— Ой! А у меня родоки маги-целители. Ты не представляешь, как они меня достали! Все уши прожужжали, как это здорово и престижно... А я крови боюсь до жутиков!

— А кем ты хочешь быть?

— В Академии специализаций выше крыши, выберу что-нибудь... А ты?

Агата пожала плечами: вот о чем-чем, а о специализации она не думала. Как-то просто не успела еще — всего-то две недели назад она была обычной светлогорской школьницей...

— Как дела, Игорян?

— Спасибо, хреново. Но мы привыкли.

— Хорошо выглядишь, Черныш...

— Да и ты не слабо!

Игорь добрался наконец до своей дорожки в тире.

— Ближняя? Дальняя?

— Дальняя.

— Не торопишься, может, с ближней начнешь?

Игорь кинул косой взгляд.

— У меня дальнозоркость!

Дежурный, хмыкнув, пожал плечами:

— Ну, дело хозяйское... Двигающаяся, неподвижная?

— Ясек, я сейчас по тебе пальбу открою! — сквозь зубы пообещал Игорь.

— Понял, не дурак. Двигающаяся... — Ясек лениво переключал кнопки.

Одну поблажку Игорь себе все-таки сделал — руки держал не как положено, по швам — чуть выше пояса, 'кошачьей лапой'. Глубокий вздох... вместе с выдохом, вместе с кровью по звенящим венам несется алый, алый огонь...

Первую мишень он зевнул. Моргнул, дернулся было — и приопустил вскинутые ладони. Вторую задел по касательной, услышал, как цыкнул Ясек. Зато по третьей попал — и сам изумился: ощущение было незнакомым, огонь прокатился по всем жилам, чуть ли не выталкивая тело на носки. Хлопок взрыва ударил и сквозь наушники, вскинутые руки защитили глаза от вспышки... Белой вспышки.

Кто-то бил его по плечу. Игорь проморгался — перед ним маячил Ясек, разевал беззвучно рот. Он догадался, стянул левый наушник.

— ...лупишь со всей дури! — бушевал Ясек. — Кто ж так делает? Мне же тыловики голову оторвут! Мишень на месяц дадена, а ты ее... на... с защитой вместе!

По дорожке бродил сбежавшийся народ. Впечатлениями обменивался. Игорь снял наушники, сунул их Ясеку и протолкался к мишени. То есть, к бывшей мишени. На полу большой кляксой шипел остывавший металл. Вместо задней защитной стены чернел пролом. Края разбитых кирпичей светились.

— Вот так-та-ак... — сказали за спиной.

— Черныш, ты у нас теперь кто? Белый Маг?

— Все бы так болели... — пробормотал кто-то еле слышно.

— Чем это ты шарахнул, а?

Не знаю. Он подавил желание повторить это вслух. Как и отпереться по-детски: это не я.

Это не моя магия.

Аквариум был огромный. Здесь бы привольно чувствовала себя даже небольшая акула. Он стоял в вестибюле первого этажа, и плавали в нем рыбы всяческих раскрасок и размеров. Агата никогда не видела колибри, но те точно не красивее здешних аквариумных обитателей. Интересно, а местные рыбки 'зовоустойчивы' или она сможет играть и с ними? Агата прижала ладонь к толстому стеклу. Казалось, ее никто не услышал, но она продолжала звать, и минуты через две к стеклу медленно подплыли и уставились на нее несколько разных рыб. И даже водяная черепашка. Как люди выглядят с их стороны? Как какие-то страшные чудовища или тоже красивые? Агата передвинула ладонь. Рыбы, немедленно перестроившись, двинулись следом. Агата пошла вдоль аквариума, ведя рукой по стеклу — и, словно воздушные шарики на ниточках, с той стороны за ней плыли рыбки.

И водяная черепашка.

— Как ты это делаешь? — звонко спросили у нее за спиной. Вздрогнув, Агата обернулась. Воровато убрала руку — рыбки, с недоумением повисев за стеклом, расплылись в разные стороны по своим рыбьим делам. Димитров стоял, засунув руки в карманы мешковатых штанов, и недоверчиво смотрел на нее. Но задал вопрос не он — мальчик лет восьми рядом с ним, голубоглазый и светленький. Задрав голову, он смотрел так же недоверчиво и даже недовольно.

