Ветер из Междуморья. Книга 1. Джай

Джай весело усмехнулся и выкатил тележку из сарая.

Он прокатил продукты мимо выросшего словно из-под земли Шустряка. Челюсть мальчишки упала вниз, глаза стали раза в два больше.

— Что это такое? — кричал он, прыгая вокруг. — Что это? Индейка? Где ты взял? Что это? Что это? Это же капуста? Это еда! Еда! Еда!..

Крики мальчика стали привлекать внимание соседей, выглядывающих из окон и щелей в дверях. Заборов, окружающих дома, здесь не было.

— Это еда?

— Да, Шустряк, еда.

— А есть-то ее хоть можно? Не потравимся-то? Это ведь колдун ваш с синими волосами сделал! Так?

Джай усмехнулся и пожал плечами.

— Вот это да! Я тоже так хочу! Он все может! Вот это да!..

Тем временем Джай откатил тележку от дома матери Шустряка и оказался на широкой улице меж стоящих друг напротив друга рядами домов.

— Что это у тебя в тележке, внучок? — поинтересовалась старушка, вытягивая сморщенную шею.

— Еда!.. — пискляво крикнула маленькая девчушка.

— Это чего за мешки?.. — почесывая затылок, сдвинув кожаный колпак на лоб, спросил подошедший к ним жилистый невысокий мужчина с козлиной бородкой.

Джай остановился, расправил спину, — тележка не была легкой, — подождал, пока соберется как можно больше людей.

Вдали он заметил, приближающегося размашистым деловым шагом, белобородого крепыша, что встречал их в воротах. Тот, по-видимому, был одним из важных людей в деревне, что давало ему право на строгий и немного сердитый тон:

— Что происходит? Чего собрались? Крик устроили! Ты, я вижу, не успел в Каменгорке появиться, как беспорядки устраиваешь?

Каменгорка, значит.

— Раздели на всех поровну. Индейка — мужикам, что охраняли деревню по ночам, — беззаботно сказал Джай, отворачиваясь и шагая обратно к дому Кары.

— А нам?.. — крикнул вслед Шустряк. — Нам он еще наколдует?

Мальчик сомневался в том, что колдун наколдует еще, или попросту не хотел зря рисковать, поэтому остался, чтобы получить свою долю.

Джай вновь вошел в сарай и вновь переместился на рынок в Баекс. Тамошние торговцы будут сегодня ломать себе голову, что за чудак скупает у них продукты и тачки, откатив их за угол, как свозь землю проваливается, а затем появляется снова и начинает все сначала.

4

— Славная краска вышла! — Скайси любовался на свою голубую косу, отражающуюся в дне пустого медного таза.

Джай только продрал глаза. Скайси всегда вставал ни свет ни заря, и тут же принимался заниматься своей головой: то скреб бритвой лысину, то красил косичку, но это бы ничего, не буди он их с Адонашем.

Дом Кары был просторным для деревенского строения. Кроме гостиной, которая служила одновременно кухней и столовой, имелись еще две спальни. В одной спала хозяйка, а вторую отдали гостям. Шустряк, настоящее имя которого было — Бонли, предпочитал коротать теплые пока еще ночи на сеновале чердака.

У них же в комнате было тесно. Адонаш спал на полу, подстелив под бока набитый сеном тюфяк, но Адонаш всегда был неприхотлив. Они со Скайси занимали одну не очень широкую кровать, и Джай подумывал, не перебраться ли и ему на чердак: монах вертелся ночью, как юла, толкался локтями и коленями, еще и бубнил что-то о посвящении, об откровении, о радуге и прочей ерунде. А один раз вскинулся и так завизжал, что Адонаш сразу обнажил мечи, а Джай создал светильник и приготовился отражать атаку как минимум дюжины кивелов. Оказалось — кошмарный сон. Ко всему этому — еще и ранее его пробуждение.

— Если я туда еще лазурита подмешаю, синий получится?

— Разве ты не все использовал?.. — сонно пробубнел Джай, переворачиваясь на другой бок.

— Конечно, нет! Я собрал остатки в бутылочку, закрыл плотно крышкой, и храню, как зеницу ока. Ценнейшая вещь!..

— Я тебе еще сделаю, только дай поспать...

