Чароит, разумеется, был уже на месте. Ночевал он там, что ли?
— Что-то поздновато ты сегодня, — усмехнулся он. — Выспался?
— Я не спал, у меня были дела после завтрака, — ответил Турмалин достаточно резко.
Ему и впрямь было обидно, что его считают безответственным соней.
— Дела? — Чароит хмыкнул. — Надеюсь, это не то, что я подумал, и завтрак был свежий. Осторожно, тут надо смотреть, что ты ешь. Дни стоят солнечные, а кто знает, как давно обитатели храма выловили эту рыбу...
— Нас кормят хорошо! — возмутился Турмалин. — А если жрецы кого-то и хотели бы отравить, то только одну наглую подземную рожу.
— Неужели меня? Быть того не может, — изумился Чароит. — Я же вежливый и миролюбивый. Или, может, тут есть ещё какой-то подземник?
Он заозирался по сторонам, заглянул под стол и даже приподнял чернильницу, а потом картинно развел руками:
— Не, никого нет. Прячется, наверное.
У Турмалина кровь прилила к щекам. Неужели Чароит намекает на то, что уже раскусил собеседника? Или всё-таки он пошутил, просто слишком двусмысленно? В любом случае, за руки Турмалина пока никто не хватал, по голове с размаху не бил и в Гору не тащил. Так что проще всего было состроить кислую мину и процедить:
— Мы больше времени теряем на разговоры. За то время, пока мы тут пререкаемся, я бы успел переписать не меньше половины страницы.
Чароит не стал спорить, а приглашающим жестом пододвинул чернильницу и пачку листов пергамента.
— Приступаем.
В следующие несколько часов они ни сказали друг другу ни слова. Работа не спорилась. Турмалина одолевали сомнения, он настолько погрузился в свои мысли, что в какой-то момент забыл, что надо ещё и выписывать руны. Чароит, разумеется, заметил это и тоже отложил перо.
— Перерыв?
— А? Что? — Турмалин подскочил от неожиданности. Под пером растеклась неприятная клякса, и почти законченный лист оказался безнадёжно испорчен.
— Устал? — Чароит насмешливо прищурился.
"Ну почему он не может общаться нормально, без обидных смешков и подколок — спросил себя Турмалин, и сам же ответил на свой вопрос: — Потому что он разговаривает со светлым. Смирись".
— Ничего не устал, просто перо расщепилось. Я схожу за другим.
Подхватив свою половину тетради, он вылетел из библиотеки. Судя по ощущениям, горели уже не только щеки, но и уши. От досады Турмалин пнул ни в чём не повинную скамейку, стоящую при входе. Та загрохотала по полу, и пыл его тут же поутих. Сейчас ещё жрецы услышат, прибегут, придётся оправдываться. Впрочем, тем хватило бы объяснения, что господина светлого эльфа достал проклятый подземник. Жрецов присутствие Чароита тоже не радовало.
По счастью, никто не явился на шум. Турмалин взял в библиотечной кладовой новое перо и вернулся за стол.
К обеду тетрадь была переписана. Каждый забрал себе свою половину, после чего Турмалин и Чароит торжественно обменялись копиями.
— Ну, вот и всё, — Турмалин выдохнул и улыбнулся. — Теперь в трапезную?
Чароит поморщился:
— Нет уж, сами ешьте вашу тухлятину, а я в городе пообедаю.
Он подхватил плащ, висящий на спинке стула, и вышел. А Турмалин с недоумением смотрел ему вслед. Неужели и правда достойные жрецы опустились до того, что мелочно травили кристаллию порченой пищей? Остальным подавали всё вкусное и свежее. Турмалину стало обидно за Чароита, и даже немного совестно, что сам-то он перекрашенный и пользуется чужой личиной и репутацией. Хотя... Чароит мог бы тоже перекраситься. Или нет?
Сомнения были настолько глупыми, что Турмалин их с негодованием отбросил. В самом деле, не может же уровень доступа легендарного наблюдателя, рыцарь-тени, быть ниже, чем у какого-то ученика, пусть и приписанного в прошлом к гроту Внедрения.
