Волна вторая: Последствия

— А над вами... — Эби тоже тяжело задышала, и даже не попыталась скинуть мою руку. — Гарри этот ритуал проводил?

— Увы, — я вышла из-за спины хаффлпаффки, и встала так, чтобы меня видели оба участника ритуала. — Важное условие: жертва, та, кого забирают себе, должна быть девственна. К тому времени, когда Гермиона выкопала этот ритуал, ни одна из нас для него уже не годилась.

— Ты рассказала, что получу я, — произнес Невилл, причем тон, в котором отсутствовали эмоции, говорил о том, что ему приходится жестко контролировать себя. Вот только относилось ли желание, подлежащее столь жесткому контролю, к домену Темного принца, или Владыки вечной войны... Боюсь, тут и сам Невилл затруднился бы ответить. — А она?

— Кроме того, что она станет истинно твоей, и ты сможешь представлять ее даже перед Визенгамотом, не говоря уже о директоре школы? — уточнила я, на что Невилл только судорожно кивнул. — По завершении полного ритуала любой способ определения статуса крови покажет, что она — чистокровная. Часть дома Лонгботтом по крови, духу и магии. Отрицать этого не посмеет даже наше безумное министерство. Ну и, если ты все-таки не убережешь ее... — я сделала небольшую паузу, давая Невиллу и Эби возможность самим нафантазировать, о чем я говорю... Поток Силы, было совсем уже иссякший, резко возрос. — ...ребенок все равно будет твоим. По крови, духу и магии.

— Но как? — удивилась Эби.

— Mind over matter, — произнесла я на низком готике, и, убедившись, что меня не поняли, примерно перевела на английский: — Это — магия, Эби.

Глава пятидесятая

Хотя уже пара дней прошла с тех пор, как мы вернулись в Хогвартс, меня все еще трясет. А стоит мне закрыть глаза — я вновь и вновь вижу то, что сотворил. Слышу крики, а после — стоны и хрипы Эби. Под конец она просто сорвала голос, и мадам Помфри пришлось серьезно потрудиться, чтобы вернуть девочке способность говорить. А главное — я отлично помню самого себя. Мерзкое, отвратительное удовольствие, накрывавшее меня с головой, когда я силой брал кричащую от боли девочку, когда я резал ее нежную кожу ножом, похожим на кисть художника, сделанным из черного металла с янтарными прожилками, такого же, как тот, из которого сделаны мои наручи. Я не мог остановиться... И даже не потому, что об этом мне шипела Луна, подсказывая, что уже выброшенной мощью нас просто разорвет, если ритуал прервать, а потому что просто не мог остановиться. Желание причинять боль той, кто слабее, той, что не могла мне сопротивляться... мерзкое, постыдное желание было сильнее меня.

Я прикрыл глаза, и передо мной вновь встало непрошенное видение: Эби буквально распятая на диске, составленном из сияющих золотом узоров. Ее ножки бесстыдно разведены в стороны и зафиксированы так, что пятки подпирают попку. Ее руки закреплены запястьями над головой. Луна, поводив рукой Эби между ног, добытой влагой смочила ложбинку между грудей и приглашающим жестом махнула в сторону живота Эби, и... я уселся буквально верхом на беспомощную девочку. А Луна, закатившись куда-то под диск, который жестко удерживал Эби, но почему-то легко пропускал как меня, так и саму Луну, сжала груди Эби вокруг того, чем я в тот момент, по всей видимости, думал...

А потом на лицо Эби лег замысловатый узор из колдовских знаков, и я стал резать нежную кожу...

— Стимулятор! — бросила мне Луна, вылезая из-под диска, когда кровавая маска на лице Эби покрылась белыми потеками.

Я взял из рук колдуньи фиал, и вылил его содержимое в распяленный воплем боли рот. Тогда Эби еще могла кричать...