— Что делаю? — спросила Агата, тяня время. — Я на рыб смотрела. А что, нельзя?

— Славян сказал, ты огненная, а ты, оказывается, еще и водяная? — с какой-то даже претензией спросил мальчик.

— Не знаю я, что он там тебе сказал, — буркнула Агата. — А я никакая. Не огненная, не водяная. И не каменная.

И отстаньте вы все от меня с этими вашими вопросами!

— Это Зигфрид Гауф, — сказал Димитров. — Он у нас главный Водяной.

Агата увидела, с каким подозрением Славян смотрит на аквариум, побоялась, что он добавит свое коронное 'был — до тебя', и торопливо спросила:

— А разве таких маленьких берут в интернат?

Водяной насупился:

— Это кто тут маленький? А знаешь, что великий Панов попал сюда, когда ему было всего пять?

Агата представления об этом не имела. Как и ни о каком великом Панове, впрочем.

— А тебе сколько?

— Мне уже восемь!

— А, — сказала Агата, пытаясь спасти положение. — Ну конечно. Восемь. Это меняет дело.

Зигфрид, насупившись, смотрел на нее. Но, видно, решил сменить гнев на милость — заявил хвастливо:

— Вообще-то я — вундеркинд!

А я, наверное, вундеркинд наоборот, уныло подумала Агата. Перестарок.

— Научишь меня это делать?

— Что?

— Ставить рыбок в строй.

Агата моргнула. Как-то подозрительно быстро она обрастает учениками, с которыми не знает, что делать. Димитров, теперь вот этот... Водяной.

— Да я вообще не знаю, как это у меня получается!

Зигфрид покровительственно похлопал ее по плечу — то есть, куда дотянулся.

— Не парься! Никто не знает! Каждый это делает по-своему.

Преподаватели явно не понимали, что с ней делать. Поглядывали с недоумением, но хотя бы не устраивали допросов с пристрастием, как Горыновна в первый день. Задавали учить всяческие определения, классификации, теоремы. Так что Агата больше наблюдала, что делают остальные, да листала учебники — и в классе и в комнате.

Заглядывала в один, чтобы, застряв на нескольких абзацах диковинных закорючек (формулы? заклинания?), захлопнуть и открыть следующий — на красочном рисунке папоротника. 'Папоротник — иначе свети-цвет, царь-свет, Перунов свет. Цветет на Иван-Купала в бурногрозные ночи (воробьиные, рябиновые). Человек, сорвавший П. (инстр.см.ниже) не боится бури, грома, воды, огня, недоступен для злого чародейства, может повелевать нечистыми силами. Отмыкает все замки, двери, погреба, обнаруживает клады'... Агата сладко вздохнула — ей бы так! Правда, инструкция срыва 'П.' страшновата: уйти в полночь в лес в одиночку, очертить ножом круг, не обращать внимания на нечисть, которая будет пугать и выманивать из безопасного круга... Нет уж, извините! Агата захлопнула 'Травник'. Наверняка Эсмеральда Иванова знает его назубок. Так, а это что? 'Бестиарий'... Ничего себе, зверюшечки!

— Слушай, как у вас интересно учиться!

— Ой, ничего интересного, — кисло возразила Стефи. Она лежала, задрав ноги на стенку, и шевелила пальцами — любовалась свежим педикюром. — Не забывай, нам же еще общешкольную программу параллельно проходить. Как назадают — только знай, расхлебывай.

— Да что тут учить? — Агата все листала 'Бестиарий'. — Звери какие-то!

Стефани дрыгнула гладкой коленкой.

— Ничего себе! Вот спросит тебя Горыновна: а какая температура пламени необходима для оптимальной жизнедеятельности саламандры? Или скажет рассчитать площадь покрытия огнем у взрослого китайского дракона в зависимости от его пола, возраста, размера, времени года и степени насыщения! Видала, какая таблица громадная в приложении? Как будто я собираюсь с ним встречаться! Может, он давно уже вымер! Вот когда ты, например, в последний раз видела живого дракона?

