Часть вторая. Искусство вязать узлы

— Я вам отвечу статистицки: сидит пират где— нибудь там, скучает, и приходит ему в голову ослепительная, как сапог у сержанта-юхта, Мысль. Он тут же оживляется и спешит ее проверить на том же самом Банке Федерального Резерва. Обычно — ни хрена не выходит. Если повезет — выходит. Если не повезет — засекут и обдерут так, что на всю жизнь закаешься за клавиатуру садиться... Я знаю, я сам пират, не Капитан Саггерхайд, конечно, но вполне профессиональный...

— Слушайте, юноша, бога ради, — изыщите себе иное название, а? Я тут имел счастье наблюдать, как вы готовились к взлому, так пришел к окончательному выводу: вы не пират. Вы — явление, неизвестным науке образом пирату полностью противоположное. Ведь не так уж важно, чем вы занимаетесь, главное — какая у вас при этом натура. И если вы — пират, то у меня рассеиваются последние романтические грезы на эту тему...

— В ваших устах, уважаемый аристократ, это звучит особенно здорово. Аплодирую.

Ансельм, склонив на бок голову, на миг задумался, после чего — согласился:

— Пожалуй. И еще один вывод на том же материале: то, что мы на вас похожи с виду — обман. Великая Иллюзия. Джутты — не то что другая порода, — другой вид разумных существ...

— Факты, пожалуйста. Зазеркальный мне в свидетели, — я не упомню ничего из ряда вон выдающегося в своих действиях.

— Вот— вот. Я про это и говорю. Ты заблуждаешься, если думаешь, что годился бы в шпионы. Тебя расколют при первом же взгляде на твою манеру работать. При самом первом взгляде. Как ты все вытаскивал стопочкой, да Накопитель фиксировал к полу, — мне все стало ясно. Вы убиты. Я вас расколол.

— Гм... А не соблаговолит ли добрый збан поведать, как мне надо было бы поступить, чтобы вполне сойти за онута той же квалификации?

— Это очень просто: накопитель должен лежать на боку, перекатываясь от каждого движения, а ежели бы на полу было все-таки сыро, то его поставили бы на попа, подперев каким— нибудь особо извращенным способом. Все остальное — в том же духе. Потому-то к вам, джуттам, и отношение такое.

— Это миф, дорогой граф. Мы — весьма даже средняя цивилизованная нация. Вы кетов наших не знаете, эти — да! Даже нам, кровным братьям и привычным людям кое— когда не по себе делается от их неукоснительности. Я вас с кем— нибудь из каперангов познакомлю, с Кьерфегором, с Шанглером или с Десс-кон-Тонгэром: обратите внимание, мы, джутты — на море живем, мы — моряки всю жизнь, — а каперанги в ВМФ почти исключительно кеты. Это вам ни о чем не говорит?

— Нас с вами понесло по волнам риторики, что однозначно говорит о том, что сейчас — около трех утра...

— Три двадцать семь, — глянув на часы, сказал Дубтах, — поясного, разумеется, времени.

— Да... Так вот, мысли у нас взаимно скачут, а о взломе вы мне так и не рассказали.

— А! Так вот: вы слыхали о поразительных успехах взломщиков, а таковых — один на десять тысяч попыток. Или на сто. Подумайте сами, — и вы со мной согласитесь... А у нас попытка одна, и она обязана быть удачной. "Интегратор" спишет носитель этой штуки целиком, создав из его информации так называемую "пассивную последовательность". Там может быть полно "вирусов", "дьяволов" и "псов", но "пассивная последовательность" и от них оставляет только куски, не обладающие активностью. Кроме того "Интегратор" — в основе своей нейристор, и для него вся эта зараза не так опасна. Он вычленит допуски, коды, пароли, ловушки и в виде сухой, обеззараженной выжимки передаст мне. Буду разбираться. Заодно он познакомится с нейристором, — на предмет выявления Каверз и Возможностей. Потом мне еще по сетям лазить...А— а— хо! Черт, — да что ж так спать— то хочется? Ох— хо— хо— о! Так! Все! К черту все, лично я пью настойку горного венечника, потому как, в конце концов, не каждый день доводится клады выкапывать... Эй! Ты — будешь?