Вынырнув из очередного мерзкого видения (и это еще из наименее тошнотворных), я огляделся. Эби, как ни странно, сидела возле меня. Хотя, надо сказать, я думал, что, когда мадам Помфри более-менее приведет ее в норму, я за такие фокусы заслуженно получу по роже, и больше не смогу девочку даже увидеть, не говоря уже о том, чтобы к ней прикоснуться. Ведь та боль, те издевательства, которым я ее подверг... Пусть шрамов на теле и не осталось — они почему-то полностью исчезли с завершением ритуала, но шрамы на душе бывают хуже и болезненнее. Я, сын замученных до безумия родителей, сам пытал и насиловал ни в чем не повинную девочку... Я...

Узкая ладошка погладила меня по щеке.

— Невилл... — шепнула мне Эби, — успокойся.

— Эби... — выдохнул я.

— Все хорошо... — она взяла мою руку, и положила ее себе на бедро, немного задирая и так короткую почти на грани приличия юбочку.

Я судорожно оглядываюсь. В окна Выручай-комнаты светила луна... Нет, не та, которая помогала нам с ритуалом, и без которой я бы все наверняка запорол с летальным для меня и Эби исходом... и без которой мы бы никогда на этот кошмар не решились. Серебристая спутница Солнца, Око Ночи... Хорошо еще, что обед был совсем недавно*, так что до отбоя есть еще время.

/*Прим. автора: "Обед" (dinner) — прием пищи где-то в 20-21 час. Т.е. на севере Шотландии ранней весной уже вовсю темно*/

— Не понимаю... — произнес я, чувствуя, как у меня начинают гореть уши, — ...как ты можешь позволять мне прикасаться к себе? После всего, что было...

— Именно после "всего что было", — я чувствую, как мою руку сдвигают все выше, и ощущаю прикосновение материи куда более тонкой, чем грубоватая ткань форменной юбки. — Стокгольмский синдром, даже без магии — вообще штука суровая.

— Чего?! — не понимаю я. Кажется, это что-то маггловское... Ведь Стокгольм — это, по-моему город... где-то на севере... или на востоке... или на северо-востоке.

Признаться, я слабо уловил смысл этого маггловского извращения. Просто потому, что Эби, объясняя мне все это, одновременно водила моей рукой у себя... ну... там. И это увлекало меня гораздо сильнее, чем какие-то там объяснения. Все-таки, если бы я действительно не хотел сотворить то, что сотворил — я бы этого и не сделал? Но я хотел. Может быть, не так жестоко... но хотел. Потому-то так легко и вошел в темные воды злой магии Блэков.

— Ты все еще продолжаешь себя обвинять, — мурлыкнула Эби, прижимаясь грудью к моему плечу.

Я объяснил девочке, о чем именно подумал. Она пожала плечами, при этом не отстранившись от меня. Так что движение ее упругой мягкости по моему плечу вызвало почти болезненную дрожь у меня в штанах.

— Если бы я не хотела ничего подобного, — улыбнулась она, — то выбрала бы краткий ритуал. Джинни ведь объясняла мне смысл всего, что мы прочитали, но так и не поняли. Хотя я все равно не ожидала, что будет ТАК больно... Но все равно это того стоило.

— Стоило?! — не понял я.

— Знаешь, если долго говорить с пустотой — пустота начинает отвечать тебе*. А мы говорили с варпом почти непрерывно шесть часов. Говорили на понятном ему языке — языке боли, стыда, ненависти, пускай это и была твоя ненависть к себе. И варп понял нас, и ответил.

/*Прим. автора: источник цитаты — Сергей Ким, "Орден Геноцида"*/

— Ответил? — переспросил я. — Ну да, я теперь чувствую, когда тебя кто-то хочет...

— Просто "хочет" — улыбнулась Эби. — Ведь Маклагген совершенно случайно налетел глазом на дверь, да так, что ему пришлось обращаться к мадам Помфри?

— Совершенно случайно, — подтвердил я, при этом костяшки на правой руке слегка зачесались. И только то, что именно эту руку удерживала Эби, помешало мне выдать себя, начав рассматривать "ударные поверхности".

— Ну а, раз "совершенно случайно", — Эби радостно улыбнулась, — то тебе не кажется, что на мне надето много всего лишнего?

Глава пятьдесят первая

— ЧТО?! — тетя Белла широко раскрыла глаза, услышав сообщение коленопреклоненного Снейпа. — Ты сделал ЧТО?!