При воспоминании о том, что он утратил, оказавшись на Изнанке в плачевном положении, Турмалин потерял аппетит, а также всякое желание вести застольные беседы. Вместо трапезной ноги сами понесли его в сад. В обеденное время там всегда не было ни души — а что ещё нужно, чтобы привести в порядок мысли?
Турмалин не торопясь прогуливался по храмовому парку. Ему почти удалось избавиться от тревоги и снова прийти в благожелательное расположение духа, когда его по плечу стукнул острый камешек. Всю расслабленность как ветром сдуло, Турмалин напрягся и обернулся, готовясь к, как минимум, встрече с отрядом вооруженных кристаллий, пришедших по его душу
Кристаллий не было.
Турмалин недоуменно нахмурился и поправил капюшон, защищающий его от слишком яркого солнца. В парке было все так же пусто. Он было собирался пожать плечами и пойти дальше, когда его внимание привлекло тихое шипение. Найти источник звука оказалось не в пример проще — кто-то по ту сторону узкого, забранного решетками окна пытался привлечь его внимание. Движимый любопытством, Турмалин подошел поближе.
— Прошу вас, господин, сделайте вид, что вы чем-то заняты! — прошептал голос по ту сторону окна.
Турмалину стало еще интереснее, и он 'залюбовался' увивающим стену плющом.
— Господин, это ведь вы не позволили этим сжечь меня на костре? — продолжил тем временем голос. — Я хотел поблагодарить вас. Никто другой не понял, а вы... Простите дурака!
Не узнать Нишена после такой тирады было сложно. Турмалин сорвал листик и задумчиво повертел его в пальцах.
— Прощаю, — наконец великодушно решил он. — Так что вам нужно?
— Да нет, что вы, разве бы я осмелился... Я просто хотел поблагодарить...
— Тогда я пошел? — уточнил Турмалин, делая шаг в сторону.
— Нет! Нет, погодите пожалуйста, господин... простите, не знаю вашего достопочтенного имени.
Турмалин незаметно усмехнулся и с выражением изложил пафосную чушь про луну и облака. Судя по продолжительному молчанию по ту сторону стены, имя возымело даже больший эффект, чем он рассчитывал.
— Так вы светлый! — выдохнул, наконец, Нишен.
Только теперь Турмалин сообразил, что во время их короткого знакомства в деревне у человека не было возможности толком рассмотреть его лицо. Да уж, бедняге не позавидуешь — было общеизвестно, что светлые эльфы являлись ярыми противниками некромантии, вплоть до костров и пыток калёным железом.
— Я все еще жду ответа, — поторопил "светлый".
— Н-но... Нет, простите, не смею вас беспокоить...
— Да ты скажешь, наконец, зачем меня позвал, дурень?! — не выдержал Турмалин. — У меня есть дела, между прочим. Хочешь что-то сказать, так говори!
— Мне бы записочку передать, — отважился некромант, — маленькую, в храм.
— Ты и так в храме, — напомнил Турмалин.
— Да мне бы в храм Правосудия, — уточнил несчастный.
— И ты надеешься, что я соглашусь поработать почтальоном?
Ломался он больше для вида, на самом деле Турмалину было очень интересно, какие дела могут быть у практически осужденного некроманта и жрецов справедливой Тиннит. Подкупать их было не принято.
— Вы уже однажды спасли мне жизнь, не знаю, почему, — Нишен говорил очень неразборчиво. Турмалин представил, как тот кусает себе губы. — Спасите еще раз, умоляю!
— Ладно.
В конце концов, если бы не этот человек со своими неупокоенными, вряд ли бы та загадочная тетрадь вообще была бы найдена.
— Я пока прогуляюсь по саду, а ты приготовишь свое письмо. За полчаса управишься? Чернила-то у тебя есть?
— Нету, — честно признался заключенный.
Пришлось Турмалину делиться собственными, а точнее, одолженными в храме запасами.
