Не договаривает.
— Да, я весь во внимании... — выдаю я, глядя на того, кто давит меня "интеллектом" — испепеляющим взглядом.
Блин, тоже мне джедай местного разлива! А ведь собрались валить сородичей Чубаки.
Нет, не думать больше об этих звёздных воинах, выкинуть из головы всё, что мне не пригодится в этом мире — и прошлый мир стоит поскорее забыть. Хотя если вспомнить, что там со мной было, всё одно не получается — голова начинает закипать, а кровяное давление в мозгу повышаться. Похоже, стёрли у меня информацию о прошлой жизни намерено мои "спасители" — и не гном с варваром, а пара личностей не из этого мира.
Балдрик сразу переходит к делу — сути предстоящего разговора — раскладывает перед нами какую-то шкуру.
Ба, да это ж карта! Аллилуйя! Всё-таки этот мир не столь запущен — эти дикари имеют письменность. Даже карту! КАРТУ...
Я смотрю, и вижу то, что там изображено. Руки бы оторвать местному топографу. Картинки чисто из наскальной живописи, так ещё и перенесённые на кожу калёным железом.
Вот, значит, чем и на чём здесь пишут. Хорошо, что не на бересте вырезают свою клинопись. Но и это — зашибись! Слов нет, одни мысли, да и те путаются.
Дорн тычет пальцем в дорогом перстне на манер "печатки", указывая нам, где мы сейчас находимся, и где-то посередине меж горными хребтами с перевалами и северным градом, что на самом краю карты, а на ином — застава.
Моя догадка верна, я умею читать местные письмена каракулями, а такое ощущение складывается, будто этот художник — наш Пикассо. Тут мазок, там мазок — не рисовал, а мазал... мимо карты, спьяну нанося свои каракули.
Ну, ничего, и без старика разобрались, а с его подсказкой много проще — окончательно все и всё уяснили — мы, как атаманы. И очередной сюрприз от старика: на следующем кордоне лагерем встанет один отряд наёмников, а с ними там останется сотня ополченцев, но без знати, зато с "палачом" и десятком латников при нём. И, скорее всего, арбалетчиков.
Значит, нас станет меньше уже на сотни полторы. Вопрос очевиден — и не только мой, а во взглядах всех атаманов: кто же этот "счастливчик" среди нас?
Пади выбор старика на меня, я был бы только счастлив ему. И почему, а на заставу не хочу — сам не пойму?! Но внутренний голос подсказывает: туда мне самая дорога.
Выбор нам очевиден — и старика: кто должен остаться, а тот, у кого меньше всего вояк. Это Дэрг.
— Нет... — выдают его эмоции и бьют через край. — Я пойду до конца! К горным вратам!
Выходит, есть у него какой-то свой резон дойти до заставы, а явно должок перед морфами — и не равнинными, скорее горными.
Талас смотрит на меня, да мне плевать, что он там думает, главное, чего скажет старик. А вот он-то как раз и не смотрит больше в мою сторону. Почему — возникает вопрос? Что не так, а со мной? Не по тому ли, что я — сэр Чудак?
— Ахор, Талас... — обращает их внимание на себя Балдрик. — Кто из вас способен в кратчайшие сроки зачистить земли вокруг указанного мной на карте кордона?
Конечно Талас — подозреваю я. Но там, куда собрались, он будет куда полезней, или всё-таки в тылу, а не на передовой?
И вывод напрашивается сам собой: жнец останется с латниками на кордоне и ополченцами, пока наёмники будут шерстить морфов.
Знать и меня на дальней заставе ждёт аналогичная участь — и двух иных из трёх атаманов.
Старик впервые предложил проголосовать — никак демократия, мать её, и решил проявить в отношении нас? Что-то новенькое, а и впрямь неожиданное, ведь ему без нас никуда, мы главная надёжа, а уж потом оплот — его ратники и ополченцы.
Я и Дэрг за то, чтобы остался Ахор. Талас против, ему сподручнее с ним воевать бок о бок — с его ватагой бродяг, как это было не раз.
Остаётся старик. Что он скажет? Не голосует с нами, поступает хитрее и умнее.
