел. Родственникам ушедшего полагается специальная бляха и награда. Вместе с наследством, понятное дело. Все это родственники Родаля получили. Бляхи для вернувшихся не существует, и ради одного, не совсем здорового на голову, ее вводить не стали. Для полного счастья, помять о нем постарались затереть. Говорить о нем, упоминать его имя в обществе сделалось неприличным.
