Не удостоив лопочущего купца даже мимолетным взглядом, великан молча развернулся и зашагал прочь. Ормат недоуменно пожал плечами, он уже понял: все городские — сумасшедшие, а Петр — все равно, что городской.
После странного эпизода у помоста великан вдруг резко ускорил шаг. Ормат едва поспевал за ним, поминутно нарываясь на злобные тычки и ругань. Через несколько минут такой гонки Петр вывел его к узкому, пахнущему сыростью переулку на границе базара.
— Теперь отступи от меня на тридцать шагов, — приказал голос в ухе.
Подчинившись, Ормат позволил великану углубиться в темное безлюдное ущелье. У высоких облупленных стен громоздились осыпающиеся кучи мусора. Порой шуршащие груды превращались в настоящие баррикады, перегораживая дорогу от стены до стены. Петр через такие просто перешагивал, а Ормат перепрыгивал, ему совершенно не хотелось по колено тонуть в противных склизких кучах. Из ваяющихся у стен подозрительных пластиковых баков вытекали еще более подозрительные глянцевито-черные, резко пахнущие лужи. Он обходил их, прижимаясь боком к сырым стенам, осторожно ступая сандалиями по хрустящим мусорным тропинкам. Его не отпускало чувство, будто он идет по какой-то кишке, в которую извергаются отбросы, не переваренные городским чревом. От этой мысли Ормата мутило, и он старался смотреть только прямо перед собой, следя за мелькающей вдалеке массивной фигурой Петра. Гигант сильно вырвался вперед и частенько скрывался из виду за крутыми поворотами.
Раздавшееся в ухе тихое гудение заставило Ормата удивленно нахмуриться.
— Старший, я очень занят, если это не срочно... Понятно, слушаю... Занятно, старший. Не так давно меня о том же спрашивал небезызвестный вам Абидаль. Я могу лишь повторить уже сказанное. Меня тогда не было в нашей Восточной Обители. Я располагаю лишь слухами... Что? Нет. Моя скорбь, конечно, безмерна, но, боюсь, я не могу осознать всю серьезность несчастья. Быть может, вы забыли — никто не счел нужным посвятить меня в суть проекта.
В последних словах Ормату почудился упрек, возможно Петр хотел, чтобы загадочный собеседник тоже его ощутил.
— Замену? Да, конечно, старший. Я немедленно приступлю, но это будет... Что значит, уже есть? Какой объект? — теперь голос великана источал настороженность.
Несколько минут прошли в молчании, Ормат подумал, что разговор закончен, когда вновь услышал певучую речь Петра:
— Осмелюсь заметить, старший, этот объект совершенно другого рода, и я не представляю, как... Повинуюсь, старший.
В ухо Ормата ударил резкий щелчок, сменившийся тягучим скрипом, как будто что-то стиснули в кулаке и собирались раздавить. Снова шуршание в сопровождении быстрого злого выдоха:
— Где-то мы прокололись, молодой человек, — проворчал великан, на сей раз обращаясь явно к Ормату. — Серьезно прокололись.
— В чем прокололись? — напряженно спросил вконец запутавшийся парень.
Ответа он так и не дождался. Дальнейший путь проходил в глубоком молчании. Ормат нервно почесал затылок, у него снова возникло ощущение чужого взгляда, почти такое же, как на базарной площади. Он уже почти отрыл рот, чтобы пожаловаться Петру, но в последний момент упрямо стиснул зубы. Не хватало еще выставить себя идиотом.
Несколько раз Ормат останавливался, притворяясь, что споткнулся, и украдкой бросал тревожный взгляд через плечо. Увидеть получалось только совершенно пустой переулок. Иногда краем глаза ловил какое-то движение, но, всякий раз оказывалось, что это просто ветер тащит дрожащий обрывок посеревшей бумаги.
Ормат раздраженно дернул плечами. Провел на улице всего пару часов, а уже сделался таким же чокнутым, как и все городские. Заразно это, что ли?!
Несмотря ни на что тревожное чувство продолжало гудеть, как тонкий лист металлической кровли, на осеннем ветру.