— Выбор сделан, — огласил он решение большинства.
Вот так и подставляют нас те, кого мы считаем ближними, пока приближаются дальние... враги.
Осталось лишь выяснить: сколько нам ещё месить грязь до ближайшего кордона?
Не тут-то было. Очередное заявление старика обескуражило всех нас, туда отправятся прямиком те, кому заказана дорога с проводником, а мы дальше не сворачивая с пути, продолжим маршировать в направлении горной гряды, что уже показалась из-за очередного холма, когда мы выбрались из кибитки дорна.
Я замер на мгновение, не поверив собственным глазам. Ещё бы — гряда была сколь далека, столь чётко различима, закрывая собой весь обозримый горизонт перед нами.
-У-у-ух ты-ы-ы... — вырвалось у меня из груди.
— Ага, — подтвердил мои мысли Дэрг. — Славная будет нынче в этот год охота...
Акелла, ё-маё, и на мою голову, нашёл я себе друга по раз...ному, а не разуму.
Возвращаемся с ним, и прочими атаманами, к наёмникам, и прощаемся с одной из четырёх ватаг. К ним аналогичным образом примыкают отрядом ополченцы на горбулях и жнец с десятком арбалетчиков — уходят вдаль, как и мы, провожая друг друга взглядами. Расставание далось тяжело — и нам в полку, и тем, кого убыло.
Ещё один такой ход конём со стороны дорна, и до заставы дойдём только мы с Дэргом, и его люди.
Накаркал, пришлось ещё и Таласа сбагрить с иными ополченцами, да придать им трёх "жнецов", даже латников по десятку на каждого. И что мы теперь имеем сами — нас сотня — наёмников, да полсотни сброда из числа местной знати, плюс три десятка охраны у Дорна.
Хэх, вояки! А сами те ещё разбойники, чисто халдеи для морфов.
Отныне уже для нас опасен любой отряд морфов, да пока эти йети обходят нас стороной, или мы их окольными тропами — идём по той, что петляет меж холмов у подножия склонов. Когда уже, наконец, дойдём до заставы, а до ручки уже, сил никаких нет, давно остались позади.
Те, с кем мы расстались, поди, уже отдыхают на кордонах, предаваясь хорошему отдыху и сну, а мы бредём в бреду, отмахав очередную милю или версту, а разменяли, кажется, третью, если не ошибаюсь, а не вторую сотню.
Останавливаемся, следует разведка местности, и правильно — заодно пяток минут на отдых.
Достигнув вершин холмов вокруг нас, часовые верхом подают сигнал. Горн не играет, идём тихо и молча. Разговаривать никому неохота давным-давно, даже мне. Всё что хотел, уже узнал о морфах. Мы ж в их стране нынче, а не у собак. И я не сомневаюсь про себя: сначала натаскают нас, бродяг, на этих йети, а затем погонят всех, кто уцелеет в этой бойне, на иную, воевать с псами. Мы ж наёмники, наш долг повиноваться — нынче вздорному старику.
Захры привыкают к нашему обществу, а мы к ним. Твари даже на Удура уже реагируют не как на морфа, а как на наёмника. Тот быстро с ними нашёл общий язык, один раз рыкнул, и они присмирели, стали почти что ручными, но как гранаты. Стоит зазеваться и... это всё равно, что выдернуть чеку из гранаты и выронить себе под ноги — захр сразу грызанёт.
Мы стоим и смотрим на часовых. На этот раз они замешкались — один из них продолжает вглядываться туда, куда путь держим.
Ну что он там — заснул? Не мог взять подзорную трубу?
Аналогичные мысли лезут не только мне в голову.
Что там не так?
Наконец-то подаёт сигнал. Засёк чего-то или кого-то.
Нам следует подача команды к бою развёрнутым строем. Мы лезем на холм, занимая господствующую высоту. В центре дорн со знатью, и нам, наёмникам, приходится окружить их плотным, но при этом тонким кольцом, а чуть впереди десяток арбалетчиков. Ждём встречи с теми, кто явно жаждет её также с нами.
