Земли Меча и Магии. Болотники 2

Как себя обычно ведут две стаи собак, когда встречаются на улице? Либо демонстративно нейтрально расходятся по своим делам, либо начинают рычать, скалиться и, скорее всего, ввязываются в драку.

Вновь вышедшая "на сцену" спокойно и невозмутимо проследовала своим путем, в то время, как появившаяся первой сбилась в кучку, поджала хвосты и... нет, не зарычала, а затряслась!

Лешка, про которого во взводе все знали, что на гражданке тот занимался разведением собак, выразил вслух мысль, витавшую в головах у всех прочих.

— Те, как короли, ходят по улицам, а эти боятся, чтобы их не трогали. Странно, что "главные" не нагнали этих.

Тем временем перед лейтенантом встала другая проблема. На улицах действительно не было ни души.

Из-за заборов не раздавались звуки, привычные для села — не мычали коровы, не блеяли козы, то есть определить, что это подворье жилое, и зайти во двор, так же не было ни какой твердой уверенности.

Даже коты, которые, по идее, должны в буквальном смысле, наводнять сельские улицы, отсутствовали напрочь.

— Они тут, что, вымерли все? — недоуменно спросил водитель. — Где все? Даже бабки на завалинках, и те не сидят!

— Нет, смотри, вон, там! — лейтенант резко выбросил в сторону левую руку, чуть не ударив водителя в челюсть. — Извини. Смотри, там, в окне.

Действительно, изредка, в окнах домов, мимо которых проезжала их машина, виднелись размытые силуэты людей, который, впрочем, быстро исчезали в глубине жилища.

Наконец, когда автомобиль уже успел углубиться достаточно глубоко в село, за забором одного из подворий лейтенант увидел человеческую фигуру.

— Тормози! — рявкнул он и машина стала как вкопанная.

Из кузова тут же донеслись возмущенные возгласы относительно умения водителя водить вверенное ему транспортное средство вообще, и способностей к перевозке живых людей в частности.

— Уважаемый! Позвольте вас на одну минутку? — окликнул замеченного человека лейтенант, а из кузова уже, согласно заранее оговоренного плана, выпрыгивали солдаты.

Двое из них, повинуясь Уставу, двинулись вперед, стараясь оказаться между своим командиром и местным жителем, имевшим неизвестные намерения.

Последний оказался мужчиной пожилого возраста. Двигаясь неожиданно резво для своего предполагаемого возраста, тот подошел к воротам и начал открывать их.

— Отец, скажи, а что тут у вас происходит? — считая, что местный расположен к беседе, продолжил расспросы Иванчив.

— Дед! — не дождавшись ответа на вопрос командира, один из солдат протянул руку и коснулся груди старика. — Ты что, глухой?

Из глубины груди местного жителя раздался какой-то странный звук, и он поднял лицо, опущенное до этого вниз, словно он высматривал куда ставить ноги.

Последовавший вслед за этим резкий взмах рукой был настолько неожиданным, что прежде чем кто-то успел отреагировать, рука солдата оказалась распорота необычно длинными ногтями старика.

Если и есть противники армейской муштры, то хотелось бы поставить их на место военных, оказавшихся в подобной ситуации. Устав и рефлексы вбитые в подкорку сознания позволяют действовать не задумываясь. Твоего товарища атаковали — значит, перед тобой враг, которого надо уничтожить!

Второй солдат, увидев, как старик бьет его напарника, не задумываясь, вскинул автомат и, отпихнув спиной командира, в упор дал короткую очередь в грудь противника.

— Серега, ты как? — бросился он к раненному.

— Да терпимо, вроде, не глубоко задело. Блин, чем это он меня? Вроде ножа не было.

— Радуйся, что в руку, а не в живот пырнули! Давай, вставай, пойдем, перевязку сделаем.

— Благодарю за службу! — взволнованным, срывающимся голосом произнес лейтенант, до которого только сейчас дошло, что толчок был не случайным, что его, как командира, спасали от нападения.

