Охотник и Воробей

— Говорил.

— Что же с тобой не так?

Охотник только плечами пожал в ответ и перевёл разговор на другую тему:

— Скажи, Добом, в смысле Четыре Когтя, может устроить нам какую-нибудь каверзу?

— Не... — Воробей легкомысленно отмахнулся. — Он хоть и вредный, но нормальный. Меня больше беспокоит — твои гаврики не нарушат указание не выходить из убежища без присмотра?

— Опрометчивый охотник — мёртвый охотник, — пожал плечами Номи. — Раз они дожили до своего возраста, то будь уверен, с понятиями секретности и субординации у них проблем нет.

— Ладно, — Воробей хлопнул его по спине, и Номи не смог сдержать болезненной гримасы. — Извини. Мне пора бежать. Не тебе одному нужно налаживать контакты с местной общиной.

И был таков. Номи вздохнул. Нужно проведать Миро. После того, как они добрались до Тин-ду, его отправили в местный аналог лазарета, и пока остальные налаживали контакты с магами Когтя, ему достались только лекарь да его помощница.

Когда Номи заглянул в палату, Миро, казалось, дремал. На краю кровати лежала какая-то раскрытая книга. Свет в помещении, как и везде в убежище, давали эти странные лампы, похожие на луну. Охотник остановился на пороге размышляя, что делать: в другой раз зайти сегодня может и не представиться случая, а будить сына он тоже не хотел.

— Папа? — Позвал Миро.

— Прости, не хотел тебя разбудить...

— Да тут делать больше нечего, — фыркнул юноша приподнимаясь на подушках. — Заходи.

— А как же книга?

— Скучная, — он поморщился. — Сестра Фифи дала почитать, но там неинтересно.

— Ладно, — Номи вошёл и сел на стул, предусмотрительно оставленный кем-то возле кровати. — Как ты себя чувствуешь?

— Всё болит. И вставать не разрешают.

— Прости, если бы я не потащил вас тогда в Застру...

— Значит, что-то другое бы случилось, — остановил его Миро. — Я хоть только ногу потерял, а вот остальные...

Они замолчали.

— Вот увидишь, пап, мы справимся, — улыбнулся Миро, и Номи не смог не улыбнуться в ответ. Надо же, казалось бы, это ему нужно подбадривать сына, а не наоборот.

— Да, сын. Мы справимся.

— Интересно, как там мама?

— Не знаю, но надеюсь, что у неё всё в порядке.

— Я тоже.

Они ещё долго сидели обсуждая разное: чем сможет заняться Номи, если магия к нему так и не вернётся, каковы перспективы у Миро — ведь теперь он не сможет следовать Пути, а значит, Рудь не возьмёт Миро в напарники больше. Номи пришлось приводить массу примеров из истории, когда любящие супруги-охотники при этом не были напарниками. С другой стороны, если ордена Насатера не станет, то и Путь потеряет свой смысл?

Это был долгий вечер, и проблем в перспективе не уменьшилось, но впервые за последнее время Номи ложился спать с чувством удовлетворения.

И снилось ему мёртвое убежище. Заплетённая ветвями кустов арка входа, каменные плиты, покрытые мхом там, куда достаёт солнце; обрушившиеся потолки, заваленные переходы. И везде непроглядная темнота. Твердыня пала не под напором времени, нет: древние умели строить на века, даже на тысячелетия. Тут и там были видны следы намеренных разрушений. Славная здесь была битва, славная.