Мы озираемся по сторонам, морфами пока не пахнет, захры спокойны, как никогда, или твари просто испугались этих йети, вот и присмирели, дабы не обнаруживать ни себя, ни нас, как своих хозяев для противника лишний раз.
Слышен топот — вроде конский или ещё чей-то, но то, что копытной живности — вне всякого сомнения. Похоже больше на разъезд тех, кто стоит на заставе.
Я оборачиваюсь на старика, тот стоит, приподнявшись во весь свой рост в стременах, и вглядывается туда, откуда исходит грохот.
Наконец из-за холма показывается небольшой отряд. Так и есть — всадники. И сколько их там? Что-то чуть более десятка, но менее двух.
Это за нами — по наши души, и точно разъезд. Однако продолжаем стоять в боевом построении: вдруг они мчатся предупредить нас об опасности? Всякое ведь может быть, а тут, произойти встреча с морфами, проще простого и едва ли не на каждом шагу.
Им до нас осталась сотня шагов, теперь я могу, как и все, кто рядом со мной, разглядеть доспехи и "транспорт" всадников. Почти что рыцари, и закованы не в тяжёлые доспехи, а в более лёгкий вид брони — чешуйчатые доспехи, состоящие из пластин, и на груди с плечами они у них крупнее, а далее на рукавах всё мельче к кистям. Зато, наверное, в них удобно ратиться — подвижность в разы выше, чем у той же элиты.
Кони также закованы в пластины до колен. Этих всадников можно сравнить со средними танками, но также способными раздавить поодиночке добрый десяток морфов.
— Крат... — называет старик всадника по имени. Вроде как приветствует. И он, как подозреваю я — командир не только этого конного отряда всадников, а всего эскадрона заставы.
Знать почти дошли. Но что же заставило этот разъезд двинуть нам на встречу? Всё-таки интересно узнать — и желательно прямо сейчас.
— Дорн... — кивает ему в ответ головой всадник. — Нас за вами прислала донна.
Ага, вот оно что, всё дело из-за бабы, побоялась она за своего мужика, вот и выслала их с заставы!
На лице Балдрика проступило лёгкое недовольство, всё-таки не сумел скрыть эмоции, выехал за наш круг и отъехал с Кратом в сторонку. После короткой беседы, придав ему свою охрану из числа "палачей-жнецов", дорн дополнительно наказал следовать за ними всем всадникам — даже тем, кто сопровождал нашу колонну — а сам остался с горсткой арбалетчиков при нас, наёмниках.
Смелый старикашка, а взбалмошный, как ни крути. Идём за ним по следу тех, кто ускакал вперёд нас к заставе. Час прошёл, затем ещё один, и далее не один, а этой дальней заставы пока даже невидно.
Разведки нет, часовых не выставляем, навались на нас какие-нибудь шальные морфы, и всё — ускакать от них в лучшем случае сможет старик, но вряд ли бросит нас здесь одних, так что сдохнем вместе. За что не скажу ему спасибо, а и благодарить не стану нынче. Ладно, я — Чудак, но он вообще Балда — этот дорн.
Ворчу уже про себя не таясь, не я один, Дэрг также встревожен. Ветераны при нас и те зыркают злобно по сторонам.
Сколько ещё холмов осталось у нас позади, прежде чем даже над теми, что остались ещё у нас впереди, нависли горные хребты с заснеженными вершинами на перевалах? Чисто скалы. Осталось ещё дождаться схода лавины — и не морфов, с нас вполне будет достаточно снежной — и край, а близок и неминуем.
Уже почти падая с ног, забираемся на холм — я и гном. Мы в дозоре. И что же видим?
— Застава... — не верит Ёр-Унн своим глазам.
— Где? — напрягаю я зрачки, силясь разглядеть среди горных массивов то маленькое и незаметное, что сумел распознать гном вперёд меня.
— Вон там... — тычет он мне пальцем, указывая верное направление.
— Да где? — не вижу я. Прямо как в анекдоте, в котором отец привёл сына к морю и показывает его. А когда кунает с головой, отпрыск вопрошает: а что это было?
