И вот, оглянуться не успели, как первый малыш оказался на воле. Показала матери.
— Посмотри! Кто у тебя первенец?
— Мальчик, — выдохнула Настя, слабо улыбнувшись. — Ой!
— Это плацента, быстро же... Не бойся, милая, второй ещё ждёт.
Срочно пережала пуповину первому теми самыми прищепками — держат намертво, перерезала между ними.
Пока смотрела, куда бы пристроить первого, в баньке раздался благословенный шум — входящие снесли пустое ведро, что стояло справа от входа. Ждать их Маруся не могла — сунула парня в руки матери, велев держать, но вторая головка появиться ещё не успела, как в предбанник ввалился Михалыч в белоснежном халате, оттер её плечом, велев самой держать малыша.
Маруся подхватила ребенка, постелила на второй лавке напротив пару простынок, поставила рядом тазик с теплой водой и стала аккуратно обмывать кричащее чудо.
А потом в хрустящем халате, белоснежной шапочке и плотной маске появилась худенькая девушка Люся, отчего стало и вовсе не страшно. Врач-микропедиатр при приёме сразу стольких малышей — это очень кстати.
Лишь когда все четверо карапузов уже лежали рядком, обихоженные, сопящие маленькими носиками, Маруся перевела дух. Посмотрела на Настю, удивилась и обрадовалась, что та выглядит умиротворенной и бодрой.
— Кого подержать хочешь? — спросила с усмешкой, — девчонку, или пацана?
— Первого, — призналась смущенно женщина, бросив на Михалыча испуганный взгляд.
— Да не съем, — заметил он, — ну ты молодца, Настасья. Вся в мать. Ни разрывов тебе, ни других проблем. Кровопотеря в норме. Всем бы такое здоровье. Я тут и не нужен был, Маруська бы справилась.
— Вот тебе первый! — Маруся дала матери мальчишку. — Я их по номерам подписала.
Все улыбались, глядя на мать и малышей.
— Ой, — Настя глянула виновато, — у меня там борщ со сметаной и котлеты с пюре. Вы поешьте.
— Дело говоришь, — кивнул врач. — Значит так, Люську я вам оставлю до утра. А потом уж извините, заберу.
— Спасибо, — закивала Настя, — как раз мои сестры приедут. Раньше я их звать не стала.
— Тоже близняшки?
— Ага, им уже по двадцать три.
— Семейные?
— Нее.
— А самой-то сколько?
— Двадцать.
Яга тоже зашла чуть позже навестить новоиспеченную мать с потомством. Поцокала языком над детишками.
Спросила:
— Имена, что, не придумала? Девять месяцев же было. Я вас, Иволгиных знаю, заранее ждете тройню, али двойню. Или так и будешь — по номерам?
— Придумали,— призналась Настя. — Только по четыре имени для мальчиков, и столько же для девочек — не уверены были, кто родится. Так что Паша приедет, пусть сам называет.
Посмеялись дружно. Потом Михалыч с Ягой отобедали, помогли Насте перейти наверх, в детскую, где уже покачивались в колыбельках малыши. Первый и Второй, Третья и Четвертая. Люся хлопотала над карапузами, а Маруся прибрала предбанник, отмыла где чего наляпали, выстирала и развесила сушиться использованное бельишко, да еще и красоту в предбаннике восстановила "всё как было". А тут настала пора прощаться с Михалычем. Проводили Ягу с врачом, да и сами с Люсей сели обедать.
Скоро, осторожно придерживаясь за стенку, спустилась Настя, улыбаясь так блаженно, что просто радость за нее брала — отмучилась.
— Все спят, — объяснила она, — а мне так есть захотелось! Больше всего — горячего чаю.
— Садись-садись, — обрадовалась Люся. — Михалыч сказал можно, там у тебя всё в порядке. Сейчас я чаек тебе сделаю, с молочком.
— Спасибо. А потом помоюсь пойду. Банька не остыла ещё?
— Я сейчас дров подброшу. Вы тут как? Справитесь? — спросила Маруся, глядя, как хлопочет худенькая докторица.