И это давление... этот взгляд. Словно сама тьма всматривается в душу. Низкий гул крови в ушах... нет, это не сердце гонит кровь по сосудам, это гудит что-то снаружи. Что-то опасное и стремительно приближающееся. Волна жути захватила охотника. Он пытался справиться с ней, оттолкнуть, выравнять дыхание, но это было невозможно, как невозможно совладать с набегающей штормовой волной. Гул усиливался и разрастался, захватывая новые диапазоны, вот к нему добавился скрежещущий визг. И эта вонь! Удушающая вонь гигантского нежитя. Нашедшего свою цель и мчащегося к ней. Умереть здесь, в темноте, под землёй, одному? От древней бездумной твари, кажется, созданной только для того, чтобы убивать? Нет! Прочь! Наружу! Охотник попытался сделать хоть шаг, но тело не слушалось. Все движения были такими медленными, словно он продирался сквозь встречный водяной поток. Он захлёбывался не в силах сделать нормальный вдох. А нежить давил. Давил взглядом, клубился вокруг тьмой, ввинчивался в мозг диким шумом. Охотник упал на колени. И неоткуда ждать спасения, потому что он — последний маг на этой долбанной земле. И тут пришёл монстр. Встал за спиной и обнял его сердце ледяной рукой. Охотник закричал не в силах сделать больше ничего.

И проснулся.

Над полом горело тусклое ночное освещение. Все спали.

Похоже, кричал он только во сне.

Ледяной снежок в груди быстро таял и холод иссякая разливался по телу. Ноги немели, кончики пальцев кололо, хотя в теле уже разливался жар.

Номи несколько раз медленно и глубоко вздохнул пытаясь унять бешено стучащее сердце. Вся одежда намокла от пота. Надо же, даже после смерти Глена ему не снились такие ужасы. Или он уже просто не помнит? Охотник вытер лоб дрожащей рукой и замер. Нахмурился. Вытянул указательный и средний пальцы словно указывая на что-то и представил огонёк, пляшущий на кончиках ногтей. Вспыхнул светлячок. Он был мал и слаб, и его свет не достигал даже костяшек пальцев той же руки. Но он был. И мерцал, пока охотник не развеял его.

Магия возвращалась. Номи не рассчитывал, что она когда-нибудь вернётся. Он вообще не рассчитывал остаться в живых после той самоубийственной выходки в Застре. Но вот он лежит в тайном убежище магов Когтя, и магия постепенно возвращается к нему.

Охотник опять подумал о сне. Это видение станет будущим, если он ничего не предпримет.

Быть последним магом — отвратительное чувство. Номи ненавидел чувствовать себя беспомощным.

Он потёр кончики пальцев, где меньше минуты назад мерцал волшебный светлячок.

Номи ощущал странный подъём. И свободу. Неожиданно он подумал, что все старые клятвы в действительности над ним больше не довлеют. Орден пал (а если до сих пор не пал, то это вопрос времени). Теперь они сами по себе. Возможно, ученики не захотят пойти за ним — он не против. Так будет даже лучше, если они останутся здесь. Но он знал точно, кто с ним пойдёт. Один вечно всклокоченный маг когтя.

Охотник улыбнулся сам себе в полумраке.

Главный Смотритель Храма хочет войны? Он её получит.

Глава 8

— Ты что? — Воробей недоверчиво смотрел на Номи.

— Убью его, — повторил охотник.

— Хм... Почему ты не собрался сделать это раньше? Почему вы все — сэр Лерет и остальные не сделали это давно? Может, твой босс знает что-то, чего не знаешь ты? Может, Главный Смотритель — лишь часть головоломки, и недостаточно убрать одного человека? — В голосе странника слышались беспокойные нотки. — Откуда ты знаешь, что если Листа не станет, то всё развалится и бойня прекратится? Что изменилось?

— Скорее, наоборот, я знаю теперь больше, чем они, — охотник смотрел на суетящегося напарника и впервые испытывал сожаление, что связи между ними больше нет — спокойный Воробей нравился ему больше. — Орден Крати. Он больше не с Храмом. Мясники не стоят больше на страже Главного Смотрителя.

Странник остановился в буквальном смысле: перестал ёрзать, сложил руки на коленях и, кажется, на мгновение даже перестал дышать.

— Ты хочешь сказать... — медленно произнёс он и замолчал его взгляд устремился куда-то в бесконечность.

— Крати и Насатер всегда уравновешивали друг друга. Мы никогда не сражались в открытую, но всегда противоборствовали. А теперь мясников нет. Последний раз, когда я их видел, они собирались куда-то, всем орденом. И здесь, возле Тропа, их тоже нет — Таби с Белоглазкой не видели ни одного. Лерет никогда не атаковал Храм в открытую, потому что кроме всего прочего у Храма был противовес: в случае чего, на нас натравили бы Крати.