Но монах, вместо того, чтобы успокоиться, вдруг принялся копошиться в своих вещах с каким-то необычным остервенением, о чем свидетельствовали шорох, бряцание и его ругань. Джай подозревал, что до знакомства с ними, благочестивый Скайси так не сквернословил.

— Кто-то украл, смарг его сожри!.. Украл! Зачем?.. Потухни мой огонь, зачем воровать мои вещи?! Вот ведь!.. Гипокова кровь!.. Чтоб тебе сгореть в плевке кивела... Чтоб тебя бабка кафтайфа забодала... Да чтоб ты голой задницей на муравейник уселся!.. Чтоб тебя синица заклевала!..

Джай снова перевернулся, приоткрыл один глаз: Скайси вытряхнул содержимое своей сумки на кровать рядом, и перебирал бутылочки, мисочки, палочки, книжечки, лоскуты, бусы и прочие вещи, крайне необходимые в его монашеской жизни.

Адонаш сел на тюфяке, лицо его было таким, что взгляни на него сейчас вражеская армия — разбежались бы без боя все до последнего солдата. Он не говорил ни слова, и даже не смотрел в сторону Скайси, но Джай знал, что терпение его лопнуло.

— Кто-то украл мою краску!.. — взвизгнул Скайси. — Джай! Ты?

— Зачем она мне? Я сам ее тебе дал...

— В прошлый раз...

— В прошлый раз я просто избавился от вони, Скайси.

— Так ты не брал?.. Кто же тогда? Ни искры ни пламени. Кому это понадобилось?

— Еще раз разбудишь меня раньше, чем нужно, — прорычал Адонаш, так и не взглянув в сторону монаха, — и я, клянусь своим огнем, обрею тебя полностью!.. А твою смаргову косицу заставлю тебя съесть!..

Скайси открыл рот, чтобы возразить или поспорить, или выразить обиду, но увидев глаза Мастера Смерти, обращенные в видимую лишь ему одному точку на дверях, клацнул челюстью и заткнулся.

Адонаш лег так же резко, как и встал до этого.

Теперь монах вел себя тише воды, ниже травы, но Джай все равно не смог уснуть, и Мастер Меча, по-видимому, тоже.

— Почему кивелы до сих пор не прокопались в деревню, если они кишат вокруг? — спросил Адонаш, не раскрывая глаз.

— Деревня расположена на скальной породе, кто-то разумно выбрал для нее место, — ответил Джай. — Кивелам не подкопаться, но зато и растет тут все плохо. Их поля и сады снаружи, за частоколом. Теперь, когда твари расплодились, жители не могут обрабатывать землю за пределами деревни, да и просто выйти боятся — вот и голодают.

— Но ведь как-то они жили до сих пор?

— До сих здесь не было столько тварей. Что-то стимулировало рост популяции... Он произошел внезапно, неожиданно, за несколько месяцев. Чудовища уничтожили окрестные деревни, а Каменгорка стоит, потому что — Камен-горка!

Адонаш вздохнул и встал.

— На завтрак что? Мясо какое-нибудь есть?

— Нет, Адонаш... — рассмеялся Джай, — всех собак-то поели.

— Тьфу!.. — Мастер брезгливо сплюнул, натянул сапоги, надел перевязь с мечами и плащ. — Может поохотиться?..

— Да шучу я... — Джай тоже поднялся, сердито глянув на притихшего Скайси, — Есть мясо — я вчера купил говяжью ногу специально для нас.

— Хм!.. Хорошо, а как ты объяснил местным появление такого количества еды?

Джай рассмеялся:

— Сказал, что Скайси наколдовал голубой косицей!

Адонаш тоже захохотал, и только Скайси непонимающе хмурился.

Кара, которая поправлялась просто на глазах, уже давно встала. Она навела сверкающую чистоту в своем доме, растопила печь, и бодро готовила завтрак из принесенных вчера Джаем продуктов.

Пахло пареной репой, свежим хлебом, тушеной с мясом капустой. Увидев Джая и Адонаша, выходящих из комнаты, она улыбнулась и поклонилась, а когда позади появился Скайси, так и вовсе согнулась чуть ли не до земли.

Джай с Адонашем взорвались новым приступом хохота, а женщина испуганно заморгала.