Так и я, одно слово — Чудак.
— Две гряды видишь, а меж ними, как меж скалами, ущелье... — злиться гном на меня, но объясняет, как атаману.
— Ну...
— Там и застава...
Выходит он сам не видит её, но местность ему знакома.
— Точно — не ошибся?
— Да тут мимо заставы при всём желании не пройдёшь — одна дорога, и к ней ведёт.
Спускаемся, и далее идём, не один час, но на душе с одной стороны уже легче, почти пришли, хотя с другой — пока что не дошли.
Мы продолжаем бродить. Наконец я увидел то, куда шли. Застава на моё удивление оказалась конкретным фортом с двойным валом и стенами, состоящими из двух ярусов: первый с бревенчатой стеной и частоколом перед ним, а второй из камня и также с башнями. Даже подозреваю: высеченными из скалы. Соответственно не разбить никакими стенобитными механизмами.
Приближаемся вплотную, и я понимаю: высота стен начинает впечатлять, как и само монументальное сооружение. Настоящий вал, о который должны разбиваться волны орд этих самых йети, а мы и нынче задержать их в этом узком ущелье. Насколько я понял, и надеюсь: всё верно, а правильно рассудил.
Идём вверх к заставе, даже сложно представить, как тут можно осуществить какой-либо приступ. Застава защищена со всех сторон равнозначно — вперёд выдаётся угловая башня-бастион, широкая и огромная. И это только на первой линии обороны из брёвен. Про каменный форт и вовсе отдельный разговор.
Остаётся узнать: сколько тут народа — в гарнизоне? По моим прикидкам тысяча разместиться легко, а то и две. Даже три...
За этими моими мыслями и минули вал с глубиной в десяток-иной метров, и такой же шириной по окованному мосту. Ни одна бревно, окованное в железо, не скрипнуло под нами. Помост на огромных цепях, знать поднимается, а не раздвигается на две составные части, и полностью убирается внутрь.
Стражи, из числа ратников в панцирях надетых поверх обычных кольчуг, встречают нас не столь радостно и дружелюбно, как мы их. Мы ж наёмники — рабы Империи, а они служаки — вояки, в такую их.
У каждого арбалет и небольшой круглый щит за спиной, а в ножнах короткие мечи. Вместо шлемов кольчужные маски. Все приветствую дорна, но никто не кланяется. На посту не положено.
Проходим мимо них и заходим внутрь первого яруса обороны заставы, тут нас уже поджидают — свита дорна и донны. Та сама верхом.
Мой взгляд выхватывает изящного рысака под столь же изящным наездником. Но не юноша, а...
— Дева... — опережает меня гном, открывая рот. Он-то хоть со словами, а я без них.
Лицо донны скрыто головным убором больше подобным на свадебную фату, а является продолжением лёгкой белоснежной плащ-накидки. И девичий стан в седле огибает облегчённая кольчуга, но по всему видать: вещь дорогая и прочная — чья-то искусная работа, и стоит, поди, целого состояния, если перевести на пятаки — орды морфов. Но дорн может себе позволить иметь не только это ей, кто срывает к нему коня в галоп, а и саму знатную молодую особу.
Ревную её к нему. И с чего бы вдруг? Ах да, соскучился по нежным женским ласкам. И Кукумэ ни в счёт, я почему-то не беру амазонку в расчёт. На то и Чудак, а назвался сэром, и стал атаманом.
Слышу голос — донны, взбалмошного старика даже не замечаю, как и его самого больше в упор. В голове только одна мысль, как у Петрухи из киноленты "Белое солнце пустыни": личико-то открой... Гюльчатай! Или кто ты есть тут на самом деле? А столь желанна, что вот-вот скажу какую-нибудь глупость, и уже мычу, а всё по тому, что кто-то успел опередить меня и зажать рукой рот.
Дэрг, кто ж ещё, способен на такую подлость — выручает меня на свою голову. Я кусаю его, но он не уступает мне, и шепчет, а не орёт от боли:
— Не вздумай даже смотреть в её сторону больше, иначе старик отрубить тебе собственноручно твою бестолковку!