Рядовой расслабленно козырнул, и повернулся для того, чтобы сплюнуть на тело убитого врага. Увиденное им противоречило и опыту, и навыкам.

Старик, получивший в грудь пять пуль калибра пять сорок пять (а они именно вошли ему в грудь, рядовой это видел собственными глазами), неловко переворачиваясь и, ворча, пытался встать на ноги!

За миг до того, как солдат выпустил в нежелающего умирать противника полмагазина, тот успел поднять лицо к стрелку, и посмотреть на него своими матово-багряными, чуть светящимися какой-то глубинной темнотой глазами.

— Возьми себе, сынок! — прошептал каким-то странным голосом старик.

Тело отлетает назад, а троица отступает к машине. Лейтенант придерживает раненного подчиненного и второй солдат прикрывает их, водя стволом автомата из стороны в сторону.

Высыпавшиеся из кузова бойцы заняли тем временем круговую оборону вокруг машины, а та пятерка, которая осталась в ней, внимательно осматривает окрестности, пользуясь более высоким своим расположением.

Под густую ругань солдат, из-за приоткрытых ворот вновь появляется старик. Его грудь напоминает решето, но он спокойно, словно ничего не произошло, движется вслед за отступающей троицей.

У одного из стоящих в кузове не выдерживают нервы и, думая, что враг просто несет на себе бронежилет достаточно высокого класса, вскидывает свой автомат, выпуская гранату из подствольного гранатомета.

Взрыв заряда, произошедший внутри тела, в прямом смысле разрывает его на мелкие куски, покрывая все вокруг ковром мелких красных капель.

— Готов! Давайте его сюда. — сразу несколько рук тянутся к раненному товарищу, спешно поднимая его на борт машины.

Пока пострадавшему вкалывали антибиотики и перевязывали рану, остальные солдаты собрались вокруг машины и внимательно слушали лейтенанта.

— Движемся к центру села, чтобы там уже полностью определиться. Одно нападение — это не повод вызывать "кавалерию", все меня поняли? Всё, выдвигаемся. Как он? — задал лейтенант вопрос рядовому, исполнявшему обязанности медика.

— Да вроде нормально. Кожа вокруг ран немного напухла, горячая, а так все ок. Думаю, ничего страшного, и он быстро вернется в строй.

Отряд медленно двигался к центру села, когда вдруг переулки наполнились людьми. Они в прямом смысле слова выплескивались на дорогу, блокируя любую возможность проезда автомобиля.

Часть из них движется чуть замедленно, глядя на окружающих красными глазами.

Остальные напротив, мечутся, вопят. В нестройном хоре голосов можно разобрать просьбы о помощи и мольбы о спасении.

Лейтенант выходит к последним и просит говорить спокойнее. В этот момент происходит нечто странное. Крупная свора собак, виденная чуть ранее, которую назвали "главными" солдаты, внезапно нападает на небольшую стаю, которая так не вовремя вышла из переулка, привлеченная человеческим шумом.

Прямо на глазах у удивленных бойцов, происходит кровавая расправа. Почти всех своих противников "короли" рвут на куски, но последних просто кусают. Укушенные с жалобным воем и скулежом пытаются прижаться к ногам людей, но те, еще пару минут назад прятавшие в своей массе тех, кто успел удрать до схватки, теперь брезгливо, и даже со страхом, отпихивают прочь, стараясь не соприкасаться с теми голыми руками или ногами.

Впрочем, красноглазые селяне равнодушно относятся как к произошедшей драке, так и вообще к собакам.

— Да что же тут происходит? — в конец потерявший терпение, громко спрашивает лейтенант.

— Зомби, командир! — раздается возглас из толпы. — Смотрел в детстве ужастики? Вот они самые и есть. Те из нас, у кого красные глаза, стали ими. Не чувствуют ран, ударов. Собачки эти, тоже...