Неожиданно ему померещилось смутное шевеление. Будто тонкая тень стремительно отделилась от грязной мостовой и проскользнула мимо него.
Почудилось?
По химическому озерцу, широко растекшемуся перед поворотом, за который недавно свернул Петр, пошли быстрые круги, словно... словно кто-то в него наступил!
Выбросив из головы безумие происходящего, он промчался по глубокой — до колен — холодной луже, подняв облако тяжёлых брызг
Повернув, он увидел Петра. Великан стоял неподвижно, склонив голову в глубокой задумчивости. Это Ормат отметил мельком, всё его потрясенное внимание приковал к себе мерцающий расплывчатый силуэт, медленно приближающийся к гиганту со спины. Временами силуэт исчезал, словно сливаясь со стенами, а через миг снова возникал уже на шаг ближе к цели. Петр явно ничего не замечал. Он набрал в легкие воздуха для крика, но когда в крадущихся тенях злобно блеснул металл, понял, что безнадежно опаздывает.
С диким воплем он швырнул себя в сплетенье теней. Когда его пальцы сжались на чем-то твердом, Ормат испытал такое облегчение, словно уже победил в схватке — его противник не был бестелесным духом. Пустота, отчаянно вырывавшаяся из захвата, больше походила на мускулистого мужчину, завернувшегося в свободную скользкую ткань. Потянувшись к блестящему в пустоте клинку, Ормат вцепился в невидимое, но отлично осязаемое жилистое запястье, и тут же застонал, когда стопа призрака чиркнула его по голени. В ответ он всадил колено куда-то в центр размытого силуэта. Противник коротко охнул, этот вырванный из врага простой человеческий звук придал Ормату сил. Не ослабляя захвата на запястье невидимки, он, сбивая кулак, молотил наугад, пока зашуршавшая пустота не врезалась в его челюсть. В глазах потемнело, бок, словно обожгло огнем. Ормат рванулся и, рыча, повис на противнике. Нельзя его отпускать! Иначе конец! Где же Петр, уснул он, что ли?!
Над ухом будто хлопнули в ладоши. В лицо плеснуло чем-то горячим. Потрясенный Ормат увидел, что в его руках красными подтеками обозначилась высокая крепкая фигура. Обычный человек в плаще только почему-то без головы. По щеке медленно сползали маленькие теплые комочки. Обернувшись, он увидел нависшего над ним Петра, в руке великана блестел пистолет, казавшийся игрушечным в огромной ладони.
— Ну, чего уставился!? — рявкнул тот, пряча оружие в рукав. — Ходу!
Подавая пример, великан понесся вверх по переулку. Парень уронил обезглавленное тело и бросился следом. Беглецы промчались всего несколько кварталов, когда Ормат начал задыхаться.
Тяжело привалившись, к стене он жадно глотал воздух. Да что это с ним?! Раньше бы он от такой пробежки даже не вспотел.
— Ты его заметил.
Вздрогнув, Ормат взглянул на стоящего рядом Петра.
— Заметил, и это без всякой подготовки, — в певучем голосе великана звучала странная смесь удовольствия и сожаления.
— Что... Кто это был? — прохрипел он пересохшей гортанью.
— Если ты спрашиваешь как его имя, то понятия не имею, — усмехнулся Петр. — А вообще это кто-то из своры твоего друга, князя Сабана. На рынке прицепился. Высокородные со своей нелепой мстительностью забавны, но, порой, немного утомительны. Интересно, что сказал бы тот бедолага, если бы знал, что прошел в двух шагах от своей главной цели?!
Ормат устало кивнул, кружившиеся перед ним огромные огненные колеса угрожающе зашатались.
— Кстати, отчего ты кинулся меня защищать? Я как-то не предполагал в тебе особой сентиментальности, — проворчал Петр, с любопытством прищурив янтарные глаза.
— Вы сказали "хорошая награда за хорошую службу", — пробормотал Ормат; выступивший на лбу крупный пот вдруг показался ему ледяным, — к тому же все мои вещи остались в вашей комнате. Как бы я смог их забрать...