— То есть ты хочешь сказать, что теперь Главный Смотритель беззащитен?

— Нет, конечно, — фыркнул Номи. — Но скажи мне сам: если бы у тебя был выбор: выйти сразиться против одного воина, одного охотника или против двух жандармов, усиленных городским магом, кого бы ты выбрал?

— Жандармов, конечно!

— Почему ты думаешь, что я выбрал бы воина?

— Как думаешь, они вас тоже так же опасаются, как и вы их?

— Могу поспорить. Уж они-то понимают наш настоящий уровень, в отличие от этих кабинетных крыс.

Странник глубоко задумался.

— Ладно, — через несколько минут произнёс он. — Допустим, твои размышления верны. Но дальше-то что? Остальные охотники ещё сопляки, а ты сейчас только для красоты сгодишься. Кого-либо из нас сложно назвать настоящими воинами, мы разве что скопом возьмём, с кучей жертв. Не знаю, удастся ли мне уговорить кого-нибудь пойти с нами... — странник даже мысли не допускал, что охотник может отправиться куда-то без него. — Тем более мы не знаем где этот засранец находится сейчас. Нужно возвращаться в Стол? Или, может, он уехал куда-то? Например, на запад? У них там большой комплекс, я бы на его месте на время волнений свалил из города...

Номи сунул ему руку под нос и с видом заправского фокусника зажёг светлячок. Огонёк больше не мерцал и был ярче, чем раньше.

Воробей сдавленно охнул:

— К тебе вернулась магия!

— Нет ещё, пока только возвращается, — покачал головой Номи. — Пока что восстановились лишь самые базовые цепи, да и то не все, но процесс идёт. Нужно подождать ещё несколько дней, посмотреть уровень восстановления.

— Думаешь, сложные заклинания тебе будут больше недоступны?

— Кто знает? — Пожал плечами охотник и удивился собственной беззаботности, — Сначала я не думал, что выживу, но выжил. Потом я не думал, что когда-нибудь смогу вообще колдовать, но, как видишь, хотя бы фокусы детворе я уже могу показывать. Не будем загадывать наперёд.

— Если бы у тебя было бы имя Когтя, ты был бы Гусь, — ухмыльнулся Воробей.

— Почему Гусь? — Нахмурился Номи.

— Потому что всё время выплываешь, куда бы тебя ни забросило.

— На себя посмотри, шерстяная задница.

— А что я?! Я ничего!

Они ещё помолчали.

— Так что думаешь? — Ещё раз спросил охотник.

— Думаю, что попробовать стоит, — кивнул странник. — Отсидимся ещё немного и будем двигать. Заклинания почти не видно уже, — он провёл пальцем по щеке, где чернильные узоры теперь проступали едва-едва, — Ты восстановишься, и будет нормально. Из молодых будешь кого-нибудь брать?

— Нет. Пусть лучше остаются здесь. И твоим лишняя защита не помешает, и мне будет спокойнее.

— Приключение! — Воробей потёр руки в предвкушении. Сейчас он больше походил на мальчишку, собравшегося на реку без спроса родителей, чем взрослого, задумавшего участвовать в смертельно опасном деле.

— Прав был Мегев, как ты до своих лет дожил-то? — Покачал головой Номи. Странник в ответ лишь широко улыбнулся и ничего не сказал.

Мадам Лунь к удивлению охотника выслушала их план и приняла без особых возражений.

— Вам нельзя действовать вслепую, — только и сказала она. — Подождите, пока мы соберём информацию, тогда и поедете. Да и восстановиться вам нужно.

