Нахмурившись, я проверила слово 'тюрьма'. Пенитенциарий, темница, кутузка, каталажка, бастилия, острог, каземат, паноптикум, узилище, застенок. 'Бойся, я — Кутузка!' Да-а, идеально. Также отвратительно, как 'Вуайерист'.
С другой стороны, Бастилия и Паноптикум звучали многообещающе. Но Бастилия звучала немного по-французски. И я не знала, что на самом деле означает 'паноптикум'.
Я вытащила толковый словарь. Бастилия — крепость в Париже, построена в 1370-82; с 15 в. государственная тюрьма. Штурм Бастилии (14 июля 1789) восставшим народом явился началом Великой французской революции (отмечается с 1880 как национальный праздник Франции). С другой стороны, какая-то тюрьма или крепость, особенно та, что была инструментом тирании. Не очень героическое прозвище, и ничего особенно близкого к моим способностям.
Я проверила второе понятие. Паноптикум — здание, тюрьма, больница, библиотека и т.п., устроенное так, что все части интерьера видны из одной точки, прочитала я.
Идеально. Я бы могла так себя назвать.
Плюс, уже есть кейп по прозвищу Панацея, так что псевдонимы кейпов могут быть греческими — 'пан-' это же греческий, так? Одно из их божеств? — и являться вполне приемлемыми и классными. И не предполагать, что в мире вас будут знать, как 'Кутузку'.
Слегка улыбнувшись, я закрыла книгу. Отлично.
Остаток вечера я провела с папой. Мы вместе смотрели телевизор, он неловко пытался вывести меня на разговор, нервничаю ли я по поводу возвращения в школу, и я спросила, как его друг. 'Не очень', вот все, что я от него услышала. По моим впечатлениям, даже если он выкарабкается, он уже не будет таким, как раньше. Будь то повреждения мозга, какая-то ужасная травма, или — я побледнела при мысли о том, как близко подошла к потере пальцев — гангрена, все будет не слишком приятно.
И его сын мертв. Папа вскользь упомянул, что пойдет на похороны, и что мне не нужно идти, если не хочу.
— Я пойду, если ты захочешь, — сказала я, слегка удивив саму себя. — Знаешь, если... если ты считаешь, что это как-то поможет или что-то еще? Всмысле, я не знала его или... — я умолкла.
Папа определенно удивился.
— Э-э... спасибо за предложение, — сказал он, — но... ну, посмотрим, как ты будешь себя чувствовать к тому моменту. И как я буду себя чувствовать.
Папа устал. После всего случившегося, ему нужен был отдых. Хороший ночной сон пойдет ему на пользу.
Все так и было, но я все еще чувствовала себя плохо, выдыхая свою усталость в виде Плаксы и прицепляя его к папе. Младенец с полночно-синей кожей и лошадиной головой, хныкая, уцепился за его грудь. Папа зевнул, потянулся и потер глаза. Я изо всех сил старалась изображать усталость, хотя ощущала, будто на дворе утро, и я готова встретить новый день.
Прости, пап. Я пообещала себе вернуться поскорее и забрать Плаксу. Я правда надеялась, что мне не придется его вытащить в чрезвычайной ситуации.
Я дала ему время лечь спать, приняла душ и почистила зубы. Но я не переоделась в пижаму. Обмотавшись полотенцем, я выскользнула и удостоверилась, что у папы выключен свет. После я вернулась в свою комнату.
Трясущимися руками я вытащила мою 'позаимствованную' одежду из-под кровати. Она лежала прямо тут. Ожидая. Обнадеживая.
Я быстро надела брюки, рубашку и свитер. Это не слишком походило на костюм супергероя — я выглядела скорее как одна из молодых бизнесвумен, работающих в техсекторе возле Набережной, но это лишь первый слой.
Сюртук был двубортным. Оба ряда пуговиц были настоящими, что вызвало небольшие трудности, пока я не разобралась что к чему. Бирка безопасности была на месте, но у меня имелся колючий херувим, который ее телепортировал оставив нетронутой. Было бы по-детски смешно подбросить его в сумку Эмме или Мэдисон, чтобы в следующий раз, когда они пойдут в 'Монарх', на них среагировала сигнализация.
