Архивы Конгрегации - 2

— Фельдфебель не всеведущ, — строго, но спокойно изрек инквизитор. — Хотя, конечно, сказать стоит. Пусть включат в программу тренировок.

— Но все равно, с Магдой без розария ты бы не справился, — упорствовал Отто. — Когда она на тебя глазищами засверкала, я думал — ну все, сейчас колданет, и отлетят тела отдельно, души отдельно. А ты ей просто в лоб засветил — и дамочка до земли прилегла.

— На Высшее Начальство надейся, а сам не плошай, — улыбка у Клауса была неявная, односторонняя, словно он кривился, а не шутил. — Если ты не заметил, я использовал рукоять револьвера, а не розарий. Тоже, значит, в некотором роде ultimo ratio regum.

— Неужели не было желания просто пристрелить ее там, на месте? — сомнение в голосе помощника звучало неубедительно, и ответить на него было несложно:

— Искушения существуют, чтобы их преодолевать... — тут Клаус запнулся, буквально на долю секунды, но продолжил твердо. — Кроме того, приказ был: живьем. Да и мне самому еще следует задать ей много вопросов. Очень много вопросов.

Со двора как раз донесся гул, строгие окрики и звуки передергиваемых затворов. Повернувшись, инквизитор увидел, как усиленный конвой из бойцов штормтруппен и пары экспертов сопровождает невысокую женскую фигурку в мужских брюках и кожаной куртке "под люфтваффе", ставшей модной последние годы. Фигурка шагала, пошатываясь, но голову держала высоко. И даже словно искала кого-то взглядом.

Снова шаги. Курьер-адъютант вынырнул из дверного проема, оставшегося без полотна, и молча поманил рукой. Клаус шагнул следом, а Отто буркнул, возясь с подсумком:

— Ага, ага, догоню!

Ждать не стали. Капитан-епископ уже облюбовал себе помещение с относительно целым и чистым столом, ему приволокли письменные принадлежности, и сейчас он благосклонно выслушивал некоего полицайского чина, тянувшегося во фрунт. При виде еще одного инквизитора чин выкатил глаза и встопорщил усы, но был отослан вон со словами "вольно, благодарю, отчет представите".

— Ну что, гордись, Бекер, — капитан-епископ понял, что повторяется, и рассмеялся. — Ладно, серьезно, гордись. Но не сильно. Ибо гордыня есть грех, как мы все помним. А Ротберга где потерял?

Объяснять что-то не требовалось. Гаупт-инквизитор был настроен благодушно и снисходительно к мелким нарушениям орднунга.

— В общем, думаю, сам ему подзатыльник выдашь. Обоих, кстати, хвалю. Хоть и просил не геройствовать — но все равно хвалю. В том числе и не буду требовать отчетов прямо сразу. А чтобы не зазнавались, напомню о текучке.

Лицо Клауса стало кислым. Он не удержался и передернул плечами, что не укрылось от взгляда начальства.

— Да, да, Бекер, этого у нас тоже никто еще не отменял. В общем-то, дело выглядит пустяковым. Просто скатаетесь, просто проветритесь. Да где Ротберг-то?

— Здесь, ваше Превосходительство! — помощник вломился в комнату, демонстрируя потрясающее чутье на неприятности. — Прошу простить за опоздание, от стрельбы заело защелку крепления магазина...

— Melius sero quam nunquam, — наставительно изрек капитан-епископ и подтолкнул тоненькую папку в сторону Клауса. — Все, свободны. Прогуляйтесь, ребята. Можете не спешить.

"Фау-восемь" снова взвыл, и было в этом звуке что-то от безысходности.

* * *

На углу Десятой Аллее и Пятидесятой Вестштрассе стоял извечный лоточник со шнелль-эссеном. Аккуратно держа вюрстбургер с квашеной капустой на безопасном расстоянии от форменного черного плаща, Отто тянулся подбородком, решая сложную задачу: перекусить и не изгваздаться. Клаус же, задумчиво дымя очередной сигаретой, чередовал никотин с кофе из картонного стаканчика. Он старательно никуда не спешил.