— Дай что ли, — вяло согласился Ансельм, — и впрямь в членах вялость какая-то. И с чего бы это?

Они по очереди глотнули из фляжки, закусив семидесятиградусный спирт настойки шоколадом. Уже минут через пять сон стал уходит, голова стала легкой и прозрачной: если этот самый венечник горный и уступал амфетаминам, то, разве что, самую малость. Из-за угла послышался негромкий, мягкий, но настойчивый звон, долженствовавший обозначать, что разборка между компьютерами — закончилась.

— Ага! — Загадочно подытожил Дубтах и поспешил к месту основных событий. — Ну— ка посмотрим, что там у нас за клад...

Он — замолк довольно надолго, всецело погрузившись в записи допросных сказок. Ансельм — даже дышать старался потише, чтобы не отвлекать взломщика. Наконец, тот вздохнул:

— Похоже, граф, что с нами приключилась самая естественная для кладоискателей история: вытащили мы с вами пустышку. Очередная для Архипелага карта с сокровищами.

— Вы уверены?

— У меня, знаете ли, был хороший стимул для работы со всей возможной для меня тщательностью. Безусловно, это не имитация: тут много небезынтересных сведений относительно поступлений, имена, списки должников и подручных, суммы прописью... Составлено — примитивно, специалистов сюда не допускали, валяли собственноручно. Сведений много, — только радости от всего этого нам — чуть. Нету! Нигде. И это, похоже, непреложный факт. К сожалению.

— Ничего. Того, что есть — тоже хватит на хлеб с маслом. И внукам останется. Знаете, — а ведь это странно: такие ценности шеф мой уже не стал бы оставлять исключительно с целью маскировки. Слушайте, — а по этому самому нейристорному блоку — чего?

— А как я и ожидал, — Дубтах с легкой брезгливостью оттопырил губы, — абсолютно необученный продукт. То есть типичная картина, когда богатые стамесконосы покупают мощную, дорогую технику и используют ее как... Как кувалду, для решения задач, где хватило бы чего-то в сто раз более примитивного. Почитай никаких стабильных ансамблей, те что есть — бессмысленные, непонятно даже — откуда взялись, понятно только, что случайно. По неосторожности.

— Вы уверены, что это никакой не код?

— Как в своем имени. Тут принцип другой, нежели в обычном компьютере. Развитие, как у эмбриона на втором месяце. В смысле, что никакое.

— Слушайте, — а в этих штуках вставки никакие не используются?

— Есть такая практика, вот уже как лет шесть, только почему это вы об этом спрашиваете?

— Да тут вот ведь дело какое: среди самых, что ни на есть настоящих камешков, обнаружил я в единственном экземпляре нечто, вовсе ни на что не похожее. Я тут уже было совсем голову сломал, что это такое может быть, да почему с камешками в одном сейфе пребывает.

— Покажите-ка... — Прищурившись, он оглядел на просвет белесый плоский кристаллик о шести гранях, выдохнул, — черт бы вас побрал со всеми шестьюдесятью поколениями предков!

— А что? — Спокойно полюбопытствовал Ансельм. — Вы знакомы с подобными вещицами?

Дубтах молча, отвернувшись и возмущенно сопя, отсоединил лигейтор от линии, но потом его все— таки прорвало:

— Да это ж "спора"! Тот же самый ансамбль, только намертво зафиксированный, не распадающийся ни при каких обстоятельствах с энергетикой! Ну точно... Вот сюда вот оно и вставляется...

И, проглядев свои записи, он решительно набрал коды, проверил и, закрыв глаза, подал к исполнению. Как и ожидалось, экран быстренько высветил четкие, двоякого толкования не допускающие "адреса" банков — и коды. Числом всего двадцать девять.

— Ну? — Тяжело, всем телом обернулся он к другу приятелю. — И как мы все это будем делить?