— Да я даже мертвого не видела, — Агата заглянула в книгу. — Тут написано, что красного китайского дракона встречали в предгорьях Тибета в тысяча девятьсот...

— ...затертом году! — Стефи пальцами ноги ловко выхватила у нее учебник и зашвырнула в угол. — Ой, не засоряй себе мозги раньше времени! Пошли лучше в тринадцатую. Там Дашке торт родители привезли, она обещала нам оставить.

— А разве... — Агата показала на часы. Было почти десять. В это время интернатовцы должны были ложиться спать.

Стефи отмахнулась.

— Сейчас Валера всех проверит, выждем немного — и вперед! Ну давай, гаси свет!

Они переждали контрольный визит воспитательницы, пожелали ей спокойной ночи и еще минут пятнадцать прислушивались к тишине в коридоре.

— Ну все! — сказала наконец Стефи, садясь на кровати. — Пошла к себе в дежурку телик смотреть. Сейчас как раз ее любимый сериал. Давай, накинь что-нибудь — и пошли.

Агата засомневалась:

— А вдруг Даша меня не хочет? Еще обидится, что ты меня притащила!

Стефи выразительно покрутила пальцем у виска:

— Ты что, совсем? Она же нас двоих приглашала! Пошли, только тихо!

В коридоре горело аварийное освещение. В его призрачном свете все тени становились еще гуще, а лица казались блеклыми пятнами. Они на цыпочках пробежали по коридору. Одна из дверей приоткрылась. Шепот:

— Ну, где вы там?

Они шмыгнули в комнату. В темноте мерцали свечи, расставленные на разных уровнях: на столе, книжных полках, полу. Приглядевшись, Агата поняла, что Даша пригласила еще и других девочек — обе кровати и стулья были заняты.

— Что так долго? Мы чуть все не съели! Агата, садись рядом со Стефкой! Вот тарелка. Лимонад где-то у тебя под ногами, нашла? Наливай и пей!

Агата проглотила кусок вкуснющего торта. Девочки болтали шепотом, фыркали и хихикали, зажимая рты руками — когда вспоминали, что надо соблюдать конспирацию. Агата подтолкнула Стефи локтем.

— Слушай, а это что, день рождения? Мы же без подарка...

Ответила Даша:

— Не-ет, у родичей сегодня свадебный юбилей — серебряный, что ли. Это они мне в утешение, что не была на торжестве. Нет, чтоб шампанского еще передать...

— Ага, так бы и пропустили его через пост!

— А что? Зачаровать охранника — и пожалуйста! Между прочим, Стеф нам давно обещала сделать такой амулет!

— В стадии разработки, — важно сказала Стефи и взяла еще кусок. Справа от Агаты длинно и тоскливо вздохнули:

— Везет же! Ест-ест — и никак не толстеет!

Полненькая беленькая девочка смотрела на Агату круглыми расстроенными глазами.

— Ты меня, наверно, не помнишь. Я Люси. Я все больше по Земле. По Металлу.

— А я Агата. И я... ни по чему.

— Не переживай, — меланхолично сказала Люси. — Здесь у всех проблемы с магией.

— Чего это? — возмутилась Стефи с полным ртом. — Нет у меня никаких проблем!

Все в комнате дружно прыснули.

— Да ты что!

— А кто три месяца назад зарядил Ингин амулет так, что на нее все мухи слетались?

— Случайность!

— А подвеска, которая у Ритки загорелась, едва она со своим парнем целоваться начала? Ему в травме пришлось ожоги на руках перевязывать!

— Нечего было руки распускать! Куда он ими лез, интересно?

— А мое колечко? Ты же говорила подставлять его под лунный свет для подзарядки!

— Три хи-хи! Не могла я такого сказать! Я говорила — под солнечный!

— Под лунный!

— И что случилось? — спросила Агата, стараясь не слишком откровенно улыбаться.

— Что-что! Я хотела на время Димитрова приворожить! А ко мне это шибздик Зигфрид прикипел, представляешь? Три дня проходу не давал, пока я кольцо не дезактивировала.

— Слушать надо лучше! — огрызнулась Стефи. — В следующий раз я для особо глухих письменную инструкцию составлю! И вообще — все, пора спать, торт уже кончился! Пошли, Агата!