— Ой, — всплеснула руками Настя, — ты ведь дома своего ещё не видела! Иди, конечно. Знала бы ты, сколько я ребятишек соседских вынянчила, не сомневалась бы!
Маруся прихватила свои вещи и вышла во двор, полной грудью вдыхая чистый вечерний воздух.
От взгляда вниз, на долину реки Нифонтовки захватывало дух. Вот ведь, действительно, выбрал Василий местечко — переход горной теснины в равнинную низменность. Гаучо окрасил верхушки деревьев алым, и девушка спохватилась — сколько же времени длились роды? По всему выходило, что не больше трех часов — это первые-то, да еще четверня — удивительно. Да и потом часа два-три прошло. Уже почти восемь, а капитана всё нет — не светятся в доме окна. И хорошо, а то бы приехал в самый разгар событий, а ей не до него.
Но заходить в дом без Василия не решилась. Дождется во дворе.
* * *
То ли роды так благотворно подействовали, то ли сытный обед, то ли ожидание, но незаметно для себя Маруся задремала, и очнулась резко — со стороны дома Грачевых донёсся знакомый шелест импеллеров коптера. Ночь ещё не вступила в свои права, но сумерки сгустились — зажглись самые яркие звёзды.
Оставив вещи, побежала всё же навстречу, прихватив оружие. Обогнула дом Настасьи и почти добралась до скального выступа, за которым находилась "парковка", как из-за неё вынырнули две высокие тёмные фигуры. И сердце ухнуло вниз, когда первый споткнулся, увидав её. Словно и не ожидал!
— Привет, Маруся, — поздоровался Грачев.
Удалось сглотнуть и буркнуть:
— Ты бы поспешил к жене, Павел. Родила ведь, а ты как на прогулке.
Матерное выражение постаралась не заметить, с удовольствием прислушиваясь к топоту новоиспеченного папаши.
— Ну привет, — хохотнул Савельев, подходя очень близко, — здорово ты его. Помогала?
— Ага. И врач был. — Позволила себя обнять, и сразу вырвалась, увернувшись от поцелуя. — Пойдем, дом свой покажешь.
— Наш дом, Маруся, — поправил капитан с едва заметной досадой в голосе, — а ты чего ж не зашла?
— Тебя ждала, — призналась тихо.
— Прости, что так поздно...
— Да ладно, капитан, я ж понимаю. Грачат завтра уже посмотришь, хорошо?
— Конечно.
Было обидно, что за руку взять не попытался. Но с другой стороны, пока не зашли во двор, нужно было следить, не появится ли какой хищник.
— Погоди! — Савельев распахнул дверь в дом, зажег свет на террасе, а потом спустился и внезапно подхватил Марусю на руки. — Обычай, — усмехнулся в её удивленные глаза, внося в дом.
— Вещи во дворе забыла, — пробормотала она, когда её поставили на пол.
— Я схожу, — он не шевелился, глядя прямо в глаза, и казалось — сейчас поцелует. Даже внутри всё сладко замерло, но капитан развернулся и пошел за вещами, оставив её в смятении разглядывать прихожую.
Василий запер дверь, и улыбнулся широко:
— Вот ты и дома!
— Ага, — так странно она себя чувствовала, что больше ничего не смогла сказать. Никак не удавалось осознать, что это и её дом. — Покажешь?
— А ты не слишком устала? Или голодная?
— Настя накормила.
Теперь он взял её за руку, повел по лестнице наверх. И ей стало интересно, и немного боязно — сразу в спальню поведёт? Ведь проигнорировал же первый этаж.
Василий провел её по коридору и открыл первую же дверь:
— Твоя комната.
Смотрела во все глаза — узкая кровать, застеленная лоскутным одеялом, стол со стулом перед окном, встроенный в стену шкаф, тумбочка, зеркало. На столе ваза с цветами. Глянула на капитана, стараясь скрыть разочарование. А он как раз складывал её вещи и взгляда не заметил.
— Нравится?
— Очень, а ещё что тут есть?
— Может, завтра? — спросил с сомнением. — Устала ведь.
— Не так уж я устала, да и подремать успела.