— Нормально так нас сплавили, — несмотря на занятые челюсти, ворчал помощник почти внятно. — Два месяца асфальт носом рой, информаторов тряси, улики да показания в отчеты трамбуй, пули на захвате лови — а потом приходит его Превосходительство и отправляет нас в Чертову Кухню... Кстати, зачем?

Затушив окурок в гущу, инквизитор первого класса педантично отнес одноразовую посуду до урны. Тряхнув рукавами, он молча махнул ладонью, мол, топай за мной. Ритмично дожевывая, Отто устремился следом.

— Поступил донос, — скучным голосом излагал Клаус, пока они поднимались по узкой, темной лестнице. Пахло едой, не то чтобы неприятно, но приторно. — Донос поступил, значит. От некоей Цецилии Куатемок, проживающей в данном доме, квартира номер пять. Суть доноса: ее соседка, Ханна Шварц — фамилия подчеркнута, стоят восклицательные знаки, — якобы промышляет ведьмовством.

— Слушай, а не многовато ведьм на сегодня? — притворные мольбы были полны сарказма. — Как думаешь, святой Юрген не возмутится, что мы эксплуатируем его покровительство?

Ответа помощник не дождался, потому что вместо него старший по званию резко замер подле первой двери в недлинном коридоре, а затем решительно в нее постучал. В приоткрытую на цепочку щель сверкнули темные ацтланские глаза.

— ¿Que quiere Usted?.. — потом раздался экспрессивный вздох, и дверь распахнулась шире. — О, Святая Инквизиция! Наконец-то!

Цецилия Куатемок была женщиной крупной и в летах. Кроме того, на изобильной груди у нее покоилось мощное распятие, вызывавшее не вполне благочестивые размышления, удобно ли Ему там. Отто с трудом подавил хмыканье и отвернулся в сторону, якобы рассматривая стены на предмет необходимости в покраске.

— Инквизитор первого класса Бекер, помощник инквизитора Ротберг, — донельзя протокольным тоном представился Клаус. — С сутью доноса ознакомлены, хотели бы выслушать подробности и по возможности, значит, пообщаться с подозреваемой.

— А что подробности? — всплеснула руками обитательница пятой квартиры и кинула взгляд в сторону соседней двери. — Bruja эта Шварц, как есть bruja! Я надысь запростыла, так она мне какой-то отвар принесла и сказала так: "Пей!"

— И вы пили? — Найдя в себе силы не ухмыляться при взгляде на бюст опрашиваемой, Отто достал блокнот и с максимально зловещим видом черкнул в нем карандашом. Клаусу уже все было понятно, но он, подкрепляя вопрос помощника авторитетом, кивнул, когда беспомощный взгляд ацтланки обратился к нему. Та посерела — оливковая кожа просто не умела бледнеть.

— Но ведь... А вдруг...

— Помогло? — тихо уточнил инквизитор. Цецилия вконец сдала и начала оседать вдоль косяка. Отто ловко подхватил ее под локоток.

— Квартиру "ведьмы" покажите — и можете присесть. Ну?

Коротко обстриженный ноготь на пухлом пальце ожидаемо ткнулся в дверь, на которую его владелица до этого периодически поглядывала. Оставив помощника бдить, Клаус переместился и постучал — деликатнее, чем в первый раз.

Открыли сразу и нараспашку. Стоявшая на пороге девушка была, что называется, "миленькая". Ничем не примечательная внешность, легкая полнота, средней длины волосы невнятного цвета, который принято называть "шатен". Подозреваемая Ханна Шварц улыбнулась гостям, потом с виноватым видом зевнула, прикрывая рот ладонью.

— Здравствуйте! Ой, тетя Лия, к вам тоже пришли? А вы кто? — взгляд ее был настолько открытым и непосредственным, что Отто, продолжавший следить за ацтланкой, как-то сдулся и потупился. Клаус тоже кашлянул, но нейтральным, деловитым тоном повторил обычное приветствие:

— Святая Инквизиция, по делу. Скажите, вы подтверждаете, что давали вашей соседке, — кивок в нужную сторону, — некий отвар? Что в нем было?

Девушка похлопала ресницами, которые оказались неожиданно длинными — словно уступка природы за неяркую в остальном внешность. Вытащила из кармана домашнего халата платочек, смяла его в руках.