Нет, погодите, в ней может оказаться что-то, что позволит узнать, от какого она пальто. Это могут связать со мной... как-то. Мне просто нужно выбросить бирку безопасности в гавань. Кроме того, я хочу, чтобы их наказали за то, что они на самом деле сделали. Тогда они не отмоются.
Пальто было мне слегка великовато, но это не важно. У меня появилась идея. Я возьму одну из... не знаю названия, тех штук, в которых солдаты таскают всякие вещи. Те жилеты с кучей карманов. Я буду носить ее под пальто, и, если понадобится, с помощью конструкта смогу перемещать предметы прямо в руки. Были разные предметы, которые могли оказаться полезны. Одноразовые фотоаппараты, перцовый баллончик, электрошокер. Может, я смогла бы даже раздобыть какой-нибудь технарский гаджет у преступников и использовать во имя добра. Но раз уж у меня его не было, я положила купленный одноразовый фотоаппарат в карман пальто.
Полностью спрятать волосы под балаклаву было мучительно. В конце концов, мне пришлось собрать их в конский хвост, а затем скрутить в пучок. Мне нужно заполучить сеточку для волос, если это общедоступная вещь. Надо было раньше сообразить.
Я кивнула своему отражению, прежде чем натянуть балаклаву. Девушка в зеркале с бледными шрамами на лице и волосами, собранными в пучок, была на меня не похожа. Она выглядела серьезной и куда более угрожающей. Думаю, то, что надо. Это серьезное дело. Затем черная балаклава и поверх нее противогаз.
Потом мне пришлось его снять, потому что осознала, что забыла надеть очки. Это полностью разрушило всю атмосферу церемонии, которую я пыталась создать. А затем мне пришлось возиться с ремнями на маске, потому что она болталась и соскальзывала с лица. Закончила я, надев черные перчатки поверх латексных.
Наконец, все было готово. Я уставилась на свое отражение.
Это был очень... монохромный образ. Единственной частью меня, которая не была черной или серой, это крошечный край плоти, видимый за линзами противогаза. И я надену белые кроссовки, потому что у меня нет черных ботинок. Но все же. Общее впечатление ясно.
Мой... э-э, хорошо продуманный выбор заставил меня выглядеть слегка злодейски. Во всяком случае, вид был шикарный. Я бы не смогла жить спокойно, если бы шаталась в каком-нибудь уродливом обтягивающем костюме, делающем меня похожей на малолетку в фетиш-клубе. Также, это был образ, который мешал различить меня в темноте, и стоит лишь снять балаклаву и маску, я стану совершенно невинным человеком на ночной прогулке. И довольно обеспеченным на вид, у чего есть свои преимущества, если я хочу избежать подозрений.
— Берегитесь, нарушители, ибо вы под пристальным взором Паноптикум! — приняв позу, провозгласила я своему отражению. — Я покажу вам ужасы Другого Места!
Это была не слишком хорошая поза. Или слишком хорошая речь. Мне, вероятно, стоит просто стоять в сторонке, пока люди, которым действительно подходят такие вещи, будут принимать воодушевляющие героические позы. Ну, оно и к лучшему. Скорее всего, позерство все равно выйдет боком. Не важно, что каким-то образом мне удалось подобрать зловещий костюм. Я не завидую кейпам, чьи способности позволяют спасать людей в самый последний момент. Ни чуточки.
Что ж, не имеет значения, как я выгляжу. Я иду. Сейчас. Куча девчонок моего возраста регулярно выходят, чтобы напиться и потом хвастаться этим в коридорах. Были места, где никого не волновало, что твои документы поддельные, и места, где их вовсе не спрашивали. Нет, такое не для меня.
Я собираюсь сделать мир лучше.
Глава 2.10
Окутанная дымкой своего одиночества, я отправилась на остановку ночного автобуса и поехала в Доки. Я пропустила те, что ближе к моему дому, а водитель и мешанина из ночных рабочих и пьянчуг не обратили на меня внимание, пока я садилась, что меня полностью устраивало.