Что "тоже", говоривший досказать не успел, внезапно дохнуло жаром, словно из открытой печки, и лейтенант недовольно поморщился. Неприятный, резкий запах сильно резанул по ноздрям, как будто кто-то разом зажег целую упаковку спичек.

Дальнейшие события слились в единый фантасмагорический калейдоскоп.

Красноглазые люди, словно копируя собак, разворачиваются и начинают широким фронтом охватывать остальных односельчан и солдат. На глазах у изумленного лейтенанта немолодая женщина резким движением руки выхватывает из толпы молодого парня, и ногтями вскрывает тому горло. Буквально тут же ее голова раскалывается от удара арматурным прутом, который нанес стоявший рядом с ее жертвой мужчина.

Лейтенант едва успевает отдать распоряжение открыть огонь на поражение, как вопль ужаса и боли, донесшийся из кузова автомобиля отвлек его. Раненый солдат с остановившимся взглядом, держа двумя руками запястье лечившего его товарища, в прямом смысле грызет и рвет его своими зубами.

— Прекратить, немедленно!

— Командир! — окликают лейтенанта из толпы. — прости, но обоим твоим ребятам кранты. Первому сразу надо голову раскроить, а второй через несколько минут станет таким же.

Прежде чем лейтенант успевает отреагировать, еще один из находившихся в кузове солдат достает пистолет, и выстрелом в упор укладывает наповал своего бывшего собрата по оружию, пострадавшего самым первым.

"Медик" со страхом в глазах смотрит на ствол, который движется в сторону его головы, и его лихорадочно работающий мозг таки выдает правильное решение, способное, как ему кажется, спасти его жизнь.

— Стой, не стреляй! Свяжите меня, и доставьте на базу, врачам. Им же нужен будет образец! И меня, дай бог, вылечат.

Укушенного заковывают в наручники и тут, перекрывая треск автоматной стрельбы, раздается звук, от которого у лейтенанта стынет кровь в жилах — все колеса машины оказываются разорваны.

— Командир, компрессор не справляется с подкачкой, слишком много дыр! — испуганно кричит водитель.

— Забираем боеприпасы и раненного и отступаем... — лейтенант на миг задумался.

— Дом культуры! Его строили еще в том веке, он старый, но надежный. — подсказывают ему из редеющей толпы еще живых людей.

К сожалению, во время отступления несколько солдат стают жертвами нападения селян-зомби, как их для себя решает называть лейтенант. И если троих разорвали прямо у него на глазах, то еще двое были укушены и брошены на землю. Уже заходя в двери дома культуры, лейтенант видит, что зараженные поднимаются и бредут вместе со всеми в атаку.

— Все здесь? — спросил он у своих подчиненных. — Один в машине, троих порвали, двое заражены, еще одного... принесли с собой? Да? Значит считаем, что наши потери — шестеро.

— Семеро, Лешки нет. — донесся голос от окна, где должен был расположиться расчет с ручным пулеметом.

Сейчас пулеметчик был тоже не один, но ящики с запасными лентами держал не тот боец, в чьи обязанности это входило.

— Ты видел, что с ним произошло? — быстро спросил лейтенант. Ждать ли, что среди нападающих появится еще одно знакомое лицо, или Алексей погиб страшной, но быстрой смертью?

— Нет, не видел. Возле машины был рядом, а тут не стало.

— Тогда для него же будет лучше, если он погиб. Оставление отряда на поле боя, это дезертирство, а, значит, трибунал. И вряд ли штрафбат.

— Командир... — окликнул лейтенанта сержант второго отделения, мужчина средних лет, имевший за плечами не один год службы. — Отойдем на минутку.

— Ты, конечно, командир взвода, и все такое, но сейчас ты погорячился.

— В чем я погорячился? Бой был? Был! Боец оставил отряд? Оставил! Значит, что? Значит, что он — дезертир!