Нишен управился со своим посланием даже раньше, чем обещал. Когда ратушные часы пробили половину третьего, Турмалин был уже в городе. Ему предстояло сделать небольшой крюк до храма Правосудия, а потом до самого вечера засесть в городской библиотеке.
— И зачем я это делаю? — проворчал Турмалин.
По правде говоря, он не жалел о проявленном милосердии. Ну в самом деле, разве кому-то станет хуже, если он передаст записку?
Гораздо больше он раскаивался, что не поел вовремя. Потому что живот уже подвело, а денег в кошельке едва хватило на кусок пирога с повидлом и пару яблок. На этом наличные у Турмалина закончились. Это было более насущной и неприятной проблемой, чем какое-то дурацкое письмо.
Глава двенадцатая — А
В этом году осень наступила рано. Деревья роняли листья, едва успевшие пожелтеть, и теперь они золотым ковром устилали внезапно ставший прозрачным лес.
Сэт ещё несколько раз ходила туда, на место убийства, в тщетных попытках разыскать хоть что-нибудь, но лес лишь встречал её неприязненным шорохом голых ветвей. Даже звери и птицы, казалось, убирались из проклятого места при её приближении.
На базе было не лучше: Дэн её сторонился, Эрр-Да старался не попадать в поле видимости и шарахался, если ему это не удавалось, Женевьева посылала в её сторону злые прищуренные взгляды... И никто, никто и никогда не заговаривал первым. Да и отвечали-то не всегда.
Капитан со старшим помощником с тех пор, как та пришла в себя, казалось, перестали замечать окружающих. Они подолгу просиживали друг у друга в комнатах, говорили о чём-то, иногда, если не было дождя, выходили за пределы базы и — Сэт пару раз скрытно следовала за ними — занимались какой-то странной акробатикой. То Варав ложилась на землю, а капитан принимался указывать на неё ладонью, и она послушно поднимала руку или ногу. То капитан застывал, раскинув руки, а через некоторое время падал, и Варав ловила его... Похоже, безумие оказалось заразным.
Когда Сэт попробовала всё-таки доложить о Марко, капитан скользнул взглядом мимо неё и ответил 'я знаю'. Варав просто кивнула. Больше ничего сказано не было.
А ещё был доктор. Но от него она пряталась сама, хотя текткет несколько раз пытался вызвать её на разговор. И правда, о чём они могли бы поговорить?
Сэт чувствовала себя изгоем и, как ни странно, её это устраивало. Куда хуже было бы, если бы все восприняли её поступок как должное. Но и так тоже ей было не слишком хорошо. Она стала чаще брать шаттл и выбираться в горы, к озеру, посмотреть на кувшинки. Эрр-Да ей, разумеется, не помог — он даже слушать её не стал — и ей приходилось кое-как справляться самой. Именно во время одного из таких полётов она и заметила странное: на севере блеснула полоска воды, которой там не должно было быть. Сэт повернула шаттл в ту сторону и обнаружила нечто удивительное. В тот день она не стала останавливаться у озера, а полетела прямиком на базу, докладывать.
— Почему ты ей не сказал? — поинтересовалась Варав.
Они с Орканой шли по пожухлой траве, накрапывал мелкий дождик. Капитан пожал плечами:
— Она не спрашивала.
— Ну, она почти спросила. Ты же знаешь, что ей это интересно...
— Я много чего знаю, — Оркана нагнулся, поднимая залетевший сюда из леса мокрый лист и повертел его в пальцах. — Но я же не должен пытаться облагодетельствовать каждого, верно? Иначе уязвлённым окажется кто-нибудь другой. Ну, а ты почему не сказала?
Варав фыркнула. В последнее время она перестала считать необходимым придерживаться некоторых условностей. Тем более, наедине с капитаном. Конечно, снова широко улыбаться в присутствии Раикиара она бы не осмелилась — воспитание всё ещё мешало — но некоторые с детства завинченные гайки словно ослабели после того, как она вернулась к жизни.