— По-гвардейски. — Ансельм извлек откуда-то пластмассовый, с нумерованными гранями тетраэдр игральной кости. Ежели каждый четвертый счет — тебе, ты как?

— Вполне. Только мы ж ведь не знаем, на каком из них — сколько?

— Это оставим, как говорится, на суд фортуны. У моей организации, значит, просто в три раза большая вероятность для того, чтоб повезло... Твоя цифра — какая?

— Да пусть "четверка" и будет...

— Добро.

И тут же, без драки и споров, соучастники разыграли все двадцать девять счетов, причем льготный, двадцать девятый лот тоже каким— то непостижимым образом ушел за "четверкой", а Дубтах стал обладателем восьми анонимных счетов в различных, но равно-солидных банках мира.

— Что касается меня, — то я немедленно все свои виртуальные капиталы переадресую и перекодирую. Хочешь, — и тебе сделаю? Все чин по чину, с подтверждением?

— Прости, — Ансельм покачал головой, — но это я сам: это ж не мое. Точнее — не только мое. Ты покажешь мне — как, как подтверждение получить, а потом я сам...

И еще вот что: скажи, как сделать, чтобы следочка не осталось, чтоб и ты вычислить не смог.

— Резонно. Все — правильно.

Когда они, наконец, закончили работу и поднялись из подземелья — в пулу, а из пулу, — вышли во двор, над землей как раз вставали мимолетные сумерки здешних мест, поскольку этот остров был — сравнительно— южным. Улиулеу только народился, только чуть— чуть, понемножку приносил с моря прохладную свежесть — и стихал, и тогда на дворе чувствовалась тяжелая вонь. На утоптанной почве валялись трупы людей и скота, а также стреляные гильзы, и Дубтах еще мельком удивился их количеству.

— Ба! — Он снова стукнул себя по лбу. — Мы же, за всеми за делами этими, вовсе забыли о твоем заснувшем приятеле!

— А ты не обобщай... Ничего подобного я не забывал. Дрых — и по сю пору дрыхнет, вон он, полюбуйся. Даже позу не сменил.

— А с чего это он так? Это ты его?

— Я — имею к нему отношение, но специально такого эффекта не добивался: ты видел, с какой скоростью он двигался? Так вот, минуты этого темпа вполне достаточно, чтобы от усталости вырубился даже очень тренированный атлет. Плюс, — от снятия блока, — психический шок с запредельным торможением. Одно к одному, понимаешь.

— А не подохнет?

— Во-первых — ни чуточки не жалко. А во— вторых — вряд ли: исключительно крепкий парень, ежели уж все эти годы пережил...

— Свинину бросать жалко, — Дубтах мотнул головой в сторону чудовищных хряков, черными буграми валявшихся на дворе, — грех великий...

— Слушай, если можно, — говори о чем— нибудь менее мерзком. О глистах там, о собачей блевоте... Да! Я все хотел тебя спросить, да как-то недосуг было... Линейную психологию — знаю, динамическую — знаю, социальную — знаю. Еще я знаю формальную психологию и далеко не понаслышке знаком с закрытым пособием "Основы Инструментальной Психологии"... Так ради бога скажи мне, а то я ночь спать не буду: что такое Инфернальная Психология ?

XXVII

— Ну вот, можно сказать, и все: население перепорото, животы отобраны в казну, все допрошены, суда конфискованы, концлагеря функционируют на полную мощь. Потихоньку, в порядке строгой очередности, начинаем отвод сил... Ну, — почти в строгой очередности, поскольку Рифат сорвало все силы и сразу. Мы, войдя в их положение, не возражали.

— О боги! Что еще произошло? Вот с-стоит только хоть на два дня отлучиться... А! В чем дело-то?

— А так ведь война же, господин мой! Третьи сутки горят посевы, гибнут мирные жители, и по пыльным дорогам из последних сил тянутся толпы беженцев...

— Не понимаю. Это что — повод для шуток?