— Отвар... Да, давала, — голос ее потускнел. — Это плохо? Но у меня травки от бабушки оставались, а тетя Лия на горло жаловалась, простыла она. Говорить почти не могла. Я в сундучке порылась, там и ромашка, и липа, и шалфей... Мяты добавила, для мягкости...

— Можно посмотреть? — мягкость не помешала бы инквизиторскому тону, но получалось с трудом. — Мне кажется, мы приехали по ложному вызову, но требуется, значит, убедиться.

— Да, да... — Ханна двигалась и шевелила губами, словно под водой. Слез все еще не было, но все присутствующие в коридоре ощущали гнетущую, тихую тяжесть над сердцем. Клаус тряхнул головой и шагнул внутрь.

Квартирка была маленькой, скромненькой, чистенькой, аккуратненькой. Вся в хозяйку — ничего особенного, но впечатление приятное. Немного выбивался из обстановки действительно наличествовавший в углу спальни, за кроватью, старинный сундучок. Замка не было, и подняв крышку, инквизитор быстро перебрал ловкими пальцами аккуратно сложенные матерчатые мешочки. Травами пахло просто до одурения, но ничего запрещенного или опасного чуткий нос не определил. Сверившись с педантично подписанными ярлычками, Клаус прикрыл схрон.

— Все в порядке. Как я и говорил — кто-то просто ошибся. Благодарю за сотрудничество.

Все еще пребывая в ступоре, девушка все же попыталась улыбнуться — и снова зевнула, на этот раз не успев поднять руку. Покраснела, замахала платком, нервно хихикнула:

— Ох... Простите, пожалуйста. Я ночами работаю, телефонисткой. Днем обычно сплю, а тут от разговоров проснулась. И вы постучали.

— Все в порядке, — повторил Клаус, как заведенный. Скулы его заострились, и он, еще раз поблагодарив, вышел в коридор.

— Ну что? — вытянулся Отто, все еще не отлипая от начавшей всхлипывать Цецилии. Инквизитор потер подбородок, скрипнув уже начавшей зарождаться щетиной, а затем надвинулся на ацтланку.

— Ну что, — прозвучало эхом, — ложный вызов. Просто кому-то, — в голосе зазвучала угроза, — чужая доброта и забота жить не дают. Хочется, значит, быть святее папы римского. Искушение, которому кто-то поддался безо всякой борьбы, и даже с удовольствием.

Женщина уже откровенно выла, зажимая рот ладонью. Звучало это дико и чуждо, отдаваясь гулким эхом в коридоре, поэтому, переглянувшись, оба мужчины вежливо, но настойчиво втолкнули источник шума в квартиру. Дверь прикрыли.

— Цецилия Куатемок, вы обвиняетесь в лжесвидетельствовании. Но это согласно законам мирским. Хуже того, согласно законам Божиим, вы обвиняетесь в том, что плюете в руку, окормляющую вас благом. И если за первое вам грозит... — он строго взглянул на упавшую на колени Цецилию, и что-то дрогнуло в уголке губ, — ...грозит, значит, серьезный штраф и месяц общественных работ, то по второму вам придется отвечать не перед нами. А перед Ним, — палец поднялся к потолку, — потом перед оболганным человеком и далее перед самой собой. Что гораздо, гораздо сложнее.

— Я же не зна-а-ала... — продолжала рыдать ацтланка. — Yo no sabia...

Тем не менее, видно было, что наложенная епитимья суть меньшее из помстившихся ей зол. Клаус еще немножко понависал, потом дернул себя за манжету на левой руке — и вышел вон. Отто, скривившись, двинулся следом.

* * *

Черный инквизиторский "Форд" медленно полз вдоль тротуара. Периодически из-за опущенного с пассажирской стороны стекла высовывалась белобрысая голова. Голова зверски двигала носом-картошкой, раскрывала рот и что-то орала. Шедший по тротуару и очевидно бывший объектом этого странного преследования человек в черном же инквизиторском плаще практически не реагировал. Он курил.

Наконец Пятидесятая Вестштрассе закончилась. Клаус перешел Двенадцатую Аллее, поймав паузу между сновавшими по набережной автомобилями, и направился к пирсам. Отто, ругаясь и давя клаксон, повернул следом, выдернул ключи из замка и рванул туда же.