— Она меня не спросила, — передразнила девушка капитана. — А, вообще... раз ты решил не говорить, то и я...
— Ты знаешь, ты теперь не обязана мне подчиняться.
— Не знаю, — Варав покачала головой и аккуратно вынула помятый листок у капитана из пальцев. — Мне кажется, нам необходимо сохранить некоторое подобие иерархии. Иначе кто знает, чем это может кончиться?
— Хм, — Оркана задумался, и Варав украдкой заправила выбившуюся прядь светлых волос за ухо, чтобы лучше его видеть. — Может, и так. Хотя, мне кажется смешным примерять мерки Исследовательского флота на нас теперь.
— Ты можешь придумать другие, — предложила Варав. — Но меня устраивают и прежние. По крайней мере, каждый знает своё место.
— Ладно, — согласился альбиец. — Пока оставим, а там... понаблюдаем.
Варав звонко рассмеялась.
Женевьева была собой довольна. Она соблюла весь положенный траур, уже отметила три дня и собиралась отмечать дальше. Правда, она никак не могла вспомнить, в следующий раз принято было поминать на седьмой или на девятый день, но календарь разрешил её проблему сам собой. Дело в том, что на седьмой день выпадал её День рождения, так что для поминок автоматически оставался девятый. В конце концов, какая разница? А так хоть ей приятно будет посреди всей этой беспросветной мути.
Девушка на всякий случай убедилась в том, что остальные члены экипажа (ну, кроме гадюки-Сэт) помнят о её празднике и принялась нетерпеливо ждать наступления Шестнадцатого. Это всегда был особый день, и этот раз вряд ли стал бы исключением. Интересно, что ей приготовят остальные? В конце концов, хорошо отметить праздник можно и на затерянной в глубинах космоса планетке, если подготовиться заранее. А, так как недостатком предусмотрительности Женевьева не страдала, то изящные бокалы на тонких ножках и две бутылки искристого шампанского она прихватила в своём багаже ещё с Земли. Никакой синтезатор не сравнится со вкусом настоящего напитка, изготовленного по старинным технологиям на юге Франции!
Так что земное вино ожидало своей очереди, дни текли, и Шестнадцатое должно было наступить уже завтра. Забавно. На Земле в это время года обычно было холодно и лежал снег, а тут только-только опадали листья. Женевьева невольно задумалась о том, как им теперь считать календарь: стандартное время явно не подходило, поскольку сутки тут были длиннее привычных, а времена года, похоже, отставали на сезон.
Впрочем, с сутками они разобрались ещё в самом начале: постановили разделить местный оборот планеты вокруг своей оси на 24 деления и считать новыми, чуть более длинными часами из 60 новых, чуть более длинных (или 67 стандартных) минут. А вот как капитан собирался 'назначать' местные месяцы, Женевьева не знала. Сравнивать по солнцестояниям? Хотя, пока что капитан вряд ли задумывался о таких мелочах. Он всё ещё был немного не в себе, хотя снова начал выходить из комнаты. В основном в сопровождении Варав. Той тоже приходилось нелегко после всего, что она перенесла... Женевьева мысленно пожалела текткетку — бедняжку наверняка уволят из флота, когда они вернутся. Ещё бы, такой тяжёлый инфаркт! Женевьеве и то было нелегко проводить у её постели по девять-десять часов подряд.
Может, капитан сумеет её утешить?
Перед внутренним взглядом Женевьевы предстали двое молодых белокурых инопланетян, и она улыбнулась. Из них могла бы выйти очень симпатичная пара. Хотя и не вполне здоровая.
— Жен-Ви? — окликнули её сбоку, и она открыла глаза. — Чему ты улыбаешься?
— Да вот, думала, что мне подарят завтра, — девушка решила не вдаваться в подробности.
— Ты... правда решила отмечать?
— Ну да, а что?
Рыбка как-то странно свёл брови и, ничего не ответив, покачал головой. Странный он был какой-то в последнее время.