— Взял ее в жены, как и поклялся, — спокойно ответил тот, не поднимая взгляда. Однако при этом выглядел он... Не так давно тетя Белла откуда-то приволокла маггловскую аппаратуру и показывала нам мультфильм... Некоторые из Внутреннего круга плевались и корчили рожи, стараясь, чтобы сама Неистовая Беллатрикс этого ни в коем случае не заметила... А мне понравилось. Так вот, сейчас Снейп был удивительно похож на одного из Рыцарей Круглого стола перед императором Чарльзом. Уничижение паче гордыни.

— В Бездну Лабиринта кузину, — интересно, откуда тетушка берет такие ругательства? Раньше я ничего подобного от нее не слышал. — Ты уволился из Хогвартса?!

— Да, — спокойно ответил главный шпион... а вот чей и в чьем лагере — вопрос нерешаемый по определению. — Принесенные мной обеты не допускали иного исхода.

— Снейпушка!!! — завизжала тетя Белла под тихий стук опадающих осенними листьями челюстей. — Я... Я... Я не знаю, что с этой Нимфой сделаю... Наверное, даже убивать не буду, если попадется! Вот! Наконец-то ты свалил оттуда!!!

— Но-но, — поднявшийся Снейп отстранил тетю, вознамерившуюся было повиснуть у него на шее. — Я теперь — солидный женатый человек.

— Надеюсь, из ордена Жареной курицы ты не ушел? — уточнил отец.

— И рад бы рай, да грехи не пускают, — почему-то по-русски ответил Снейп. Впрочем, о его изысканиях в темной магии, приведших его в русское Чернолесье, преподаватель зелий вообще мало кому рассказывал... и отнюдь не потому, что эти воспоминания были ему неприятны. С мамой он, правда, поделился... А мама — расказала мне.

— Поздравляю, Северус, — голос Темного лорда был несколько мрачен. — Твое давнее желание — исполнилось. Жаль, конечно... Впрочем, не все еще потеряно. Мистер Малфой, докладывайте!

Ко мне Темный лорд обращается так, или же, в официальных случаях — именует "наследник Малфой", но это случается редко. Отца же он стал называть "лорд Малфой", и среди Вальпургиевых рыцарей до сих пор пытаются понять: является ли смена именования с "мой скользкий друг" знаком опалы, или же, напротив — милости Темного лорда? Я как-то спросил у тети, чтобы не гадать о возможном будущем моей семьи. И она ответила, что это не имеет никакого значения, а сам Великий Магистр ордена Вальпургиевых рыцарей, оставаясь наедине с ней, над такого рода гаданиями не то, чтобы "посмеивается", а скорее — "неприлично ржет". "Не все же мне над Великими Злодействами размышлять. Иногда и повеселиться хочется" — процитировала мне тетя самого Темного лорда, взяв обещание, что я никому об этом рассказывать не буду. Ведь иначе у магистра исчезнет неиссякаемый источник веселья и хорошего настроения. А уж Темный лорд в плохом настроении... Тетушка зябко поежилась, и я решил, что того, что пугает бесстрашную тетушку я видеть точно не хочу. Так что, как бы мне этого не хотелось, рассказывать о том, что мне удалось узнать, я не стал даже маме.

Впрочем, все эти размышления вылетели у меня из головы, когда я встал перед кафедрой.