Наверху что-то зашуршало, открылся люк, и по лестнице, находящейся в сенях, спустился с чердака Шустряк. Одежда мальчишки сплошь была облеплена соломой, а на голове у него красовался колпак — старый, потертый, местами дырявый кожаный колпак, шитый на более крупную голову взрослого. Раньше этого нелепого головного убора Джай у него не замечал. Заметив гостей, Бонли приветствовал их кривой виноватой усмешкой.

— Как спалось, Шустряк? Кафтайфы не беспокоили? — поинтересовался Джай.

— Да... нет...

Кара подавала еду к столу, накрытому новой белоснежной скатертью. Расставила тарелки, положила ложки, поставила блюдо с тушеной капустой, чан с репой, положила на вышитое полотенце хлеб, разлила по чашкам травяной настой. Они расселись за столом, и только сейчас хозяйка заметила, что сын ее в колпаке.

— Ты что?! Бонли!.. Сними! Кто ж за стол-то в шапке садиться?..

Мальчишка набычился, но с колпаком не расстался.

— Сними, тебе говорю!.. — сердилась мать.

Шустряк упорствовал. В конце концов, Кара подошла и сорвала с него головной убор, явив миру ярко-голубые волосы. Лицо Бонли тут же стало алым от стыда.

У Скайси едва не вылезли глаза из орбит. Адонаш тихо сполз от смеха под стол, а Джай закрыл руками лицо и тоже смеялся, как сумасшедший.

— Что это?.. — Кара же испугалась. — Что с тобой случилось? Волосы... волосы-то какие!.. Ты заболел?

— Я хотел... как... колдун... ну... еду... чтобы наколдовать...

— Получилось?.. — осведомился Джай сквозь слезы смеха.

— Не-а... Надо брить — и только косичку оставить? Да?.. — мальчик взглянул на Скайси с надеждой все-таки разгадать его колдовские секреты.

— Это!.. — монах указал на парня трясущимся пальцем, сам став еще более красным, нежели Шустряк, казалось, из его ноздрей и ушей вот-вот пойдет пар. — Это!.. Это — воровство!!! Ты украл мою краску! Мастер Судеб против воровства! И волосы красить могут только его служители! Только посвященные! А уж тем более брить головы! Даже не думай!..

— Что ж ты наделал?.. — Адонаш вынырнул из-под стола с совершенно серьезным и даже мрачным лицом и заговорил гулким низким голосом. — Теперь тебе придется служить колдуну семь лет, пока все волосы на голове не выпадут. А потом ты останешься лысым — навсегда!.. На ногах вырастет шерсть, и зрачки станут вертикальными, как у змеи!..

Шустряк вжал голову в плечи, а его мать от таких слов схватилась за сердце.

— Что ты несешь, Адонаш?.. — возмутился Скайси.

— Ну прости-прости... — загородился от него руками расшалившийся Мастер, — выдал твои секреты... Только не превращай меня в мышь, а то мне тяжеловато будет тягать свои мечи!..

— Вы с Джа... с Астри — как дети! — взвизгнул Скайси. — А еще Мастера Силы!

Мальчик выхватил из рук стоящей над ним матери свой колпак и нахлобучил на голову, хлюпая носом и размазывая рукой слезы по грязным щекам. Он испугался... На самом деле испугался.

— Госпожа Кара, — Скайси обернулся к женщине, глядя на нее голубыми, добродушными, как у теленка, глазами, но она шарахнулась так, будто ее смерили колючим взглядом десятеро Мастеров Смерти под воздействием Дара. — Глупости это все! Не бойтесь! Не нужно мне служить... Да и не колдун я никакой! Я обычный человек, даже неодаренный. Это они — Мастера Силы. Это Астри Масэнэсс достал еду, а не я! У меня никакой Силы нет! А волосы я по обычаю крашу, пока не получу откровение... Потом я смогу вернуться в монастырь и служить... Бонли не следовало брать мою краску — у меня ее и так мало, но наказывать его никто не будет, не бойтесь.

Слова его Кару не утешили, и лишь немного вывели из шока, она села за стол, обняв и прижав к себе сына, будто опасаясь, что монах его заберет.

Веселость покинула Джая: эти люди и так натерпелись страхов, незачем еще больше их пугать.

— Кара, — мягко сказал он, — у Мастера Адонаша иногда очень злые шутки. Прости его. Мальчика никто не заберет. Да и Скайси вовсе не колдун. Ты когда-нибудь слышала о горах Хребет Дракона?..