Уточнять где, он не стал, повел по коридору дальше, открывая двери:
— Тут гостевая — на всякий случай. А это еще одна. Тут удобства. Моя... спальня.
Во все комнаты заглядывала мельком, а тут застыла на пороге. Потом шагнула внутрь, оглядываясь и отчаянно делая вид, что не замечает огромную кровать. Не меньше, чем у Бероева с Дарой Руслановной. Которая "для маневров". Мода сейчас что ли такая? Сама комната угловая, большая, двухсветная. Стол перед боковым окном такой же как в "её" комнате, стульев, тумбочек по обе стороны от изголовья кровати, шкафов — всего по паре... А кровать, откуда ни глянь, занимает центральное место, и не смотреть на неё абсолютно невозможно. Тем более, что покрыта она каким-то пушистым покрывалом, которое так и хочется погладить рукой.
— Нравится? — опять задал вопрос капитан странным голосом, всё еще стоя у неё за спиной.
Кивнула, не доверяя своему голосу.
— Я тебя не тороплю, — пробормотал он тихо, обнимая её за талию и крепко прижимая к себе спиной.
Чувствуя, как трепыхается в груди сердце, Маруся нервно сглотнула, вытянула шею и тут же охнула, ощутив на ней прикосновение его губ. Не торопит — как же! Хихикнула совсем неромантично и невольно расслабилась, когда от нового поцелуя — в затылок, всё внутри стало плавиться, словно сливочное масло под лучами Гаучо. А когда он осторожно прихватил зубами мочку уха, смеяться сразу расхотелось.
"Неужто, всё сейчас и случится?" — испуганно пискнул внутренний голос.
— Я помню, — наконец ответила почему-то шёпотом, — два года, да?
И пожалела о своей шутке, потому что её сразу отпустили.
Развернулась, чтобы посмотреть в лицо капитана, замерла, увидев растерянный взгляд и плотно сжатые губы.
— Я так рада, что ты не торопишь, — и она уткнулась ему в грудь, спрятав смеющиеся глаза, — а можно мне спать с тобой, здесь?
— Как хочешь, — после паузы ответил капитан. Не слишком ласково, надо сказать.
Пришлось действовать самой, раз он такой непонятливый.
— Ты тогда отвернись, я разденусь.
— Я лучше душ приму, — сообщил он как-то напряженно и быстро вышел.
Теряя решимость, Маруся упрямо вздохнула. Скинула с себя всё прямо там, где стояла, и залезла под одеяло. Вот ведь страсти какие африканские! И сколько ей ещё так трястись?
Но вернулся он быстро. И уже в халате — видела сквозь ресницы. Постоял над её вещами, и вдруг громко спросил:
— Марусь, давай поженимся?!
— А ножницы есть? — вздохнула в ответ.
— Зачем?
Засмеялась, глядя в его удивленное лицо уже открыто:
— Обычай семейный. Пока косу не отрежу — согласие не действительно. То есть — баловство одно, а не замужество.
— Давай утром отрежем, — помолчав, предложил он. — Ты там как, совсем без ничего?
Пришлось молча продемонстрировать, откинув одеяло, хоть и трусила ужасно. Зато другого приглашения не потребовалось. Скинув халат, что заставило Марусю невольно зажмуриться, Василий подошел и заставил её сесть на кровати. А сам устроился сзади, спокойно так, словно всё было в порядке вещей.
— Для начала, — произнес хрипловато, — расплетем твою косу. Раз уж завтра придется с ней расстаться...
— Ладно.
А потом всё и случилось. Очень медленно и нежно. Отчего хотелось даже заплакать. И больно было совсем немножко, да и вообще понравилось так, что захотелось немедленно повторить, что было встречено насмешливой улыбкой и тихим одобрительным смехом. Впрочем, смех тут же оборвался и ей предложили на этот раз делать самой всё, что пожелает, и нагло улеглись на спину, закинув за голову руки. Сердясь, всё же приняла вызов и очень неумело попыталась воспроизводить то же, что и он.