Великан кивнул, будто собственным мыслям, и тут же нахмурился:
— Что-то ты мне не нравишься. Он тебя, часом, не задел?
Ормат смог только беззвучно пошевелить немеющими губами.
Быстро шагнув к парню, Петр распахнул его плащ. На ребрах, там, где лохмотья рубашки плотно облепили тело, выступило небольшое темное пятно. Гигант небрежным движением разорвал пропотевшую ткань. Прохладный ветер заставил Ормата зябко задрожать. Скосив глаза, он увидел, что на ребрах у него просто ерундовый порез, даже кровь уже не течет. Вот только вид у раны какой-то воспаленный, и во все стороны от нее тянутся длинные синеватые полосы.
— Ну, конечно же, — мрачно проворчал Петр. — Без отравленных ножей мы из дому не выходим.
Палец великана осторожно коснулся пореза. Напрягшись всем телом, Ормат вскинулся на цыпочки, ему показалось, будто в ране под тонкой коркой затаился пылающий расплавленный металл.
— И нет времени разбираться, что это за мерзость, — слова Петра, казалось, доносились откуда-то издалека. — Придется палить из главного калибра.
Ормат через силу разлепил веки. В центре гудящего огненного колеса белела ладонь великана, между сильными пальцами поблескивала капсула, наполненная коричневой жидкостью, прошитой танцующими черными прожилками. Похожая на крупную ягоду, она гладким боком ткнулась в сухие губы.
— Не глотай, раскуси, — Ормату казалось, что он лежит на дне колодца, а голос Петра доносится сверху. — Четыре полновесных империала за штуку. Ты знаешь, что это значит? На такие деньги можно полгода жить в роскоши.
Твёрдая оболочка звонко стукнулась о зубы. Пальцы великана уперлись в нижнюю челюсть раненого.
— Но я не могу позволить тебе умереть. Теперь не могу.
Капсула хрустнула, по языку Ормата растекся жидкий лед. Он прикрыл глаза, медленно погружаясь в теплую, пахнущую сладкими пряностями темноту.
Глава 23
— Я возражаю! Слышите, Вильмар, решительно возражаю! Вы не имели права устраивать встречу верховного князя с кем-либо из военных в обход Совета Начальников Штабов. А значит, и меня, как его прямого представителя.
Неприятный манерный голос разносился по небольшому кабинету, похожему на отделанную золотом малахитовую шкатулку. Высокий военный в дорогом генеральском мундире непринужденно развалился в удобном кресле, обитом серебристой тканью. Воздух над ним загустел от аромата драгоценных благовоний. Холеные пальцы выбивали нервную дробь по золоченому подлокотнику. Его собеседник, хозяин кабинета — длинноносый худой мужчина с близко посаженными бесцветными глазами и жесткими складками в уголках губ — казалось, брезгливо отгородился от гостя изящным резном столиком с закругленными краями.
— И все же, генерал Окседий, вы не можете отрицать, что организацией встреч верховного князя занимается его секретариат. А если конкретно — это сфера моих обязанностей.
Худая, похожая на птичью лапку, ладонь секретаря машинально коснулась четырех зачесанных на левую сторону косичек, обычной прически высших бюрократов.
— Я бы не спорил, касайся дело гражданских, — хмыкнул придворный генерал, прищурив, томные глаза, — но для военных существует иной порядок.
— Прошение было подано через гражданское ведомство.
— Что совершенно не меняет суть вопроса. Если у южной армии или у госпожи Дамиры есть что сказать, пусть сначала выскажет это нашей коллегии. Я далек от того, чтобы подозревать кого-либо в личных интригах, но вынужден заметить, что подобные действия подрывают законные позиции Совета Начальников Штабов как высшего военного органа, — сказал Окседий, брезгливо хмыкнув.
— Разумеется, все мы хорошо знаем, насколько далеко ушел от всяческих интриг СНШ и вы лично.
— Не понимаю ваших намеков, господин секретарь, — вздернул подбородок Окседий, — но в любом случае я категорически запрещаю вам, слышите, запрещаю организовывать встречи каких-либо офицеров гражданской стражи с верховным князем без моей санкции.