Изоляция отделяла меня от мира. На одной из остановок зашла пара женщин, пошатываясь и цепляясь друг за друга. На секунду показалось, что они собираются сесть прямо на меня. Потом они пьяно качнулись в другую сторону, и будто наугад выбрали другую пару сидений.
Я и правда могу к этому привыкнуть. В школе будет намного проще, если люди будут игнорировать меня, когда я сама этого захочу. Даже лучше, Изоляция, похоже, заставляла людей игнорировать меня, хотя они меня видели — я не становилась 'невидимкой' на самом деле. Значит, они не будут врезаться в меня. Я ненавидела, когда люди так делали в школе. У них даже не было оправдания, что они не могли меня видеть.
Я нажала кнопку остановки, чтобы выйти, и автобус остановился, хотя водитель выглядел раздраженным. Натянув перчатки, я пошла по городской улице. Пока я ехала в автобусе, снова начался дождь, создавая желтые ореолы вокруг уличных фонарей. Мне приходилось протирать линзы противогаза. В этом они были столь же плохи, как и очки.
Два старика дрались в переулке, когда я проходила мимо. На каждом из них было столько плотной одежды, что они походили на колобков мутузящих друг друга толстыми кулаками. Я остановилась ненадолго, чтобы взглянуть на них в Другом месте, где их проблемы были написаны прямо на искаженных лицах. У одного из них была такая же болтливая шизофрения, как у проповедника и Эмили. Другой состоял из старого разбитого стекла, истекающего темными пенистыми каплями. Алкоголик, предположила я.
Чем я могу помочь? Ничего не приходило в голову. Всмысле, я могла бы попробовать как-то заставить их прекратить драку, но все может пойти не так. И даже если они перестанут драться, я не могу по-настоящему им помочь. Я не смогу забрать их с улицы, или отправить их на реабилитацию, или... или еще что-нибудь. Я лишь один человек, и мои способности не смогли помешать тем охранникам сцапать скейтера.
Боже. Это отстой.
Спрятав руки в карманах, я бродила по улицам. В Другом Месте они были размалеваны страданием и пороком, как граффити. Я обнаружила, что мне приходится обходить черно-багровые масляные пятна, обозначающие смерть. К счастью, вокруг было не так уж много народа. Мое тело напрягалось каждый раз, как я видела нового незнакомца, даже учитывая, что меня окутывала Изоляция. Это небезопасное место.
Наконец, я дошла до потогонного цеха.
Ночью все выглядело хуже. Огромные темные вьющиеся фигуры в небесах заслоняли тусклую и кровавую луну Другого Места. Длинные тени, что отбрасывали оплывшие уличные фонари, намекали на чудовищность внутри здания. Намек почему-то усугублял впечатление. Вонь была все такой же ужасной, и я зажала рот, когда она прошла сквозь мой противогаз. Теперь я заметила медленную пульсацию, которая перемещала воздух в Другом Месте, заставляя новые волны гнили проникать в мое горло.
Это было дыхание. Или пульс, как у сердца.
Я сглотнула и пожалела об этом. Возможно, это не такая уж хорошая идея. Но у меня не было идей получше, и я больше не могла позволять такому месту существовать. Я положу этому конец. Я стану значимой. Не той, от которой директор сможет просто отмахиваться, предпочитая послушать девушек красивее и популярнее меня — по крайней мере, пока я не заставлю ее делать ее чертову работу. Я собираюсь стать лучшей женщиной; лучше нее, лучше любой из этих сучек.
Так. Сначала надо попасть внутрь. Двери закрыты и, скорее всего, заперты, не думаю, что Изоляция сможет прикрыть, если я разобью окно. Не то, чтобы я могла проникнуть через старинные, грязные, крошечные оконца этой старой фабрики из красного кирпича. Я поднялась по пожарной лестнице одного из тех зданий, но потогонная фабрика не оказалась ниже, и я не могла запрыгнуть так высоко, что было обидно, потому что я видела на крыше пожарный выход. Прыжки между зданиями также исключены. Возможно, спортсмену такое по силам. Но я не спортсменка.