— Спокойной ночи, — едва успела сказать Агата, как ее за руку выволокли за дверь. Стефи укладывалась с ворчанием: 'ой, ну подумаешь! Ни за что им больше ничего делать не буду... еще и недовольные...'. Агата осторожно помалкивала. Наконец Стефи успокоилась — сказала с привычным задором:

— Вообще-то, Металяшка права! Все мы тут с прибабахами! Так что не психуй, если что у тебя не так пойдет. Хорошо?

Агата прислушивалась к ровному дыханию подружки. Сказала тихо:

— Хорошо.

Но Стефи ее уже не слышала.

— Как здоровье? — привычно спросил Шрюдер.

— Хочешь, отожмусь? — предложил Игорь. — Тебе на левой руке? На правой? На кулачках? На пальцах?

— Да ладно, ладно, что ты раскипятился? Слыхал я уже про твои подвиги в тире, — добродушно сказал Шрюдер. — Здоров — ну и молодец. Тренируйся дальше.

Вот о чем-о чем, а о стрельбах он говорить был не готов. Не созрел. И — вышел уже из возраста, когда, не задумываясь, выдавал всю информацию. Однако Шрюдеру было сейчас не до странностей одного из Ловцов: он поглядел в окно, побарабанил пальцами по столу и спросил небрежно:

— Ты давно видел Мортимер?

Игорь спросил — с той же небрежностью:

— Старшую?

Генрих фыркнул. Игорь подождал и сказал осторожно:

— Ты же мне запретил приближаться?

— Ну и не приближайся, не приближайся! — тут же отозвался Шрюдер. — Но забежать спросить, как там у нее дела, ведь ты бы мог?

— Теоретически? — мог.

— А теперь давай практически. Зайди к ней в интернат.

— Зачем?

— Ты куратор или не куратор?

— Я и не понял уже...

— Зайди-зайди. Там проблемы.

— У нее?

— У нее, у нее. А, значит, и у всех нас.

Игорь смотрел на него, подняв брови. Он и так собирался. Но раз сам начальник СКМ дает ему указание...

— А ты не пожалеешь, Генрих?

Тот закряхтел, потер шею.

— Посмотрим, посмотрим. Иди, поговори, погляди, что там и как...

— Да не могу я ничего! Не получается!

Александр — высокий светловолосый преподаватель Стихии Воды — смотрел на нее прозрачными спокойными глазами.

— 'Не могу' и 'не получается' — понятия различные. Уточни, что именно ты имеешь в виду под этими отрицательными глаголами?

У всех магов-учителей такая витиеватая манера разговора?

— Это значит... это значит, я могу затушить свечи, но не могу их зажечь без спичек.

— Применительно к моему предмету, пожалуйста!

— Хорошо, могу разбить эту чашку, но не смогу заставить воду крутиться в ней — хоть по часовой стрелке, хоть против! — свирепо сказала Агата.

Александр оставался невозмутимым.

— Зигфрид сказал, что ты разговариваешь с рыбами. Это правда?

— Нет, конечно! — огрызнулась Агата. — Они же немые!

Александр по-прежнему не обращал на 'грубеж' ни малейшего внимания.

— Так вот, Агата, вода — это все живое вокруг, это те же рыбы, это ты сама. Надеюсь, ты знаешь, что твое тело почти на восемьдесят процентов состоит из воды? Если ты можешь договориться сама с собой, можешь договориться с рыбами — сможешь заставить и воду двигаться по твоему желанию. Старайся дальше.

И пошел между рядами. Агата посмотрела, как дела у остальных. Зигфрид развлекался. Водоворот у него двигался под только ему слышную музыку — то убыстрялся, то замедлялся, то в одну, то в другую сторону, то вообще выписывал сложные петли. Карл, сморщившись от напряжения, мешал воду карандашом — пытался разогнать ее до нужной скорости. Димитров держал чашку обеими руками и что-то выговаривал ей: ругался, что не получается, что ли? Говорят, у всех Огневиков трудности с водяной магией...

Агата вздохнула и уставилась в свою чашку.

— Ой, гляди, какой красавчик!