Я рассказывал о происходящем в школе. О Кети Белл, коснувшейся проклятого артефакта. О том, как Рона Уизли с трудом спасли после того, как профессор Слагхорн угостил его отравленной медовухой. О бюсте, что едва не зашиб проходившую под ним слизеринку — полукровку старинного рода Файерфаксов, пусть и не входящего в список Двадцати восьми Священных. О брожении, происходящем в умах слизеринцев и об атаках со стороны Гриффиндора. Впрочем, рассказал я и о расколе алознаменного факультета. Часть "особенно храбрых" последовала-таки за Роном, вовсю поливающем "предавшего дело Света" героя за это самое "предательство", "дезертирство", "порабощение сестры"... То, что сама сестра была случившимся вполне довольна, и то, что продали ее их собственные родители — рыжего не волновало. Поминал он и "изменницу Грейнджер"... И ведь его слушали... и за ним повторяли. Другая же часть Гриффиндора последовала за новым героем, представленным публике профессором Дамблдором — Невиллом Лонгботтомом. Директор заявил (не то, чтобы публично... но мне пересказали), что когда-то было сделано пророчество, согласно которому один из детей, родившихся в конце июля 81 года получит силы, достаточные, чтобы "низвергнуть Темного лорда". Дамблдор объяснил, что раньше считал таковым героем Гарри, которого Тот-кого-нельзя-называть отметил знаменитым шрамом как "равного себе". Но теперь, произведя сложные астрологические расчеты, директор уверился, что тогда совершил ошибку. И что настоящим героем пророчества является Лонгботтом.

На этом моменте Темный лорд рассмеялся, сбив меня с мысли. И пояснил, что Поттера он, конечно, отметил как "равного себе". Но не дурацким шрамом, в котором нет ничего необычного: просто шрам от темной магии и не более того. А тем, что вообще посчитал его "героем пророчества", "тем, кому хватит сил одолеть Темного лорда", и пошел его убивать.

Я вернулся к изложению ситуации. За Лонгботтомом тоже оказались приличные силы. Многие еще помнят репутацию Поттера. Помнят и историю с василиском, и участие в Турнире. И даже философский камень, который "строгий секрет, и потому об этом известно всей школе" — еще не окончательно забыт. Так что в рассказы Рона на то, что именно он был главным героем, а "ложный Избранный" — Поттер ему только немного помогал, верят далеко не все, и, главным образом, младшекурсники. Несколько раз подобные рассказы приводили к конфликтам Рона с Невиллом, в которых рыжий усердно огребал. Наследник Лонгботтом в последнее время приобрел привычку пускать в ход увесистые аргументы в виде собственных кулаков. А поскольку он был на полголовы выше Рона, и физическими упражнениями, позволившими справиться со столь достававшей Невилла детской пухлостью — не пренебрегал, то прилетало рыжему очень больно. Макгонагалл злилась. Макгонагалл назначала отработки. Макгонагалл даже снимала баллы с собственного Дома. И это ничего не меняло. Уизли как не мог удержать язык за зубами, так и не может. А Лонгботтом сдерживать кулаки не считает нужным.

— Хорошо, — кивнул Темный лорд, когда я остановился. — Вам следует внимательно наблюдать за окружением наследника Лонгботтома, и сообщать обо всех изменениях в его окружении. Возможно, это будет... любопытно. И даже важно.

Я задумался. Вообще-то, я не собирался рассказывать об этом, но... Раз уже требуют рассказывать "обо всем" — стоит рассказать и об этом. Может, мне даже смогут объяснить, как это, собственно, вообще возможно.

— Я как-то отрабатывал заклятье определения чистоты крови... — начал я свой рассказ. — У меня оно не совсем получалось. И, чтобы не махать палочкой в пустоту, я бросил его в сторону той грязнокровки, с которой путается наследник Лонгботтом. И... Не знаю, как это вышло, но заклятье показало мне "побочную ветвь Лонгботтомов по крови и магии".

— Ха! — бросил кто-то из Вальпургиевых рыцарей, — значит, девчонка — потомок сквибов, или бастардов Дома Лонгботтом, выброшенных к магглам!

Я покачал головой.

— Не сходится. Тео, с которым я говорил об этом, сказал, что проверял всех грязнокровок Хогвартса этим заклятьем, в надежде найти полукровку или потомка побочной линии. И тогда эта Эндроуз читалась как стопроцентная грязнокровка.

— Значит, в твоих кривых руках это заклятье так толком и не заработало! — произнес тот же голос.

— Снова — нет. Мы с Тео подошли к Невиллу, и попросили его разрешения проверить его подружку этим заклятьем, пообещав, что эта проверка не причинит ей вреда. Результат получился тот же. Эндроуз — побочная ветвь Лонгботтомов, связанная с наследником Дома.