Полагаю, мне придется прятаться за дверью, пока кто-нибудь не отправится на перекур и не выйдет через черный ход. Звучит не очень весело. Снова пошел дождь, и даже если у меня влагонепроницаемая одежда, я все еще становлюсь неприятно промокшей. Кто знает, сколько мне придется ждать?
Через несколько минут мне стало скучно, и мои мысли начали блуждать. Я подергала ручку, но было заперто. Может, по ночам тут закрыто. Нет, я видела, как свет просачивается под дверью. Я проверила здание по кругу, но все остальные двери также были закрыты.
Я вздохнула. Мне было холодно, мокро, и я не хотела смотреть на другое Место дольше, чем нужно. Я просто хотела подняться на крышу. Я что, прошу слишком много?
Меня осенило. Мои херувимы из колючей проволоки могут телепортировать предметы. Книги, например. Черт, это одна из первых вещей, которые я осознанно проделала с помощью моих сил. Что если я могу перемещать себя? Не уверена, что это сработает. Согласно моим изысканиям, парачеловеческие способности зачастую не имеют 'логического' смысла, например, есть люди, способные исцелять других, но не себя. Но мои способности заключаются в 'создании штук, у которых есть способности', так что — подобно Технарям — я, кажется, более гибкая, если все делаю правильно.
Итак, мне, вероятно, понадобится другой конструкт. Что-о побольше. Посильнее. В конце концов, я гораздо тяжелее книги. Я визуализировала то, что мне нужно, и выдохнула, зашипев фильтрами.
Создание, которое сформировалось из темной дымки, не было херувимом. Это был полноценный ангел из колючей проволоки. Даже его ржавые крылья были всего лишь проволочными узорами в воздухе, хотя все еще напоминали мне о бабочках. Он был высоким, тощим как скелет и смутно женственным. Думаю, он походил на меня. Кажется. Слишком длинные руки свисали по бокам, ножеподобные пальцы почти царапали землю. Я с легким беспокойством заметила, что у него есть по лишнему суставу в каждой конечности.
И, разумеется, на нем был противогаз поверх проволоки. Разве я это себе представляла? Не уверена.
Я прочистила горло и постаралась не блевануть от запаха потогонной фабрики. Мое творение повернуло голову на шум, уставившись стеклянными линзами. По мне пробежали мурашки.
— Перенеси меня на крышу, — приказала я ему, передернувшись от одной мысли. Херувимы умудрялись переносить вещи не повреждая, но мне все равно было страшно.
Ангел в противогазе склонил голову и шагнул вперед, обвив мою руку лезвием. Я завизжала. Ничего не смогла с собой поделать. Не желала, чтобы он меня порезал.
А потом осталось лишь Другое Место. Другое Место, которое я видела глазами Ищейки. Нет, хуже. Глубже. Мои глаза болели, вокруг как будто ничего не было. Я ослепла; ни глаз, ни ушей, ни рта, или языка, или осязания. Я не ощущала свою одежду. Я даже не ощущала, где мои ноги. Холод наполнил меня до костей, и еще хуже, не уверена, что у меня вообще было тело. Я могла чувствовать все. Я не могла чувствовать ничего.
Кажется, я пыталась закричать, но ничего не вышло. Не могу сказать, как долго это продолжалось. Понятия утратили смысл. Была только я, и ничего больше. Я была совершенно одинока.
Затем этот миг прошел, и я вновь оказалась на отмели Другого Места, среди гнили и грязи потогонной фабрики.
Ангел отпустил меня, и я упала, отбросив Другое Место. На четвереньках я цеплялась за холодную, мокрую крышу. Я успела сорвать противогаз и закатать балаклаву прежде, чем меня вырвало. Я опустошала свой желудок, пока не осталась только желчь. В Другом Месте было так холодно. Нет, это был не холод. Холод был неправильным определением для этого. Больше походило на то, что тепла вовсе не существовало. Там просто... не было ничего. Ни тепла. Ни света. Ни чувств. Ни времени. Ничего, кроме меня — и, может, даже не целиком.