— Вы превышаете свои полномочия...
Генерал вскочил на ноги и, не оборачиваясь, вышел из кабинета, тряхнув на прощание военной косичкой, перетянутой золотой тесьмой.
Протяжно выдохнув, секретарь сухо щелкнул пальцами. Застывший в углу Лео, подхватив поднос с чашками и заварником, поспешил к вельможе.
— Изучать систему управления изнутри — дело, конечно, хорошее, — проворчал Вильмар, наполняя тонкостенную чашку черным тигровым чаем, — я сам когда-то так же начинал. Но мне жаль, что ты это видел.
Первый секретарь верховного князя задумчиво смотрел, как медленно растворяется в напитке пышная желтоватая пена.
— Поверь у нас такое не каждый день, просто... просто...
— Просто генерал Окседий — удивительно неприятный человек, — сморщился Лео, которого часовой спор, плавно преходящий в склоку и обратно, измучил почти физически. Какие оказывается затейливые... существа обитают в дворцовых коридорах.
Облегчив душу, Лео тут же испугался, что зашел слишком далеко для рядового ученика Палестры — одного слова Вильмара достаточно, чтобы... к его огромному облегчению княжеский секретарь только грустно улыбнулся.
— Ты еще просто не выработал иммунитет, — сказал он, с наслажденьем вдыхая поднимающийся над чашкой парок — Из всех пресмыкающихся, с которыми мне приходиться общаться по службе, генерал Окседий далеко не самое зловредное. Хотя, конечно, шкура у него одна из самых ярких.
Вильмар сделал небольшой глоток.
— Ах, еще слишком горячий... Но, продолжая тему нашего сегодняшнего наглядного урока, я не верю, что Окседия хотя бы на полпальца беспокоят законные права СНШа. Он боится, что важные генералы из Совета подумают, будто он плохо отстаивает их интересы в княжеском дворце. И прощай тогда кормушка — здравствуй северные острова. Но формально он прав. Для офицеров установлен особый порядок аудиенций. Я лишь неуклюже пытался его обмануть.
Погрустнев Вильмар, стукнул ногтем по краю чашки и выбив из дорогого фарфора одинокую печальную ноту.
— Речь шла о генерале Дамире? — спросил Лео, поддавшись внезапному импульсу.
— Знаешь ее? — поднял бровь Вильмар.
Лео смущенно потупился:
— Не то чтобы знаю... просто встретился однажды. После этой встречи я стал куда лучше думать о нашей гражданской страже. Хорошо, что там есть такие люди, и противно, что им мешают типы вроде этого, — он дернул головой в сторону двери и тут же покраснел. — Простите, я, наверное, слишком много себе позволяю.
— Да не особо, — улыбнулся секретарь. — Не ожидал, что тебя так тронет эта неприятная история. Вам ведь должны были много рассказывать о системе противовесов.
— Одно дело слышать, а другое — видеть. Да и Окседий никакой не противовес. Максимум — перезревшее яблоко. Пахнет сладко, а внутри гниль.
Вильмар едва не подавился чаем:
— Удивительно точное определение, — сказал он, прокашлявшись, — но все же не следует озвучивать все свои мысли. Во дворце это дурной тон. Кстати, раз уж мы об этом заговорили, ты сам не хочешь помочь в этом деле генералу Дамире?
— Конечно, хочу! Только как?!
— А давай вместе подумаем.
Выцветшие глаза секретаря внимательно наблюдали за юношей, Лео понял, что ему полагается начать.
— Генерал Дамира не только офицер, но еще и высокородная. Совет Штабов может хватать за рукава военного, но никто не вправе помешать аристократу увидеться с верховным князем.
— Все верно, — довольно кивнул Вильмар. — Проблема в том, что семья госпожи генерала не принадлежит к правящим домам планеты. А рядовых, если можно так выразиться, высокородных князь принимает только по коллективным петициям. Именно поэтому госпожа Норид, хотя и обратилась в гражданское ведомство, сделала это как представитель Южного штаба.