— Нет... — тихо пробормотала Кара.

— Это очень высокие горы, упираются они в самое небо, а на вершинах так холодно, что снег никогда не тает. Гряда эта простирается на сотни миль от Хвоста Дракона на юго-западе до пика Одиночества на северо-востоке. Я бывал во многих местах этих гор. Где-то в самом центре кряжа стоит Гора Волков, а чуть дальше на восток — Радужный пик. Вот там и находится монастырь Скайси. С двенадцати лет можно стать послушником, а в двадцать решивший посвятить себя служению Мастеру Судеб отправляется в путешествие, чтобы получить семь откровений — по количеству цветов в радуге.

Кара и Бонли слушали, широко распахнув глаза и позабыв о еде.

— Когда я встретил Скайси — косичка у него была оранжевого цвета, потом он получил откровение... кажется об огне, и стал красить ее в желтый, потом в зеленый, и вот — настала очередь голубого. Он получает откровение — и может переходить на следующий уровень. Потом будет синий цвет, дальше фиолетовый и в конце — красный. Когда все цвета закончатся, он вернется в монастырь и станет настоящим монахом. А колдовать он не умеет, я уж точно знаю.

— А как он тогда огнеплюя убил? — поднял лицо Шустряк.

— Это Астри его убил, и Адонаш... — проворчал Скайси.

— А про Город Семи Огней, вы слышали? — продолжал Джай, его голос, похоже, успокаивал хозяйку и мальчика.

— Слышали, конечно! — откликнулся Бонли. — Ты что, думаешь, мы тут совсем-то? Это же столица Тарии!

— А еще родина всех Одаренных.

— Долгожителей? — спросила Кара.

Джай кивнул.

— Долгожителей, отмеченных Даром, Мастеров Силы. У вас рождались когда-нибудь такие?

— Не рождались... — Кара вздохнула, — но Долгожитель Гаисей основал нашу деревню. Он умел исцелять людей. Стольких спас... А еще он мог убивать огнеплюя, лишь протянув руку.

— Целитель может остановить сердце кивела, — пояснил Джай, — но это сложнее, чем убить его мечом Мастеру Оружия, или снести голову воздухом Разрушителю.

— Когда он был жив, сюда приходили люди со всех окрестных селений, — продолжала Кара, — Он их исцелял... Гаисей был человеком добрым и мудрым. И прожил очень долго, некоторые говорят, ему было триста лет, когда он умер. Но это вряд ли правда...

— Это правда, — тихо сказал Джай. — Одаренные живут около трехсот лет.

— Большинство... — усмехнулся себе под нос Адонаш.

Джай взглянул на худенького грязного Бонли, прислушивающегося к их разговору с неподдельным интересом, и заметил нечто, на что до сих пор не обращал внимания.

— Когда умер Долгожитель Гаисей? — спросил Джай.

— Лет тридцать назад.

— А он, случаем, не был вашим родственником?

Она удивилась:

— А откуда ты знаешь? Он был прапрадедом моего мужа Глара... Глар погиб... два года назад... — Кара опустила голову.

— Сколько тебе, Бонли?

— Четырнадцать...

Мальчик выглядел младше своего возраста из-за чрезмерной худобы.

— Скоро... — улыбнулся Джай.

— Что, скоро? — тревожно спросила Кара.

— Дар развернется. Он — Мастер Полей.

— Кто?..

— Твой сын, Бонли — Долгожитель! Мастер Полей. Он унаследовал Дар от Геисея, но Путь Дара у него другой. Это ничего, Мастер Полей тоже может убивать кивелов и смаргов, и даже кафтайфов. А еще — он поднимет ваши всходы на полях. Когда у Бонли развернется Дар, вы забудете, что такое голод.

Воцарилось молчание.

Адонаш, скрестил руки на груди и, ухмыляясь, изучал Шустряка. Скайси полуоткрыл рот и почесывал свою лысину. Кара еще крепче прижал к себе сына. А сам будущий Мастер Полей, в районе солнечного сплетения которого изумрудом искрился плотно сжатый клубок Силы, перепуганным волчонком зыркал то на Джая, то на монаха, не понимая, чему же из всего здесь сегодня сказанного ему верить.