Однако то ли получалось у неё плохо, то ли возилась долго, покрывая поцелуями его плечи, грудь, живот, периодически сдувая лезущие всюду волосы, но инициатива была отобрана, сама она обозвана маленькой садисткой, повалена на кровать и использована по назначению уже совсем не так нежно, как в первый раз. Впрочем, это ей тоже понравилось, а если честно, даже больше чем в первый раз — потому что закончилось таким взрывом где-то внутри, что, наконец, пришло понимание, "что все в этом находят".
Проснулась она поздно, и не могла вспомнить, когда заснула. Василия рядом не было, а на тумбочке лежала записка, прижатая визорами:
"Люблю тебя, маленькая. Косу отрежем вечером. После еще одного раза!!! Постараюсь вернуться не поздно. Я на связи".
Три восклицательных знака заставили весело хмыкнуть. Ну, раз ему нравится, можно с косой потянуть до замужества. Это уж она немножко слукавила про недействительное согласие. Потянулась довольно и поспешила встать. Пора было заняться нормальным осмотром дома, да почувствовать себя хозяйкой. Потом еще сбегать к Насте — навестить малышей. Обед еще сготовить — одним словом, дел впереди немало.
Не удержалась, и, активировав визоры, сразу нашла контакт своего жениха. Задумалась, что бы такое написать — тоже с тремя восклицательными знаками. Писала, и снова стирала, то слащаво получалось, то неприлично, то вообще смешно. В итоге решив, что всё это глупости, написала по-простому и скинула сообщение:
"Мне понравилось, жду еще одного раза!!!" Пусть знает.
Хотела отложить визоры, но они тут же тренькнул ответ, заставив её громко рассмеяться:
"Только одного???" и плачущая рожица.
Вот уж не будет на такое отвечать. И вообще — она в душ — надо изучить его устройство.
Глава 21. Маруся. Выбор пути.
В доме Грачевых царил переполох. Доктора Люсю Маруся уже не застала, зато познакомилась с Настиными сестрами. Леся и Сонька оказались веселыми и симпатичными, да ещё абсолютно одинаковыми. Близняшки даже нарядами не слишком отличались. Прошлой весной они вернулись с Земли, получив там высшее образование, и теперь преподавали в маленькой школе, организованной на их же энтузиазме аж где-то в районе реки Черной.
— Это Настасья удачно отстрелялась, — говорила Леська, — как раз у учеников каникулы начались. Мы уж с Соней всё гадали — дотерпит Настёна, или нет.
— А это правда, что у вас всё двойни да тройни? — задала Маруся волнующий вопрос.
Сестры переглянулись и залились веселым смехом.
— Правда, правда! — ответила более степенная Сонька, — наши с Настькой отцы были близнецами. А вот сама Настька у нас в семействе урод. Одна-одинешенька. С детства твердила, что вот как вырастет, так сразу всех переплюнет, мол, троень давно не было, а у неё будет. Так ведь сбылось!
— А ваши отцы...
Девчонки посуровели, но ответили:
— Погибли, оба.
— В войну... — кивнула Маруся горестно.
— Да не-ет, — удивилась Леська, — давно уж. Рыбацкое дело у нас тоже в семейном обычае, так что отцы наши в шторм сгинули лет десять тому назад. Никто тогда не вернулся с промысла.
— А мы сами и войны-то не видели, — призналась Сонька. — Это вдоль Большого Хребта воевали, а на дальнем-то западе и бомбами никого не бомбили, и десантов никто людям на головы не бросал. Это Настасья у нас в тот момент под Ново-Плесецком была в Рыбаковке. Вот в партизаны и подалась — самая отчаянная. Да только удача у неё такая, что в плен попала в первый же день. Она и выстрела ни одного сделать не успела. Продержали её в какой-то пещере все три дня, страху натерпелась, а потом тот парень, что пришел освобождать — накормил, напоил, да спать уложил. Теперь вот отцом стал.
— Я бы убежала, — сказала Маруська. — Чего там, в пещере сидеть?!
— Да как бы ты сбежала? Если тебя на цепь посадить, будто дикого зверя, куда ж ты сбегёшь!
— Это где ж такое было? — ужаснулась Маруся. — И откуда они цепь взяли?