— А теперь послушай меня, лейтенант. — сержант протянул руку, и примиряюще положил ее на плечо своему командиру. — Мы все — трупы. Ты завел нас в ловушку. Вполне возможно, что парень — единственный, кто сможет выжить, если только не будет сейчас геройствовать, а сразу двинет к базе. Давай договоримся так, если мы выберемся отсюда, тогда да, объявишь его трусом, дезертиром и так далее. А пока, ты же будешь докладывать по рации? Не объявляй его дезертиром.

— Ладно. — поморщившись, согласился лейтенант. — Только с чего ты взял, что мы — трупы?

— А сколько у нас гранат? И сколько пораженных, которых можно уничтожить только ими? Ладно, какое-то количество, возможно, сможем положить, разнеся им головы пулями. И все. Ты спроси у местных, сколько их в этом селе жило? И сколько сейчас действительно живых осталось?

— Кто тут старший? — лейтенант окликнул выживших, тесной толпой сгрудившихся в глубине холла.

— Да нет старшего, не выжил он. Ну, давай я отвечу, что тебя интересует? — к лейтенанту вышел пожилой мужчина. — Почтальон я местный.

— Тогда Вы должны приблизительно знать, сколько жителей в селе? — оживился Иванчив.

— А чего ж "приблизительно", я тебе почти точно могу сказать. В аккурат два месяца назад перепись проводили, еще и из города приезжали. Одна тысяча триста...

Сколько там точно жителей насчитали при переписи, лейтенанту было уже без надобности. Он окинул беглым взглядом собравшихся выживших. "От силы сотня", подумал он.

— ... еще человек сто по домам сидят, заперлись, надеются, что вы придете и спасете.

— Извини, — Иванчив понял, что пропустил важную информацию. — Ты можешь сказать, сколько, приблизительно, зараженных?

— Да человек девятьсот будет. Это, если живых, и наверняка убитых вычесть.

Иванчив оглянулся на сержанта. Тот выразительно развел руками, мол, "а я тебе что говорил".

— Разворачивайте рацию. Все свободные — собирайте столы, баррикадируйте окна и двери.

* * *

Рядовой Алексей Сергеев сидел, привалившись к забору неподалеку от сельского дома культуры, где заняли оборону его товарищи по оружию.

"Лишь бы меня не учуяли, лишь бы не заметили".

Впрочем, эти панические мысли быстро сменились другими, более разумными.

"Хорошо, сейчас не учуют, но дальше что? Пробиваться к своим?" Алексей выглянул в щель между досками. Нет, такую толпу он не сможет обойти незаметно.

Стоп, кто это? Среди нападающих он заметил родную пятнистую форму. Свои? Нет, дерганье тела от попадания пуль и красные глаза, видимые даже на таком расстоянии, подсказали ему, что это уже враг.

Получивший в грудь целую очередь бывший собрат по оружию медленно встал и развернулся спиной к обороняющимся.

"Заметил! Твою мать, зачем я выглянул?" — в голове Алексея молнией метнулась испуганная мысль.

В следующую секунду его сердце едва не остановилось. К руке внезапно прижалось нечто большое, теплое и лохматое.

Алексей оглянулся, и едва подавил в себе порыв выстрелить в увиденное.

Крупная собака, породы "большая сельская дворовая", в роду которой числились и овчарки, и волкодавы, и много кого еще, испуганно жалась к нему, преданно и умоляюще заглядывая ему в глаза своими. Карими, нормальными, живыми.

— Ты кто? Бобик, да? Ну, будешь Бобиком. Слушай, Бобик, нам выбираться отсюда надо, засекли нас тут. Идем.

Зачем Алексей позвал с собой собаку, он объяснить не мог. То ли сказалась привычка собачника, то ли вбитые в армии рефлексы, что спину всегда должен прикрывать товарищ. В том, что собака его не бросит, Сергеев был уверен на все сто процентов. Слишком уж испуганно она жалась к его ногам.

Встав во весь рост, он бросил быстрый взгляд на штурмующих. Да, все верно. Бывший товарищ по оружию, в сопровождении пары десятков бывших местных жителей, медленно, но уверенно двигался в его направлении.