Так пролетела неделя: они лечились, тренировались, латали одежду и чинили амуницию. Номи каждый день ходил к Миро. Они разговаривали обо всём подряд, иногда часами, словно пытаясь наверстать упущенное время. Охотник видел, что его сын хочет поехать с ними, хочет вырваться, сбежать отсюда. Чтобы всё было, как прежде. Он сам хотел, чтобы было, как прежде. Но нога не отрастёт обратно. Жизни друзей не вернуть. Орден не восстановить. Даже если сэру Лерету удастся сейчас сохранить какое-то подобие порядка в рядах охотников — Номи понимал, что это лишь немного отсрочит конец. Стоило признать: мира, каким он знал его прежде, больше не существовало.

Он посмотрел на Воробья, устроившегося тут же с штопкой. Судя по выражению его лица, починка носков была жизненно важным занятием, требующим всей сосредоточенности, на которую только способен человек.

— Воробей, скажи, почему к тебе так относятся остальные странники?

Волшебник только помычал в ответ полностью сосредоточенный на своей работе.

Охотник пытался выведать что-либо ещё во время обеда, и потом, после тренировки, но Воробей всё время уходил от ответа под тем или иным предлогом. Наконец, перед сном он его буквально загнал в угол возле туалетов:

— Что у тебя за секрет?

— Иначе что? — Насупился Воробей.

— Здесь речь идёт не о 'иначе что', а о взаимном доверии.

— Если речь идёт о взаимном доверии — ты или доверяешь мне или нет. Зачем эти глупые расспросы? — Охотник видел по напрягшимся плечам странника, что тот собрался сражаться.

— Мне нужно знать, что ты не замрёшь в серьёзный момент. Что твоя рука не дрогнет, и ты не побежишь.

Он сверлил своего напарника взглядом. Да, магия быстро возвращалась к охотнику, и тонкая ниточка связи между ними тоже восстановилась — пусть ещё не в полной мере — и через неё он чувствовал страх и тревогу. Чужие страх и тревогу — то, что он раньше почитал за эти чувства, даже в сравнение не шло со слабыми отголосками, гуляющими сейчас в его душе.

— Они считают меня избранным, — Воробей отвёл взгляд, словно признался в чём-то постыдном.

— Избранным? — Охотник опешил от такого варианта. Он ожидал услышать что-нибудь про великих родителей, участие в какой-нибудь битве или перевороте... Мало ли какие внутренние дела есть у странников. Про отличительные лекарские умения, в конце концов. Но... Избранным?

— Они считают, что я спасу всех магов Когтя, — странник всё так же глядя в угол передёрнул плечами. — От чего бы то ни было. И мы все заживём долго и счастливо.

— Поэтому так прислушивались к твоим словам тогда в зале? — Вдруг дошло до Номи. Хотел он того или нет, но у Воробья, оказывается, было дозволение делать что угодно. Его клан ждал от него странных и необычных поступков. И позволял такое, чего не позволил бы никому другому. Охотник отступил, позволяя страннику отлепиться от стены.

— Вроде того, — тот вздохнул. — Все ждут от меня великих свершений, но хоть бы один предложил помощь.

— Но мы же здесь? Нам дали кров и пищу, защиту...

— Все они лицемеры, — отрицательно покачал головой Воробей. — Они тебя восхваляют и клянутся в верности до первой проблемы. А потом вжух! И исчезают с утренним туманом, словно и не было никого. Всё, чего они хотят — это чтобы я остался с ними и защитил. Даже о других поселениях не думают, каждый хочет меня себе. Вот увидишь, когда будем уезжать из Тин-ду, они всеми правдами и неправдами попытаются сделать так, чтобы дальше вы ехали без меня.

— Из-за того, что ты избранный? Что же такого в твоей избранности?

Воробей ничего не ответил, только головой покачал сокрушённо и ушёл умываться.

Охотник всё никак не мог уснуть. Что за глупости с этой 'избранностью'? Неудивительно, что странник не любит пророчества и чувствует себя одиноко. Если все относятся к нему только как к функции, но не как к человеку — уж он знал, что это такое. Но у охотников хотя бы есть — по крайней мере была — отдушина, Орден, где все охотники были друг другу люди. А каково оно жить вот так функцией всю жизнь и не мочь ни с кем обмолвиться и полсловом вне своей роли? Уж Воробей явно не выбирал себе такую судьбу.