— Что на тебя нашло? — без обиняков перешел он к допросу, когда оба достигли перил со стороны Худсона. — Какая стрига тебя укусила? Слушай, я все понимаю, субординация, да. Но неужели за столько лет мы с тобой...

— Отто, — в голосе инквизитора звучало нечто такое, что помощник осекся и округлил глаза. — Отто, дорогой... — свист воздуха, втянутого сквозь зубы. — Именно что "столько лет". И вот... — Клаус передернул плечами, — ...накатило. Я никому и никогда не говорил. А сегодня...

"Дорогой Отто" отвесил челюсть, но слушал внимательно, ловя взглядом малейшие мимические движения товарища. Тот продолжал, закуривая в который уж раз:

— Мы ведь имеем цель в жизни, верно? Большую, значит, важную, нужную цель. Мы боремся с очевидным злом — как в человеке, так и вовне его.

— Ты называешь этих тварей людьми? — не выдержал помощник. — Сотрудничать с демонами, с иными сущностями...

— Нельзя дегуманизировать врага, это мерзейшее из искушений, — сверкнул глазами Клаус, но тут же опять сник. — Да, мы должны помнить, что раскаявшийся грешник ценнее мертвого. Но, знаешь, когда я сталкиваюсь с такими вот цецилиями... Они же искренне считают, что стучать на соседей по любому чиху — это, значит, тоже во благо. А бедолага Шварц сейчас, наверное, заливает слезами бабкин сундук в поисках корня валерианы. Стоит ли наша работа того?

Он помолчал, потом достал из кобуры револьвер и, вытянув руку, полюбовался оружием.

— "Гнев Божий". Кто-то из моих предков решил, что сие есть карающая длань Господня. А мне порой хочется размахнуться — и выкинуть все это в Худсон... — он изобразил движение, так, что Отто аж дернулся, пытаясь предупредить бросок. Но револьвер всего лишь описал короткую дугу и вернулся обратно в кобуру.

— Иногда я беру ручку, беру бумагу и пишу письмо брату: "Дорогой Манфред, как там небо?" Потом сминаю лист и сжигаю в пепельнице. Помнишь, ты еще сказал о слове, обращенном к Нему? А владением оным — принесло ли оно благо самой Куатемок? Быть может, не умей она царапать слова по бумаге, искус донести на безобидную, милую девушку был бы не так велик? Ведь конверт и чернила — это гораздо, гораздо проще, чем, значит, сказать в лицо и при свидетелях.

— Что-то ты ерунду какую-то несешь, — решительно прорычал помощник, придвигаясь ближе и неловко обнимая старшего по званию за плечи. Тот не противился. — Давно в отпуске-то был? Сегодня же пойду к капитан-епископу, и так прямо и скажу: Бекер, ваше Превосходительство, устал. Сам-то, зараза, ни в жисть не признается, но я-то, мол, вижу — надо ему куда-нибудь на природу. Чтобы, значит, поля, леса, горы — и никаких ведьм.

— Не передразнивай, — усмехнулся Клаус, пряча глаза и аккуратно высвобождаясь из-под руки товарища. — Да, немного устал. Бывает. Минутная слабость. Наверное, тоже искушение, посланное во испытание, — он секунду помедлил и добавил, — значит.

Оба расхохотались. И в этот момент, когда, казалось бы, между двумя мужчинами, так долго служившими бок о бок, наконец возникла какая-то простая душевность и человечная теплота, издалека донесся чаячий выкрик сирены. И это был не полицайский сигнал.

Развернувшись, Клаус бросился к машине. Отто не отставал, но первым к черному авто подкатил взрыкивающий мотоциклет. Тоже черный. И с мрачным черным курьер-адъютантом на сиденье.

— У нас побег, — выплюнул тот, стянув шарф. — Зондерваген, в котором перевозили Магду, вскрыт и брошен в районе Хинаштадта. Выжил один из экспертов: говорит, ведьма скинула оковы за пару секунд до нападения извне. Всех оглушила, дальше он не помнит. Патрульные видели автомобиль нападавших на Брайтвеге — наверняка к мосту Георга прорываются. Преследуем.