— А как еще прикажете относиться к варварской, ничем не спровоцированной и вероломной агрессии Инсар Троп против Республики Рифат?

— Да. — Осознав, вице— адмирал, должен был согласиться. — Черный, не без того, но, безусловно — юмор. А— а— а— а! Так вот в чем дело— то! А я-то, старый дурак, тогда еще худое начал думать...

— Не понял, — Теннейре нахмурился, — о чем это вы?

— Да как же! Ну вспомните, вспомните, — мы еще удивлялись тогда, с чего это торгаши стали такими сговорчивыми...

— Ага! Это когда потребовались дополнительные силы и средства, а Рифат без единого возражения и никаких дополнительных условий не ставя вдруг пригнало и то, и другое. И вы еще, усмехаясь этак гнусно, говорили, что если оно так и дальше пойдет, то группировка Рифат будет мощней нашей и вашей, взятых вместе. А они, значит, к вероломной агрессии готовились... Как это произошло-то? То есть мне, разумеется, доложат, но, может быть, вы пока? Человеческим языком а не адъютантским?

— Полковник Муэльта.

— О, полковник? Это серьезно. А то у них все сплошь генералы. Они себя еще через неделю фельдмаршалами назначают, а еще через одну — непременно генераллиссимусами.

— Нет, тут просто-напросто полковник. Герой давешней заварухи вкупе с отражением экспедиционного корпуса Аурогиру.

— А ведь знаете, господин адмирал, — я его помню! Бровастый такой мужчина с лицом быка, склонного к апоплексии. По виду — злобный идиот с маниакальной примесью.

— Вполне. Хорошо, конечно, что вы военный, но мировая психология в вашем лице тоже много потеряла.

— Переворот?

— Представьте себе — нет. Законно избранный вождь нации.

— Старею. Нет, чтобы разом все вспомнить, а то как-то кусками получается. Сначала вспомнил его самого, и только потом, — откуда я его помню. В— вот ведь пропасть! Ведь говорил же я им...

— Что?

— Да так, ерунда.

— Дорогой мой соратник! — Теннейре плеснул бледного, невинно выглядящего коньяка в два низких, широких бокала. — Если вы о том, что некоторые ваши ведомства подкармливали господина полковника и оплачивали его избирательную компанию — так это понятно даже тем, кто этого не знает точно. Непонятно другое, — зачем им это понадобилось? Такое впечатление, что ваши Компетентные Органы действуют не из инстинктивного даже, а прямо— таки рефлекторного стремления нагадить. Просто нагадить, не чая от этого никакой выгоды...

— А ваши, значит, нет?

— С перерывами, господин вице-адмирал. Все-таки с перерывами. Время от времени в руководство попадает посторонний человек, который, не ведая правил игры, начинает въедливо выяснять конечную цель тех или иных операций. В результате закрывается до семидесяти процентов программ, что, разумеется, совершенно недопустимо с точки зрения аппарата, стамесконоса так или иначе убирают, и все начинается заново... Так я о том, чего вы, похоже, не знаете: вы оплатили только половину компании. Вторую половину затрат на операцию "Бешеную собаку — в президенты" взяли на себя некоторые общественно-политические структуры Рифат. Вот уж теперь они сожрут Инсар Троп на вполне законных основаниях! С чувством полнейшей своей моральной правоты и благородным негодованием. А ваши дипломаты будут жалобно блеять что-нибудь такое о мирных инициативах и предлагать посредничество, а мировая общественность не будет понимать, — о чем это они говорят, потому что неспровоцированное нападение — оправдывает любые меры по отношению к агрессору. Любой имеет право защищаться, если он ни сном, ни духом, а на него напали...

— Да ладно, что вы мне... Мы, короче, сделали за них наиболее сомнительную и наименее верную часть работы: позволили на законных основаниях мобилизовать вполне достаточные силы таким образом, чтобы никто не понял истинных целей. Л-ловко! И ведь не придерешься: ничего б не было, — так и вернулись бы домой, честно и щедро выполнив обязательства. Потом орали бы о своем бескорыстии и верности слову.